душевой уголок на заказ
Тогда она отчаянно попыталась думать о чем-нибудь другом, но мысли устремились в еще более опасное русло. Подумалось вдруг, каково было бы коснуться кожи Герри руками, губами…
Шерон закрыла глаза, но это было ошибкой. С закрытыми глазами она стала еще уязвимее для эротических образов, порождаемых ее распутным воображением.
— Что с вами, Шерон?
Дыхание Герри, согревающее ей ухо, подействовало на ее самообладание столь же сокрушительно, как если бы он обнял ее и поцеловал.
— Или ваши грешные сны тревожат вас так же сильно, как меня — мои? Они отравляют ваши дневные часы? Разрываетесь вы между дневным стремлением рассудка подавить мысли и желания, рожденные снами, и ночным желанием позволить себе во сне то, что никогда не позволите в реальности? Вот вы говорили о двух типах женщин, но это ваши слова, не мои. Наверное, вы сама верите, что по какой-то причине не можете допустить…
— Нет, неправда! Это вы сказали, что не можете…
— Но не потому, что отнес вас к какой-то надуманной категории. Просто мне кажется, что вы имеете полное право почувствовать себя оскорбленной и рассердиться на меня за то, что во сне я представлял вас в таких интимных сценах, которые происходят между мужчиной и женщиной только при взаимном желании и уважении.
Уважение… Шерон мысленно повторила это слово. Странный выбор, учитывая тему, которую они обсуждали…
Она почувствовала, как у нее краснеет не только лицо, но и все тело. Неверно истолковав ее реакцию, Герри резко сказал:
— Вот видите? Вас смущает даже разговор на эту тему, можете теперь представить, как я себя чувствую. И не только из-за того, каким способом мы во сне занимались любовью. Как, по-вашему, я должен себя чувствовать, глядя на вас и вспоминая свои сны? И я ни черта не могу с этим поделать, разве что проклинать самого себя за недостаток самообладания.
— Со мной происходит то же самое! — выпалила Шерон.
Она испытывала одновременно и стыд, и облегчение: стыд за то, в чем призналась, и облегчение оттого, что она не одна такая. По крайней мере, Герри может понять ее чувства и страдания.
— Вы знаете, почему это происходит, не так ли? — мрачно спросил он.
Шерон затаила дыхание. Неужели он собирается обвинить ее? Неужели скажет, что, влюбившись в него, она каким-то образом посылает его телу сигналы, которые транслируются в терзающие обоих сновидения?
Не дожидаясь ее ответа, Герри продолжил еще мрачнее:
— Я знаю, вам это не понравится и вы точно не захотите со мной согласиться, но все-таки скажу. По-моему, причина снов, от которых мы оба страдаем, коренится в том, что вопреки всем доводам в пользу обратного нас очень сильно влечет друг к другу, по крайней мере, физически.
Шерон внутренне съежилась. Он говорит о желании, но ни слова — о любви. Но одновременно она испытала облегчение: Герри не раскрыл ее тайну. Он сказал «влечет друг к другу, по крайней мере, физически».
— Вам нечего ответить? — Голос Герри звучал резко, больно задевая какие-то чувствительные струны в ее душе.
— А что я должна отвечать? «Да, вы правы, давайте быстренько прыгнем в постель и займемся сексом. Может, реальность окажется настолько далекой от наших снов, что мигом отрезвит нас и излечит навсегда»?
Повисло долгое молчание. Шерон уставилась в пространство, злясь и на Герри, и на себя. Она понимала, что погорячилась и продолжает вести себя как ребенок, но ничего не могла с этим поделать. Она боялась — боялась этого беспомощного томления, жившего в ней, боялась, что, как только Герри к ней прикоснется, обнимет, а тем более займется с ней любовью, пусть даже это будет только секс, без участия сердец, она никогда уже не сможет стать прежней. Какая-то часть ее существа будет разрушена, и она никогда больше не станет вновь тем же цельным человеком, каким была раньше. Близость с Герри ее пугала, но не меньше Шерон пугала сила и глубина собственных чувств, она боялась, что слишком привяжется к нему. Хотя куда уж сильнее, если она и так уже влюбилась в него? Позволила себе влюбиться… Она больно прикусила нижнюю губу.
