Ша Урли, в конце концов, не уступала своему брату по части хороших манер и умения уламывать несговорчивых клиентов.
Кстати, мы узнали, что катастрофа, которой завершились наши первые опыты с откачкой, была вызвана именно появлением на шахте Ша Урли.
Костард мгновенно принял от нее тугой кошель с золотом и предоставил взамен легальный инструмент партнерства – только что составленный и замысловато подписанный им договор.
Новоявленная партнерша немедленно выразила живейшее намерение лично провести инспекцию работ в шахте. Костард фатовским тоном отказался подвергнуть представительницу «прекрасного пола» ужасам подземного путешествия. Ша Урли, уязвленная, немедленно напомнила Костарду о неумолимой реальности: во-первых, отныне шахта принадлежала ей не меньше, чем ему, а во-вторых, у нее в услужении состояли две решительные молодые женщины, искусно владевшие холодным оружием, тогда как у него, Костарда, такого преимущества не было.
В тот вечер все трое разошлись на покой недовольные друг другом. Ша Урли с братом отправились побродить перед сном по главному зданию шахты, и не успели оглянуться, как их разговор перешел в дискуссию столь горячую, что отголоски ее эхом отдавались в пустых углах строения. Бант кипятился в основном из-за того, что сестра, не веря в его деловые способности, сама тем не менее глупейшим образом переплатила за пай в умирающем предприятии. Зачем закреплять за собой источник напитка гигантов еще до того, как будет установлена его истинная ценность? Ша Урли в свою очередь припомнила, сколько наличности ее брат извлек со счетов семейного предприятия, чтобы заплатить нам с Барнаром. Она заявила, что приобрела пай всего за долю той суммы и что теперь, если напиток окажется действительно полезным, они немедленно сделают на нем состояние, ибо ведь не станет же ее брат отрицать, что, как только эффект нового средства скажется, утаить его от конкурентов будет невозможно?
Тем временем, продолжала она, если они вдвоем спустятся сейчас в шахту и соберут драгоценный напиток сами, до того как мы с Барнаром отправимся за ним, то смогут сэкономить на второй огромной сумме, обещанной нам.
Дело, разумеется, кончилось тем, что Костард, услышав, как они пререкаются, вышел потихоньку из своих покоев, подкрался к ним, подслушал их разговор и все узнал.
После этого все трое погрязли в непримиримых противоречиях, которые кончились ничем, поскольку Ша Урли отказалась отозвать свое капиталовложение и могла, с помощью своих наемниц, силой удержать свой статус партнера. Ссора кипела несколько дней. И только замеченное ими наконец прекращение нашей деятельности смогло подвигнуть их на какие-то согласованные действия. Они представили себе, как мы тут внизу разливаем в бутылки напиток гигантов; возможно, им даже пригрезилось, что мы каким-то образом обворовываем их, припрятывая драгоценную жидкость. Костард, по-прежнему не соглашаясь допустить Бантов к сотрудничеству в разработке напитка, согласился взять их с собой вниз, оставив наемниц Ша Урли сторожить наверху.
Выслушав все это, мы с Барнаром, извинившись, уединились для приватного разговора.
– Вот это вляпались, а? Все, что мы планировали, стало вдруг казаться в десять раз тяжелее! – вздохнул Барнар.
– Но, возможно, и прибыльнее. Посмотри на них. Они спустились сюда, раздуваясь от сознания собственной значимости. Однако видишь, как они озираются теперь по сторонам? До них начинает доходить, куда они попали. А что, если они увидят Королеву собственными глазами? Как думаешь, сколько еще заплатят они нам за напиток, когда осознают истинные масштабы задачи? Давай предложим провести их в Королевскую Камеру за дополнительные сто мер золота. А по дороге соберем свои камни. – Эта идея здорово нас подбодрила; перспектива легкой наживы грела душу, подобно солнечному лучу.
– А как насчет Снадобья? – спросил Барнар. – Что, если они захотят пойти с нами на поиски?
– Разве они похожи на людей, которые по доброй воле согласятся спуститься в ад? Нет, они администраторы, адепты счетов, обшитых деревянными панелями кабинетов и чеков.
Под нашими взглядами троица сбилась в тесную кучку, бессознательно поеживаясь по мере того, как грозное величие этого места пронимало их все больше и больше. Костард, кроме того, припоминал, наверное, весь ужас того унизительного происшествия, которое положило конец его краткой карьере откачника.
