Заказывал тут Водолей
Смертный приговор застал несчастного Паткуля почти в тот день, который обещал ему, быть может, наивысшую радость. Он был обручен с некоей саксонской дамой, госпожой д'Эйнзидель; давно намеченный срок их свадьбы пришелся как раз на время суда. Когда в камеру Паткуля вошел священник, он разрыдался в его объятиях. Паткуль просил его пойти к госпоже д'Эйнзидель и заверить ее, что он умирает преисполненный любви к ней.Паткуль, человек храбрый, не смог оправиться от душевного потрясения и на месте казни. Увидев на эшафоте колеса и столбы, возведенные для его истязаний, он в судорогах повалился на руки сопровождавшего его офицера, который обнял его и накрыл плащом.Стали читать приговор:— «Сим извещается, что по чрезвычайному приказанию Его Величества, нашего всемилостивейшего государя…»Услышав последние слова, Паткуль воскликнул:— Какова милость!Офицер, читавший бумагу, продолжил:— «…этот человек, как изменник отечества…»Паткуль вновь прервал его:— Увы! Я слишком хорошо ему служил!Дальнейшее он выслушал молча.— «…присужден к колесованию и четвертованию во искупление своих вин и для примера другим. Пусть каждый остерегается измены и служит верно своему королю».Карл лично дал подробную инструкцию палачу. Паткуль сначала должен был получить 16 ударов железной палкой, с долгими промежутками между ними. Первые же удары переломали ему кости рук, ног, ребра, позвоночник… Паткуль пополз к колесу, умоляя палача рубить. Его страдания были настолько ужасны, что офицер, руководивший казнью, дал знак палачу, несмотря на то что Паткуль не получил все назначенные удары палкой. Палач вначале отрубил голову (правда, только с четвертого взмаха) и затем четвертовал тело Паткуля.Карл в гневе разжаловал офицера, нарушившего его инструкции.Четвертованный труп Паткуля был оставлен на столбах до 1713 года, когда Август снова вступил на польский престол и велел убрать его. Прах Паткуля был доставлен в ящике в Варшаву. В это время с Августом находились французский посол и несколько придворных. Посмотрев на ящик, король сказал только: «Вот останки Паткуля!» — и не добавил к этому ничего; остальные побоялись заговорить о столь щекотливом для него деле.Итак, двое врагов Карла — датский король и Август — были усмирены, третий, Паткуль, казнен. Оставался последний — русский царь.
4
Сразу после подписания Альтранштадтского мира Петр разослал европейским дворам письма, где назвал вероломством и трусостью выдачу Паткуля и призвал остальных государей вмешаться, чтобы предупредить оскорбление, которое в его лице Карл собирается нанести всем королевским особам, а также не гарантировать мирный договор, вырванный угрозами. Но эти письма лишь подтвердили могущество шведского короля: никто из государей не решился ради Паткуля угрожать Карлу войной и поддерживать свергнутого с польского престола саксонского курфюрста. В Европе все еще продолжалась война за испанское наследство, и силы Англии, Голландии, Австрии и Франции были скованы этой борьбой.Петру советовали в ответ на казнь Паткуля репрессировать пленных шведских офицеров, но царь отверг это предложение.Чтобы оживить антишведские настроения в Польше, Петр предпринял вторжение на ее территорию со значительными силами, дошел до Львова и велел собрать сейм. Во Львов съехались все, кого удалось собрать угрозами или соблазнить деньгами (затем сейм переехал в Люблин).Казалось, в Польше вот-вот должен был появиться третий король. Однако всеобщее разорение Польши и неуверенность в способности русских противостоять шведскому королю заставили сейм действовать осмотрительнее: сенаторы ограничились тем, что не признали ни Августа, ни Станислава; новый король выбран не был.Польша превратилась в арену войны всех против всех. Конфедераты, шведы, русские жгли, разоряли, убивали, насиловали. Стране грозило полное опустошение.Это заставило Станислава вспомнить, что, собственно, из-за него шведы очутились в Саксонии, а на его родине подданные режут друг друга. 15 июля 1707 года он покинул Альтранштадт в сопровождении 16 шведских полков под началом Рёншельда. Карл выдал ему также большую сумму денег.Появление Станислава и Рёншельда в Польше несколько успокоило сумятицу мятежей. Везде, где он проезжал, его приветливость и, главное, шведские деньги объединяли вокруг него шляхту. Петр без боя отступил в Литву, и Станислав мирно въехал в Варшаву.