— Реальность может разочаровать — этого вы боитесь? Что она будет далека от снов и мы оба пожалеем, что не оставили все как есть? Этому вас учит предыдущий опыт близких отношений с мужчиной? Я угадал, Шерон?
В его негромком голосе послышалась такая грусть, что у Шерон защипало глаза от слез.
— Мой предыдущий опыт секса, — она намеренно сделала ударение на слове «секс», не желая пользоваться смягченным вариантом, который употребил Герри, — ограничивается унизительным и не слишком приятным получасовым пребыванием в постели с юношей, который лишил меня невинности. Мне было двадцать лет, ему — двадцать один, я познакомилась с ним в отпуске. К тому времени мне уже надоело гадать, что такое секс, мне хотелось узнать это на собственном опыте. Однако я понимала, что в нашем городе не могу выяснить это с кем-то из своих знакомых, если, конечно, не собираюсь повторить путь моих приятельниц — постоянный друг, помолвка, свадьба, дети. Этого я не хотела, но, как быстро показал мой собственный опыт — кстати, довольно болезненный, в чем я, вероятно, сама виновата, — случайные связи вроде той, на которую я поощряла Ника, тоже не для меня.
— Вы его любили?
Резкий вопрос прозвучал почти как обвинение. Шерон поморщилась, но выдержала взгляд Герри. Она покачала головой.
— А вы любили первую девочку, с которой занимались сексом? Вы ее хотя бы помните?
— Помню, — сухо ответил Герри. — Мне было семнадцать, ей — двадцать один. Позже я узнал, что она заключила пари, что сумеет меня соблазнить. Я ответил на ваш вопрос? С тех пор я стал крайне разборчив в связях. И если я положа руку на сердце не могу утверждать, что любил всех тех женщин, с которыми спал, то, по крайней мере, могу сказать, что поначалу каждый раз искренне верил, что смогу полюбить и они ответят мне тем же. Подозреваю, я воспринимал все слишком серьезно. Я не сразу понял, что современные женщины очень дорожат своей независимостью. Они не разделяют точку зрения предыдущих поколений, будто для полного счастья женщине нужны любовь, семья и дети. Как я уже говорил, я был чересчур серьезным и очень, очень незрелым. Теперь-то я понимаю потребность женщин в независимости, я научился уважать их стремление к профессиональной реализации, осознаю, что они имеют полное право сами решать собственную судьбу. Я также понимаю, что женщина вполне может сочетать карьеру и материнство — конечно, при условии, что оба партнера готовы разделить ответственность и все тяготы семейной жизни.
— Вы считаете детей обузой? — спросила Шерон.
Герри довольно долго смотрел на нее. Потом ответил уверенно:
— Нет, не считаю. Но я никогда не допущу, чтобы женщина забеременела от меня по неосторожности или случайно. Если только…
Он умолк, не договорив, и посмотрел на Шерон с таким, непередаваемым выражением, с таким жаром во взгляде, что ей пришлось привлечь на помощь всю выдержку, чтобы обуздать реакцию своего тела. Она инстинктивно прикусила нижнюю губу.
— Ради Бога, не делайте этого!
Резкое восклицание, весьма похожее на приказ, смутило Шерон. Она растерянно посмотрела на Герри.
— Разве вы не знаете, что чувствует мужчина, когда у него на глазах женщина, которую он страстно желает, прикусывает губу? Разве вы не знаете, как ему хочется тут же залечить припухшую ранку своим языком и губами? А потом вожделение доводит его до такого неистовства, что он уже сам начинает терзать ее нежные губы, заставляя женщину стонать от страсти и ответного желания. Ее стоны словно приглашают его проникнуть в сладкие глубины ее рта, прижать ее к своему телу, чтобы она ощутила, до чего довела мужчину, как он ее хочет… Так же, как я хочу вас в эту самую минуту, Шерон.
— Нет, — то ли прошептала, то ли простонала Шерон.
Ее жалкое возражение больше походило на согласие, однако оно остановило Герри. Во всяком случае, на время, которого Шерон хватило, чтобы неуверенно встать и попытаться обойти Герри.
Все это слишком далеко зашло, пронеслось в смятенном сознании Шерон, нужно уехать прямо сейчас, пока мне еще хватает силы воли.