Барнар и я превратились в радушных хозяев. Мы навязали им угощение из вяленого мяса и кислого вина, заботливо усадили их на сдвинутые тюки и ящики, которые предложили им вместо кресел и диванов. Когда все уселись, Барнар, сияя, обратился к ним:
– Вот что мы с Ниффтом решили по поводу нашей маленькой проблемы, господа. Три сотни мер золота, полученные нами от Банта, мы считаем честно заработанными, так как вошли в Королевскую Камеру, где и попытались, прилагая все возможные старания, выполнить возложенную на нас миссию с риском для жизни. Естественно, мы опечалены потерей второго платежа такого же размера, который должен был ознаменовать успешное завершение данного предприятия. И все же в настоящий момент о второй попытке добыть напиток гигантов и речи быть не может. Сейчас наши мысли занимают более близкие цели. Тем не менее мы все-таки можем помочь вам в добыче искомой жидкости. Мы проводим вас в Королевскую Камеру за вознаграждение в сто мер золота, если вы согласитесь пойти все вместе и выдадите нам пятьдесят авансом… что это, вы, кажется, колеблетесь?
– Почтенные воры, – заговорила Ша Урли, – мой брат начал с того, что заплатил вам несоразмерно большую сумму. Погреба Банта – почтенный и процветающий торговый дом. Наш мед изготовляется на как минимум семи медоварнях по всему Ангальхеймскому архипелагу. Но оперировать с такой легкостью, как это делаете вы, сотнями мер золота – значит серьезно переоценивать как объемы нашего состояния, так и предполагаемую ценность напитка. Вам придется основательно снизить ваши притязания.
– Но мы этого не сделаем, – ответил я ей со всем доступным мне дружелюбием. – Скорее уж мы займемся своим собственным делом, если на то пошло, так что, боюсь, цена наша изменению не подлежит и вам остается либо принять ее, либо отказаться. Надеюсь, вы не сочтете меня грубым. Просто так случилось, что в последнее время мною и моим другом овладели собственнические настроения.
Последовала торговля, в ходе которой нам предложили двадцать пять мер аванса, затем потребовали больше времени на подготовку к дороге, и все это на фоне непрекращающихся жалоб на размер запрошенной суммы, настойчивых сомнений по поводу истинной ценности напитка и тому подобного. Они уже знали, что мы не уступим. В глубине души они жаждали только и исключительно отсрочки, чтобы свыкнуться с мыслью о том, куда им предстоит идти. Когда наконец разговор исчерпался, у всех троих был слегка ошарашенный вид: они изо всех сил пытались переварить тот факт, что согласились уплатить огромную сумму денег только за то, чтобы их пешком отвели в полную невообразимых опасностей Королевскую Камеру.
– Ну что же, – заключил я, – значит, решено. Прежде чем мы разойдемся, добавлю, однако, несколько слов об этом самом Снадобье для Полетов. Мы, вырвавшие этого демона из самых челюстей личинки, рассматриваем его как свою исключительную собственность наряду со всей той информацией о местонахождении Снадобья, настоящего или вымышленного, которой он обладает.
– О сияющие! – задудел Острогал. – Подтверждаю, что я – ваш! Лишь вам двоим, о почтенные, открою источник Снадобья!
Без сомнения, демон говорил вполне искренне, вверяя свою судьбу тому из двух возможных эскортов, который отличался наибольшей боеготовностью. С другой стороны, он нисколько не навредил себе, вызвав в наших коллегах сопернический интерес к делу, который наверняка должен был подтолкнуть нас к скорейшему началу экспедиции. Костард пропищал:
– Я уверен, добрый дядюшка Барнар, что этого демона принесли в мою личиночную камеру мои Няньки-Пожиратели, а потому он в такой же степени мой, как и твой! Более того, из этого следует, что случись ему и впрямь привести тебя к Снадобью для Полетов, то и оно тоже в такой же степени мое, как и твое.
– Твои Няньки-Пожиратели, – эхом откликнулся Барнар и тут же заревел: – Что? Может, ты тогда кликнешь одну из них к ноге? Вон ту хотя бы. Это ведь твоя Нянька? Так заставь ее сделать что-нибудь! Вели ей станцевать джигу, что ли, в знак твоей августейшей власти над ней! Что? Не можешь? Племянник, я буду краток. Вы с нами на поиски Снадобья не пойдете. И если мы его найдем, то оно все, до последней крохи, будет принадлежать нам двоим и никому больше. А теперь, если никто из вас не отправится наверх и не принесет наш аванс, у нас лопнет терпение и мы займемся своими делами.
Итак, Костард и Ха Оли загромыхали в ведерной вагонетке наверх, чтобы принести пятьдесят мер золота и предупредить наемниц Ша Урли о том, что мы покидаем камеру. Барнар занялся чисткой и смазыванием оружия. Я же решил, что мой меч еще не потерял остроты с тех пор, как я последний раз готовился к экспедиции. И, хотя мне очень хотелось быть вежливым и гостеприимным с Ша Урли, меня не покидало желание посмотреть на припрятанные в личиночной камере сокровища. Поэтому я попросил извинения и сказал, что хочу прогуляться.
Но не успел я сделать вдоль стены камеры и сотни шагов, как меня окликнула Ша Урли.
– Не покажешь ли мне все это хозяйство, честный вор? Ну же, будь полюбезнее, добрый Кархманит. Переговоры пока окончены.