5
Шведы благоденствовали в богатой Саксонии, наслаждаясь долгожданным миром; лишь их король не переменил привычек военной жизни. Карл вставал в четыре утра, одевался сам, за столом сидел не более четверти часа, трижды в день скакал верхом и устраивал ежедневные смотры и маневры.6 сентября 1706 года, во время одного из таких учений, шведский отряд, возглавляемый королем, оказался недалеко от Дрездена, куда удалился после подписания Альтранштадтского мира забытый всеми Август. Карл, по обыкновению, ехал в 200-300 шагах впереди отряда с несколькими генералами. Он указал спутникам на город:— Ну, раз мы так близко, поедем туда.Не дожидаясь ответа, он пришпорил лошадь. Изумленные генералы поспешили за ним. Шведский отряд в считаные минуты потерял их из виду.У городских ворот от короля и его свиты потребовали представиться. Король ответил, что его зовут Карл и он королевский драбант, остальные тоже сохранили инкогнито. Неузнанные, они въехали в Дрезден. Первым, кто опознал короля, был граф Флемминг, увидевший его на городской площади. Он не поверил своим глазам: зверь не просто оказался в ловушке, он, так сказать, сам забрел прямо на кухню!По просьбе Карла Флемминг проводил его к Августу. Курфюрст находился в цейхгаузе, где обыкновенно занимался атлетическими упражнениями; вместе с ним была графиня Козел.Раздался стук в дверь; Август разрешил войти. Карл, гремя шпорами, быстро подошел к нему и обнял со словами:— Здравствуйте, брат мой!Если бы Август дал волю чувствам, то это объятие, вероятно, оказалось бы для Карла последним: силач курфюрст просто задушил бы его. Но Август растерялся и бормотал какие-то любезности. Зато графиня Козел, как и Флемминг, сразу оценила положение; она приблизилась к Августу и шепнула, чтобы он велел арестовать короля.Однако у Августа не хватило на это решимости. Карл догадался, о чем просит курфюрста графиня, и сделал знак растерявшемуся врагу. Август понял и велел графине удалиться; она подчинилась и вышла, метнув яростный взгляд в сторону шведского короля.Карл вел себя как добрый друг. Он попросил Августа показать городские укрепления и улицы. Они вышли из цейхгауза, осмотрели валы и стены и, сопровождаемые привлеченными новостью горожанами, медленно дошли до ворот.Здесь один ливонец, служивший у Августа, стал умолять курфюрста испросить для него прощение у короля, уверенный в том, что Карл не откажет Августу в такую опасную минуту. Август согласился и, взяв под руку Горна, изложил ему суть просьбы.— Я надеюсь, что ваш государь не откажет мне, — добавил курфюрст.— Вы его не знаете, — возразил Горн, — он вам откажет здесь скорее, чем в другом месте.И действительно, Карл ответил на эту просьбу категорическим отказом.Август проводил короля еще с полмили до Нейдорфа, где они простились. Это было прощание навсегда.Офицеры покинутого Карлом отряда все это время пребывали в ужасе за его судьбу. Они сказали ему, что собирались осадить Дрезден, если бы узнали, что король пленен.— Ладно, — улыбнулся Карл, — они не посмели бы!Шведский генерал барон Штральгейм, узнав на следующий день, что после отъезда Карла Август собрал чрезвычайный совет, сказал: «Вот увидите, они совещаются о том, что им надо было сделать вчера».Через несколько дней Карл, беседуя с кем-то об этом случае, обронил:— Я положился на мою счастливую судьбу, но тем не менее я пережил не совсем хорошую минуту. Флемминг ни за что не хотел, чтобы я так скоро выехал из Дрездена.Примерно тогда же произошел еще один случай, весьма характерный для Карла. Один ливонский перебежчик по фамилии Пайкель, взятый в плен и приговоренный стокгольмским сенатом к смерти, предложил в обмен на жизнь открыть секрет приготовления золота. Ему позволили произвести алхимические опыты в тюрьме, в присутствии полковника Гамильтона и членов магистрата. Все они свидетельствовали, что в тигле действительно оказался слиток золота, который отправили на стокгольмский монетный двор. По этому поводу был сделан ученый доклад в сенате, показавшийся столь важным, что бабка Карла приказала приостановить действие приговора и ходатайствовать перед королем о помиловании Пайкеля: не стоил ли философский камень головы одного мятежника? Надо сказать, что Карл считал подобный опыт возможным, но возмущенный тем, что с ним смеют торговаться о его решении, король заявил, что никогда никого не помилует из выгоды, если не сделал этого по дружбе, и ускорил день казни.