Однако ноги ее вдруг стали непослушными, Шерон споткнулась и неуклюже упала на Герри, инстинктивно вцепившись в полы его халата. Одновременно он столь же инстинктивно метнулся вперед, стремясь удержать ее от падения. Никто из них не заметил, что, когда Шерон схватилась за полы халата, пояс развязался, и теперь их тела разделяла только ее одежда. Герри прижал Шерон к себе — не повинуясь желанию или уступая похоти, а просто из чисто автоматического и чисто мужского стремления помочь женщине. Чувствуя легкое головокружение и цепляясь за халат Герри, девушка сказала себе, что ничего страшного не произойдет, если она недолго, всего лишь несколько секунд… ну минуту… позволит себе насладиться близостью его тела. Действительно, какой от этого может быть вред? А потом она уйдет и никогда больше…
Однако ее тело будто само прижалось к Герри еще крепче. Шерон задрожала от собственной дерзости.
Герри предостерегающе пробормотал ей в ухо:
— Шерон, не делайте, этого!
Она повернула голову, чтобы солгать, что ровным счетом ничего не делает, и так случилось, что Герри тоже повернул голову в это самое время. Глаза Шерон оказались на уровне его губ. Она беспомощно уставилась на его рот, видя, как он собирается произнести слова, которые она не желала и не могла больше слышать. И тогда Шерон сделала то, чего никак от себя не ожидала: приложила пальцы к его губам.
Герри вздрогнул, она тоже. Ей бы отпрянуть, но вместо этого она прижала пальцы чуть сильнее. Впоследствии Шерон говорила себе, что сделала это только затем, чтобы пальцы не дрожали, а вовсе не потому, что хотела, чтобы Герри открыл рот и обхватил пальцы губами. Но вышло именно так. Он медленно втянул ее пальцы в рот и принялся посасывать их и ласкать языком, так что задолго до того, как он взял Шерон за запястье, вынул ее повлажневшие пальцы изо рта и стал ласкать губами ее ладонь, Шерон напрочь позабыла, зачем встала со стула, забыла, что собиралась уходить, забыла, что вообще собиралась делать что-то еще, кроме как стоять, прижимаясь к Герри всем телом, дрожа словно в лихорадке, и издавать тихие вздохи наслаждения, смутно осознавая, что все ее сны были лишь жалкой бледной пародией на реальность.
10
Герри поцеловал Шерон. Как только он почувствовал ее отклик, нежное давление губ сменилось яростной атакой. Шерон затопил жар, казалось, кости ее плавятся, а все тело становится мягким и податливым и льнет к крепкому мужскому телу, как плющ, обвивающий мощное дерево.
Шерон начала нетерпеливо покусывать его нижнюю губу, и, подстрекаемый ею, язык Герри скользнул в ее рот, и все тело задвигалось в такт движениям языка. Повинуясь древнему как мир инстинкту, Шерон вторила движениям его бедер, крепче прижимаясь к нему и двигаясь в ритме собственного желания. Она ощутила твердость его возбужденной плоти, и в ответ на это открытие ее тело откликнулось стремительным взрывом ощущений.
— Если мы не остановимся прямо сейчас, потом я уже не смогу сдержаться. Я отнесу тебя в постель и буду всю ночь заниматься с тобой любовью, — хрипло прошептал Герри, оторвавшись от ее рта.
Шерон чувствовала, как колотится его сердце. Казалось, оно стремилось вырваться из груди Герри и вторгнуться в ее грудную клетку. Она заметила, что на лице Герри выступили капельки пота, чувствовала, как его напряженные мышцы едва ощутимо подрагивают.
Слова Герри вызвали в ее сознании череду волнующих образов, Шерон живо представила, как они с Герри лежат на кровати в темной спальне, их тела переплетены… Видение было таким отчетливым, что она даже слышала прерывистые звуки их учащенного дыхания, чувствовала вкус кожи Герри, представляла, какова она будет на ощупь под ее пальцами.