– Ну что ж, почему бы и нет? Пойдем, я проведу тебя в мир наполненных живицей мехов и их чудесных Нянек.
Так и случилось, что я стал показывать Ша Урли то одно, то другое. В этой части Гнезда все еще не схлынула волна повышенной трудовой активности, позволившая нам совершить недавнюю вылазку. Повсюду вносили новых личинок, спешно вытаскивали куколок, распределяли мясо демонов, и все это в такой суматохе, которая совершенно ошеломила бы нас с Барнаром, случись нам увидеть такое в первый же день.
Ша Урли понравилась мне тем, что не скрывала своего потрясения от увиденного, хотя правила игры требовали, чтобы она продемонстрировала нарочитое пренебрежение к опасностям, с которыми мы здесь столкнулись. В то же время от моего внимания не ускользнуло, что глаза ее, встречаясь с моими, каждый раз затевали какую-то веселую игру.
«Интересно, – спросил я себя, – заметила ли она, что во время переговоров я то и дело позволял своему взгляду задержаться на очаровательных округлостях ее тела?» Она остановилась возле одной личинки и обернулась ко мне. Глаза ее вновь играли с моими.
– А что, трудно, должно быть… залезать на эти раздутые штуковины?
– Некоторые вздрагивают, когда вставляешь в них конец, но в основном все они чувствуют себя под нами вполне комфортно.
– К несчастью для себя, – улыбнулась она. – О, что это за удивительные создания, Ниффт! Для нас, людей, завладеть даже теми крохами, что падают с их гигантского стола, и то уже благословение.
– Настоящее чудо, что мы похищаем так много и все же не причиняем им вреда. Здесь, внизу, всякие разговоры о праве собственности теряют смысл: единственное, о чем здесь можно вести речь, это об успешном воровстве.
– Верно. И поскольку мы говорим начистоту, Ниффт, то не вижу, почему бы мне не сказать, что мужчины твоего типа, худощавые и жилистые, всегда разжигают во мне зверский аппетит к плотским удовольствиям. – И она посмотрела мне прямо в глаза.
– Равно как и я не могу скрыть, – каркнул я, – своей тяги к женщинам столь привлекательного сложения, как ты.
– Да уж, скрыть ты точно не можешь, – широко улыбнулась она, – по крайней мере в этой короткой юбочке. Как думаешь, вполне ли тут безопасно предаваться радостям, хотя бы вот в этом уголке мягкой земли?
– О да! Совершенно безопасно! – отозвался я, ибо к тому времени мы уже снова вернулись на периметр камеры, где и нашли отверстие в стене, гарантировавшее нашу сохранность в ближайшие несколько минут.
Я думаю, что самые большие удовольствия, которые в силах доставить нам жизнь, заключены в таких вот простых, легко дающихся радостях, как та, которую мы вкушали с Ша Урли, пока Няньки скользили мимо нас и громадные белые булки живой плоти вспухали и поднимались в благодатной утробе Гнезда! Вместе пропели мы славословие жизни, и никогда я еще не был так удивлен испытанным наслаждением. Все закончилось счастливой возней и смехом, но наконец мы поднялись на ноги и, удовлетворенно вздыхая, принялись препоясывать чресла. И я совершенно отчетливо помню, что в тот самый момент на меня вдруг снизошел дар ясновидения и я подумал: «Еще долго со мной не произойдет ничего столь же приятного».
Снова мы пошли дальше, изумляясь, как прежде, чудесам Гнезда. Ша Урли дружески ткнула меня кулаком в подреберье.
– Давай договоримся, Ниффт, что отныне мы с тобой не будем чопорными и официальными по отношению друг к другу. Поговорим без обиняков, как и пристало добрым друзьям. Не кажется ли тебе, что плата, которую вы требуете с нас за услуги проводников, немного… как бы это сказать… высоковата?
– Милая моя Ша Урли! Дорога туда не так уж и длинна в пересчете на мили, но зато неизмеримо долга, если учитывать опасности. А когда ты своими глазами увидишь Королевскую Камеру, то сразу поймешь, за что мы требуем такую княжескую плату.

XV

Взгляни, твое дитя короны жаждет,
В величие твое облечься спешит.
Отправь ее, вооружив, в полет отважный
Иль в ткань замысловатую опять вплети.

Когда мы шестеро тронулись наконец в путь (считая усеченного, но от этого не ставшего менее общительным Острогала, который, упрятанный для верности в мешок, чтобы поменьше болтал, ехал на моем бедре), туннели и сновавшие по ним туда и сюда титаны произвели на обоих Бантов и Костарда такое впечатление, что они, порядком отстав от нас, еле-еле ползли вперед, прижимаясь к стене. Мы возложили на них обязанность помечать и без того уже размеченный путь штрихами краски, и это задание отвлекло внимание наших спутников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35