Деньги были для Карла лишь средством, чтобы делать пули и отливать пушки. Бесформенные монеты, отчеканенные в его царствование, рисуют его едва ли не лучше, чем его портреты. Это широкие медные квадраты, заштампованные королевской печатью с четырех углов, — настоящая спартанская монета, сделанная наскоро для потребностей войны.Правда, Август, узнав об этом случае, ехидно заметил:— Я не удивляюсь тому, что шведский король так равнодушен к философскому камню, — он его нашел в Саксонии.По его расчетам, годичное пребывание шведов в Саксонии стоило стране 23 миллионов риксдалеров деньгами и поставками натурой и 12000 (по другим сведениям, 24000) красивых молодых людей, забранных Карлом в солдаты. Саксонскому золоту странным образом суждено было оказаться в русской казне и послужить поражению Швеции.Пожалуй, единственной государственной и просто человеческой заслугой Карла за время его пребывания в Саксонии стало покровительство силезским протестантам. Благодаря твердому, почти угрожающему поведению относительно венского двора, Карлу удалось доставить Силезии религиозную свободу, уничтоженную там вскоре после окончания Тридцатилетней войны. Лютеране получили в свое распоряжение больше 100 церквей, которые католики вынуждены были им уступить. Когда шведы вечером становились вместе со своим королем на молитву, то тысячи саксонцев и силезцев присоединялись к ним, призывая благословение Всевышнего на Карла и его народ. Протестанты пели, выразительно глядя на короля, слова псалма: Наши силы иссякали,Полона не миновать,От Него лишь помощь ждали, Он один мог поддержать! «Такие минуты, — справедливо говорит Оскар II, — напоминали времена Густава Адольфа, героя веры, и могут считаться счастливейшими минутами в жизни Карла XII».Папский нунций упрекал германского императора за эти уступки протестантам, но услышал от него такой ответ:— Вы должны быть очень счастливы, что шведский король не предложил мне принять лютеранство, ибо, если бы он этого захотел… я не знаю, что бы я сделал!Когда император письменно подтвердил религиозные свободы силезских протестантов, Карл заявил, что отныне он лучший друг Империи (все эти свободы были сразу ликвидированы, как только Карл после Полтавы лишился возможности диктовать законы). Но противодействие Рима вызывало в нем досаду. Король с раздражением говорил, что Швеция некогда уже покорила Рим (он имел в виду племена готов), и велел предупредить папу, что когда-нибудь потребует назад «наследство Христины».Из этого видно, что Карл не имел плана дальнейших действий и колебался между самыми рискованными предприятиями. Он даже послал офицеров в Египет и Азию, чтобы они сняли там планы городов и собрали сведения о военных силах турок.Но вскоре карта другой страны появилась на его столе.
6
Альтранштадт становился центром европейской политики. Сюда съезжались послы чуть ли не всех государств Европы: одни, чтобы уговорить Карла оставить в покое имперские земли, другие, чтобы склонить его к союзу против германского императора (распространился слух, что Карл собирается стать императором Священной Римской империи), третьи, более умные, чтобы выведать дальнейшие планы шведского короля.Петр также решил вступить в переговоры с Карлом для выработки мирного договора со Швецией. Царь попытался привлечь к посредничеству в этих переговорах английского герцога Мальборо, имевшего большое влияние на королеву Великобритании Анну.Джон Черчилль Мальборо слыл одним из лучших полководцев Европы, соревнуясь в этом со шведским королем. Будучи главнокомандующим английских войск на континенте, он одержал над французами ряд блестящих побед. Кроме того, он был превосходным дипломатом и, по словам Вольтера, «сделал столько же зла Франции умом, сколько оружием». Мальборо в совершенстве владел изощренным дипломатическим искусством своего времени. Секретарь Генеральных Штатов (Голландии) Фагель рассказывал, что правительство Нидерландов неоднократно решало твердо противостоять предложениям Мальборо, но герцог являлся, говорил с ним, Фагелем, и другими на французском языке (на котором, кстати, очень плохо изъяснялся) и всех переубеждал. Об исключительной убедительности и обаянии герцога свидетельствовали и другие дипломаты.