Герри ласкал губами нежный изгиб ее шеи. Шерон понимала, что если хочет положить этому конец, то сейчас — самое время, позже разум будет уже не властен над ней. Она буквально ощущала, как Герри пытается взять себя в руки. Он почти отстранился от нее, но Шерон просунула руки под его халат, обняла за плечи и прошептала, впиваясь ногтями в кожу Герри:
— Не останавливайся… только не сейчас. Герри заметно напрягся. Он поднял голову и посмотрел Шерон в лицо. Она попыталась отвести взгляд, и тогда Герри обхватил ее голову руками и заставил посмотреть ему в глаза.
— Ты соображаешь, что говоришь? — Его голос прозвучал резко, почти грубо. — Шерон, это не игра, и я не мальчик. Как только…
— Я думаю, ты прав, — хрипло прервала его Шерон, — может, единственный способ покончить с нашими снами, это…
— Так вот чего ты от меня хочешь? Положить конец нашим снам?
В голосе Герри слышалась горечь. Он снова отодвинулся от Шерон, и, хотя ее тело только что сжигал жар, ей сразу же стало холодно, она почувствовала себя покинутой, почти отвергнутой. Шерон до боли захотелось снова прижаться к нему так, чтобы между их телами не осталось ни дюйма, но ей не хватало уверенности в себе, в своей привлекательности.
— Отвечай! — потребовал Герри. Шерон покачала головой. Честность вынудила ее сказать правду:
— Нет, это не так. Я хочу тебя. Я хочу тебя так сильно, что это причиняет мне боль…
Она осеклась и снова покачала головой. Выразить словами свои чувства и желания казалось ей немыслимым. Шерон останавливало не только смущение, она боялась, что не сможет признаться в своем физическом влечении и не проговориться при этом о любви. Положа руку на сердце она считала, что и так уже наговорила слишком много. Вполне естественно, когда о своем желании говорит мужчина, но женщина…
Однако она боялась напрасно. Рука Герри, державшая ее за подбородок, смягчилась, большой палец нежно погладил кожу, словно поощряя Шерон, глаза в ответ на ее признание потемнели.
— Ты тоже заставляешь меня сгорать от желания, — признался он. — Я тоже хочу тебя…
Он снова приник к ее губам. На этот раз его поцелуй был почти лишен страсти, это был нежный поцелуй, поцелуй-поощрение, нечто вроде молчаливого предложения заключить соглашение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Шерон закрыла глаза, но это было ошибкой. С закрытыми глазами она стала еще уязвимее для эротических образов, порождаемых ее распутным воображением.
— Что с вами, Шерон?
Дыхание Герри, согревающее ей ухо, подействовало на ее самообладание столь же сокрушительно, как если бы он обнял ее и поцеловал.
— Или ваши грешные сны тревожат вас так же сильно, как меня — мои? Они отравляют ваши дневные часы? Разрываетесь вы между дневным стремлением рассудка подавить мысли и желания, рожденные снами, и ночным желанием позволить себе во сне то, что никогда не позволите в реальности? Вот вы говорили о двух типах женщин, но это ваши слова, не мои. Наверное, вы сама верите, что по какой-то причине не можете допустить…
— Нет, неправда! Это вы сказали, что не можете…
— Но не потому, что отнес вас к какой-то надуманной категории. Просто мне кажется, что вы имеете полное право почувствовать себя оскорбленной и рассердиться на меня за то, что во сне я представлял вас в таких интимных сценах, которые происходят между мужчиной и женщиной только при взаимном желании и уважении.
Уважение… Шерон мысленно повторила это слово. Странный выбор, учитывая тему, которую они обсуждали…
Она почувствовала, как у нее краснеет не только лицо, но и все тело. Неверно истолковав ее реакцию, Герри резко сказал:
— Вот видите? Вас смущает даже разговор на эту тему, можете теперь представить, как я себя чувствую. И не только из-за того, каким способом мы во сне занимались любовью. Как, по-вашему, я должен себя чувствовать, глядя на вас и вспоминая свои сны? И я ни черта не могу с этим поделать, разве что проклинать самого себя за недостаток самообладания.
— Со мной происходит то же самое! — выпалила Шерон.
Она испытывала одновременно и стыд, и облегчение: стыд за то, в чем призналась, и облегчение оттого, что она не одна такая. По крайней мере, Герри может понять ее чувства и страдания.
— Вы знаете, почему это происходит, не так ли? — мрачно спросил он.
Шерон затаила дыхание. Неужели он собирается обвинить ее? Неужели скажет, что, влюбившись в него, она каким-то образом посылает его телу сигналы, которые транслируются в терзающие обоих сновидения?
Не дожидаясь ее ответа, Герри продолжил еще мрачнее:
— Я знаю, вам это не понравится и вы точно не захотите со мной согласиться, но все-таки скажу. По-моему, причина снов, от которых мы оба страдаем, коренится в том, что вопреки всем доводам в пользу обратного нас очень сильно влечет друг к другу, по крайней мере, физически.
Шерон внутренне съежилась. Он говорит о желании, но ни слова — о любви. Но одновременно она испытала облегчение: Герри не раскрыл ее тайну. Он сказал «влечет друг к другу, по крайней мере, физически».
— Вам нечего ответить? — Голос Герри звучал резко, больно задевая какие-то чувствительные струны в ее душе.
— А что я должна отвечать? «Да, вы правы, давайте быстренько прыгнем в постель и займемся сексом. Может, реальность окажется настолько далекой от наших снов, что мигом отрезвит нас и излечит навсегда»?
Повисло долгое молчание. Шерон уставилась в пространство, злясь и на Герри, и на себя. Она понимала, что погорячилась и продолжает вести себя как ребенок, но ничего не могла с этим поделать. Она боялась — боялась этого беспомощного томления, жившего в ней, боялась, что, как только Герри к ней прикоснется, обнимет, а тем более займется с ней любовью, пусть даже это будет только секс, без участия сердец, она никогда уже не сможет стать прежней. Какая-то часть ее существа будет разрушена, и она никогда больше не станет вновь тем же цельным человеком, каким была раньше. Близость с Герри ее пугала, но не меньше Шерон пугала сила и глубина собственных чувств, она боялась, что слишком привяжется к нему. Хотя куда уж сильнее, если она и так уже влюбилась в него? Позволила себе влюбиться… Она больно прикусила нижнюю губу.
— Реальность может разочаровать — этого вы боитесь? Что она будет далека от снов и мы оба пожалеем, что не оставили все как есть? Этому вас учит предыдущий опыт близких отношений с мужчиной? Я угадал, Шерон?
В его негромком голосе послышалась такая грусть, что у Шерон защипало глаза от слез.
— Мой предыдущий опыт секса, — она намеренно сделала ударение на слове «секс», не желая пользоваться смягченным вариантом, который употребил Герри, — ограничивается унизительным и не слишком приятным получасовым пребыванием в постели с юношей, который лишил меня невинности. Мне было двадцать лет, ему — двадцать один, я познакомилась с ним в отпуске. К тому времени мне уже надоело гадать, что такое секс, мне хотелось узнать это на собственном опыте. Однако я понимала, что в нашем городе не могу выяснить это с кем-то из своих знакомых, если, конечно, не собираюсь повторить путь моих приятельниц — постоянный друг, помолвка, свадьба, дети. Этого я не хотела, но, как быстро показал мой собственный опыт — кстати, довольно болезненный, в чем я, вероятно, сама виновата, — случайные связи вроде той, на которую я поощряла Ника, тоже не для меня.
— Вы его любили?
Резкий вопрос прозвучал почти как обвинение. Шерон поморщилась, но выдержала взгляд Герри. Она покачала головой.
— А вы любили первую девочку, с которой занимались сексом? Вы ее хотя бы помните?
— Помню, — сухо ответил Герри. — Мне было семнадцать, ей — двадцать один. Позже я узнал, что она заключила пари, что сумеет меня соблазнить. Я ответил на ваш вопрос? С тех пор я стал крайне разборчив в связях. И если я положа руку на сердце не могу утверждать, что любил всех тех женщин, с которыми спал, то, по крайней мере, могу сказать, что поначалу каждый раз искренне верил, что смогу полюбить и они ответят мне тем же. Подозреваю, я воспринимал все слишком серьезно. Я не сразу понял, что современные женщины очень дорожат своей независимостью. Они не разделяют точку зрения предыдущих поколений, будто для полного счастья женщине нужны любовь, семья и дети. Как я уже говорил, я был чересчур серьезным и очень, очень незрелым. Теперь-то я понимаю потребность женщин в независимости, я научился уважать их стремление к профессиональной реализации, осознаю, что они имеют полное право сами решать собственную судьбу. Я также понимаю, что женщина вполне может сочетать карьеру и материнство — конечно, при условии, что оба партнера готовы разделить ответственность и все тяготы семейной жизни.