Джон Черчилль, герцог Мальборо.
Склонить его к посредничеству было нелегко. Хотя герцог и был чрезвычайно корыстолюбив (позже его отстранили от командования за растрату казенных денег), размеры его богатства исключали обычный подкуп. Петр долго не знал, чем купить «дука» То есть герцога — от английского обозначения этого титула (duke).
, но Мальборо сам определил размер вознаграждения: 200000 ефимков и доход с Киева, Владимира или какого-нибудь другого крупного города. В случае успешного завершения переговоров царь еще обещал герцогу такой рубин, какого или «совсем на свете нет», или «зело мало», и орден Святого Андрея Первозванного.Рубин снял последнее напряжение в переговорах с герцогом. Мальборо обещал русскому посланнику в Гааге Артемону Матвееву «крепко говорить со шведами», «чинить все к угодности его царского величества» и «разъехался с несказанно какою любовью!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
4
Сразу после подписания Альтранштадтского мира Петр разослал европейским дворам письма, где назвал вероломством и трусостью выдачу Паткуля и призвал остальных государей вмешаться, чтобы предупредить оскорбление, которое в его лице Карл собирается нанести всем королевским особам, а также не гарантировать мирный договор, вырванный угрозами. Но эти письма лишь подтвердили могущество шведского короля: никто из государей не решился ради Паткуля угрожать Карлу войной и поддерживать свергнутого с польского престола саксонского курфюрста. В Европе все еще продолжалась война за испанское наследство, и силы Англии, Голландии, Австрии и Франции были скованы этой борьбой.Петру советовали в ответ на казнь Паткуля репрессировать пленных шведских офицеров, но царь отверг это предложение.Чтобы оживить антишведские настроения в Польше, Петр предпринял вторжение на ее территорию со значительными силами, дошел до Львова и велел собрать сейм. Во Львов съехались все, кого удалось собрать угрозами или соблазнить деньгами (затем сейм переехал в Люблин).Казалось, в Польше вот-вот должен был появиться третий король. Однако всеобщее разорение Польши и неуверенность в способности русских противостоять шведскому королю заставили сейм действовать осмотрительнее: сенаторы ограничились тем, что не признали ни Августа, ни Станислава; новый король выбран не был.Польша превратилась в арену войны всех против всех. Конфедераты, шведы, русские жгли, разоряли, убивали, насиловали. Стране грозило полное опустошение.Это заставило Станислава вспомнить, что, собственно, из-за него шведы очутились в Саксонии, а на его родине подданные режут друг друга. 15 июля 1707 года он покинул Альтранштадт в сопровождении 16 шведских полков под началом Рёншельда. Карл выдал ему также большую сумму денег.Появление Станислава и Рёншельда в Польше несколько успокоило сумятицу мятежей. Везде, где он проезжал, его приветливость и, главное, шведские деньги объединяли вокруг него шляхту. Петр без боя отступил в Литву, и Станислав мирно въехал в Варшаву.