— Вы считаете детей обузой? — спросила Шерон.
Герри довольно долго смотрел на нее. Потом ответил уверенно:
— Нет, не считаю. Но я никогда не допущу, чтобы женщина забеременела от меня по неосторожности или случайно. Если только…
Он умолк, не договорив, и посмотрел на Шерон с таким, непередаваемым выражением, с таким жаром во взгляде, что ей пришлось привлечь на помощь всю выдержку, чтобы обуздать реакцию своего тела. Она инстинктивно прикусила нижнюю губу.
— Ради Бога, не делайте этого!
Резкое восклицание, весьма похожее на приказ, смутило Шерон. Она растерянно посмотрела на Герри.
— Разве вы не знаете, что чувствует мужчина, когда у него на глазах женщина, которую он страстно желает, прикусывает губу? Разве вы не знаете, как ему хочется тут же залечить припухшую ранку своим языком и губами? А потом вожделение доводит его до такого неистовства, что он уже сам начинает терзать ее нежные губы, заставляя женщину стонать от страсти и ответного желания. Ее стоны словно приглашают его проникнуть в сладкие глубины ее рта, прижать ее к своему телу, чтобы она ощутила, до чего довела мужчину, как он ее хочет… Так же, как я хочу вас в эту самую минуту, Шерон.
— Нет, — то ли прошептала, то ли простонала Шерон.
Ее жалкое возражение больше походило на согласие, однако оно остановило Герри. Во всяком случае, на время, которого Шерон хватило, чтобы неуверенно встать и попытаться обойти Герри.
Все это слишком далеко зашло, пронеслось в смятенном сознании Шерон, нужно уехать прямо сейчас, пока мне еще хватает силы воли.
Однако ноги ее вдруг стали непослушными, Шерон споткнулась и неуклюже упала на Герри, инстинктивно вцепившись в полы его халата. Одновременно он столь же инстинктивно метнулся вперед, стремясь удержать ее от падения. Никто из них не заметил, что, когда Шерон схватилась за полы халата, пояс развязался, и теперь их тела разделяла только ее одежда. Герри прижал Шерон к себе — не повинуясь желанию или уступая похоти, а просто из чисто автоматического и чисто мужского стремления помочь женщине. Чувствуя легкое головокружение и цепляясь за халат Герри, девушка сказала себе, что ничего страшного не произойдет, если она недолго, всего лишь несколько секунд… ну минуту… позволит себе насладиться близостью его тела. Действительно, какой от этого может быть вред? А потом она уйдет и никогда больше…
Однако ее тело будто само прижалось к Герри еще крепче. Шерон задрожала от собственной дерзости.
Герри предостерегающе пробормотал ей в ухо:
— Шерон, не делайте, этого!
Она повернула голову, чтобы солгать, что ровным счетом ничего не делает, и так случилось, что Герри тоже повернул голову в это самое время. Глаза Шерон оказались на уровне его губ. Она беспомощно уставилась на его рот, видя, как он собирается произнести слова, которые она не желала и не могла больше слышать. И тогда Шерон сделала то, чего никак от себя не ожидала: приложила пальцы к его губам.
Герри вздрогнул, она тоже. Ей бы отпрянуть, но вместо этого она прижала пальцы чуть сильнее. Впоследствии Шерон говорила себе, что сделала это только затем, чтобы пальцы не дрожали, а вовсе не потому, что хотела, чтобы Герри открыл рот и обхватил пальцы губами. Но вышло именно так. Он медленно втянул ее пальцы в рот и принялся посасывать их и ласкать языком, так что задолго до того, как он взял Шерон за запястье, вынул ее повлажневшие пальцы изо рта и стал ласкать губами ее ладонь, Шерон напрочь позабыла, зачем встала со стула, забыла, что собиралась уходить, забыла, что вообще собиралась делать что-то еще, кроме как стоять, прижимаясь к Герри всем телом, дрожа словно в лихорадке, и издавать тихие вздохи наслаждения, смутно осознавая, что все ее сны были лишь жалкой бледной пародией на реальность.