5
Шведы благоденствовали в богатой Саксонии, наслаждаясь долгожданным миром; лишь их король не переменил привычек военной жизни. Карл вставал в четыре утра, одевался сам, за столом сидел не более четверти часа, трижды в день скакал верхом и устраивал ежедневные смотры и маневры.6 сентября 1706 года, во время одного из таких учений, шведский отряд, возглавляемый королем, оказался недалеко от Дрездена, куда удалился после подписания Альтранштадтского мира забытый всеми Август. Карл, по обыкновению, ехал в 200-300 шагах впереди отряда с несколькими генералами. Он указал спутникам на город:— Ну, раз мы так близко, поедем туда.Не дожидаясь ответа, он пришпорил лошадь. Изумленные генералы поспешили за ним. Шведский отряд в считаные минуты потерял их из виду.У городских ворот от короля и его свиты потребовали представиться. Король ответил, что его зовут Карл и он королевский драбант, остальные тоже сохранили инкогнито. Неузнанные, они въехали в Дрезден. Первым, кто опознал короля, был граф Флемминг, увидевший его на городской площади. Он не поверил своим глазам: зверь не просто оказался в ловушке, он, так сказать, сам забрел прямо на кухню!По просьбе Карла Флемминг проводил его к Августу. Курфюрст находился в цейхгаузе, где обыкновенно занимался атлетическими упражнениями; вместе с ним была графиня Козел.Раздался стук в дверь; Август разрешил войти. Карл, гремя шпорами, быстро подошел к нему и обнял со словами:— Здравствуйте, брат мой!Если бы Август дал волю чувствам, то это объятие, вероятно, оказалось бы для Карла последним: силач курфюрст просто задушил бы его. Но Август растерялся и бормотал какие-то любезности. Зато графиня Козел, как и Флемминг, сразу оценила положение; она приблизилась к Августу и шепнула, чтобы он велел арестовать короля.Однако у Августа не хватило на это решимости. Карл догадался, о чем просит курфюрста графиня, и сделал знак растерявшемуся врагу. Август понял и велел графине удалиться; она подчинилась и вышла, метнув яростный взгляд в сторону шведского короля.Карл вел себя как добрый друг. Он попросил Августа показать городские укрепления и улицы. Они вышли из цейхгауза, осмотрели валы и стены и, сопровождаемые привлеченными новостью горожанами, медленно дошли до ворот.Здесь один ливонец, служивший у Августа, стал умолять курфюрста испросить для него прощение у короля, уверенный в том, что Карл не откажет Августу в такую опасную минуту. Август согласился и, взяв под руку Горна, изложил ему суть просьбы.— Я надеюсь, что ваш государь не откажет мне, — добавил курфюрст.— Вы его не знаете, — возразил Горн, — он вам откажет здесь скорее, чем в другом месте.И действительно, Карл ответил на эту просьбу категорическим отказом.Август проводил короля еще с полмили до Нейдорфа, где они простились. Это было прощание навсегда.Офицеры покинутого Карлом отряда все это время пребывали в ужасе за его судьбу. Они сказали ему, что собирались осадить Дрезден, если бы узнали, что король пленен.— Ладно, — улыбнулся Карл, — они не посмели бы!Шведский генерал барон Штральгейм, узнав на следующий день, что после отъезда Карла Август собрал чрезвычайный совет, сказал: «Вот увидите, они совещаются о том, что им надо было сделать вчера».Через несколько дней Карл, беседуя с кем-то об этом случае, обронил:— Я положился на мою счастливую судьбу, но тем не менее я пережил не совсем хорошую минуту. Флемминг ни за что не хотел, чтобы я так скоро выехал из Дрездена.Примерно тогда же произошел еще один случай, весьма характерный для Карла. Один ливонский перебежчик по фамилии Пайкель, взятый в плен и приговоренный стокгольмским сенатом к смерти, предложил в обмен на жизнь открыть секрет приготовления золота. Ему позволили произвести алхимические опыты в тюрьме, в присутствии полковника Гамильтона и членов магистрата. Все они свидетельствовали, что в тигле действительно оказался слиток золота, который отправили на стокгольмский монетный двор. По этому поводу был сделан ученый доклад в сенате, показавшийся столь важным, что бабка Карла приказала приостановить действие приговора и ходатайствовать перед королем о помиловании Пайкеля: не стоил ли философский камень головы одного мятежника? Надо сказать, что Карл считал подобный опыт возможным, но возмущенный тем, что с ним смеют торговаться о его решении, король заявил, что никогда никого не помилует из выгоды, если не сделал этого по дружбе, и ускорил день казни.Деньги были для Карла лишь средством, чтобы делать пули и отливать пушки. Бесформенные монеты, отчеканенные в его царствование, рисуют его едва ли не лучше, чем его портреты. Это широкие медные квадраты, заштампованные королевской печатью с четырех углов, — настоящая спартанская монета, сделанная наскоро для потребностей войны.