10
Герри поцеловал Шерон. Как только он почувствовал ее отклик, нежное давление губ сменилось яростной атакой. Шерон затопил жар, казалось, кости ее плавятся, а все тело становится мягким и податливым и льнет к крепкому мужскому телу, как плющ, обвивающий мощное дерево.
Шерон начала нетерпеливо покусывать его нижнюю губу, и, подстрекаемый ею, язык Герри скользнул в ее рот, и все тело задвигалось в такт движениям языка. Повинуясь древнему как мир инстинкту, Шерон вторила движениям его бедер, крепче прижимаясь к нему и двигаясь в ритме собственного желания. Она ощутила твердость его возбужденной плоти, и в ответ на это открытие ее тело откликнулось стремительным взрывом ощущений.
— Если мы не остановимся прямо сейчас, потом я уже не смогу сдержаться. Я отнесу тебя в постель и буду всю ночь заниматься с тобой любовью, — хрипло прошептал Герри, оторвавшись от ее рта.
Шерон чувствовала, как колотится его сердце. Казалось, оно стремилось вырваться из груди Герри и вторгнуться в ее грудную клетку. Она заметила, что на лице Герри выступили капельки пота, чувствовала, как его напряженные мышцы едва ощутимо подрагивают.
Слова Герри вызвали в ее сознании череду волнующих образов, Шерон живо представила, как они с Герри лежат на кровати в темной спальне, их тела переплетены… Видение было таким отчетливым, что она даже слышала прерывистые звуки их учащенного дыхания, чувствовала вкус кожи Герри, представляла, какова она будет на ощупь под ее пальцами.
Герри ласкал губами нежный изгиб ее шеи. Шерон понимала, что если хочет положить этому конец, то сейчас — самое время, позже разум будет уже не властен над ней. Она буквально ощущала, как Герри пытается взять себя в руки. Он почти отстранился от нее, но Шерон просунула руки под его халат, обняла за плечи и прошептала, впиваясь ногтями в кожу Герри:
— Не останавливайся… только не сейчас. Герри заметно напрягся. Он поднял голову и посмотрел Шерон в лицо. Она попыталась отвести взгляд, и тогда Герри обхватил ее голову руками и заставил посмотреть ему в глаза.
— Ты соображаешь, что говоришь? — Его голос прозвучал резко, почти грубо. — Шерон, это не игра, и я не мальчик. Как только…
— Я думаю, ты прав, — хрипло прервала его Шерон, — может, единственный способ покончить с нашими снами, это…
— Так вот чего ты от меня хочешь? Положить конец нашим снам?
В голосе Герри слышалась горечь. Он снова отодвинулся от Шерон, и, хотя ее тело только что сжигал жар, ей сразу же стало холодно, она почувствовала себя покинутой, почти отвергнутой. Шерон до боли захотелось снова прижаться к нему так, чтобы между их телами не осталось ни дюйма, но ей не хватало уверенности в себе, в своей привлекательности.
— Отвечай! — потребовал Герри. Шерон покачала головой. Честность вынудила ее сказать правду:
— Нет, это не так. Я хочу тебя. Я хочу тебя так сильно, что это причиняет мне боль…
Она осеклась и снова покачала головой. Выразить словами свои чувства и желания казалось ей немыслимым. Шерон останавливало не только смущение, она боялась, что не сможет признаться в своем физическом влечении и не проговориться при этом о любви. Положа руку на сердце она считала, что и так уже наговорила слишком много. Вполне естественно, когда о своем желании говорит мужчина, но женщина…
Однако она боялась напрасно. Рука Герри, державшая ее за подбородок, смягчилась, большой палец нежно погладил кожу, словно поощряя Шерон, глаза в ответ на ее признание потемнели.
— Ты тоже заставляешь меня сгорать от желания, — признался он. — Я тоже хочу тебя…
Он снова приник к ее губам. На этот раз его поцелуй был почти лишен страсти, это был нежный поцелуй, поцелуй-поощрение, нечто вроде молчаливого предложения заключить соглашение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18