Правда, Август, узнав об этом случае, ехидно заметил:— Я не удивляюсь тому, что шведский король так равнодушен к философскому камню, — он его нашел в Саксонии.По его расчетам, годичное пребывание шведов в Саксонии стоило стране 23 миллионов риксдалеров деньгами и поставками натурой и 12000 (по другим сведениям, 24000) красивых молодых людей, забранных Карлом в солдаты. Саксонскому золоту странным образом суждено было оказаться в русской казне и послужить поражению Швеции.Пожалуй, единственной государственной и просто человеческой заслугой Карла за время его пребывания в Саксонии стало покровительство силезским протестантам. Благодаря твердому, почти угрожающему поведению относительно венского двора, Карлу удалось доставить Силезии религиозную свободу, уничтоженную там вскоре после окончания Тридцатилетней войны. Лютеране получили в свое распоряжение больше 100 церквей, которые католики вынуждены были им уступить. Когда шведы вечером становились вместе со своим королем на молитву, то тысячи саксонцев и силезцев присоединялись к ним, призывая благословение Всевышнего на Карла и его народ. Протестанты пели, выразительно глядя на короля, слова псалма: Наши силы иссякали,Полона не миновать,От Него лишь помощь ждали, Он один мог поддержать! «Такие минуты, — справедливо говорит Оскар II, — напоминали времена Густава Адольфа, героя веры, и могут считаться счастливейшими минутами в жизни Карла XII».Папский нунций упрекал германского императора за эти уступки протестантам, но услышал от него такой ответ:— Вы должны быть очень счастливы, что шведский король не предложил мне принять лютеранство, ибо, если бы он этого захотел… я не знаю, что бы я сделал!Когда император письменно подтвердил религиозные свободы силезских протестантов, Карл заявил, что отныне он лучший друг Империи (все эти свободы были сразу ликвидированы, как только Карл после Полтавы лишился возможности диктовать законы). Но противодействие Рима вызывало в нем досаду. Король с раздражением говорил, что Швеция некогда уже покорила Рим (он имел в виду племена готов), и велел предупредить папу, что когда-нибудь потребует назад «наследство Христины».Из этого видно, что Карл не имел плана дальнейших действий и колебался между самыми рискованными предприятиями. Он даже послал офицеров в Египет и Азию, чтобы они сняли там планы городов и собрали сведения о военных силах турок.Но вскоре карта другой страны появилась на его столе.
6
Альтранштадт становился центром европейской политики. Сюда съезжались послы чуть ли не всех государств Европы: одни, чтобы уговорить Карла оставить в покое имперские земли, другие, чтобы склонить его к союзу против германского императора (распространился слух, что Карл собирается стать императором Священной Римской империи), третьи, более умные, чтобы выведать дальнейшие планы шведского короля.Петр также решил вступить в переговоры с Карлом для выработки мирного договора со Швецией. Царь попытался привлечь к посредничеству в этих переговорах английского герцога Мальборо, имевшего большое влияние на королеву Великобритании Анну.Джон Черчилль Мальборо слыл одним из лучших полководцев Европы, соревнуясь в этом со шведским королем. Будучи главнокомандующим английских войск на континенте, он одержал над французами ряд блестящих побед. Кроме того, он был превосходным дипломатом и, по словам Вольтера, «сделал столько же зла Франции умом, сколько оружием». Мальборо в совершенстве владел изощренным дипломатическим искусством своего времени. Секретарь Генеральных Штатов (Голландии) Фагель рассказывал, что правительство Нидерландов неоднократно решало твердо противостоять предложениям Мальборо, но герцог являлся, говорил с ним, Фагелем, и другими на французском языке (на котором, кстати, очень плохо изъяснялся) и всех переубеждал. Об исключительной убедительности и обаянии герцога свидетельствовали и другие дипломаты.
Джон Черчилль, герцог Мальборо.
Склонить его к посредничеству было нелегко. Хотя герцог и был чрезвычайно корыстолюбив (позже его отстранили от командования за растрату казенных денег), размеры его богатства исключали обычный подкуп. Петр долго не знал, чем купить «дука» То есть герцога — от английского обозначения этого титула (duke).
, но Мальборо сам определил размер вознаграждения: 200000 ефимков и доход с Киева, Владимира или какого-нибудь другого крупного города. В случае успешного завершения переговоров царь еще обещал герцогу такой рубин, какого или «совсем на свете нет», или «зело мало», и орден Святого Андрея Первозванного.Рубин снял последнее напряжение в переговорах с герцогом. Мальборо обещал русскому посланнику в Гааге Артемону Матвееву «крепко говорить со шведами», «чинить все к угодности его царского величества» и «разъехался с несказанно какою любовью!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46