Эдил атаковал, а чародей защищался. Заезжий маг явно был сбит с толку, что выдавали его бегающие глаза.
– Эта вещь обладает уникальными свойствами в магическом плане, – объявил наконец Дезидерий. – Маг, ведущий определенные изыскания, пошел бы на многое, чтобы иметь ее у себя. Но не на преступление, разумеется, – поспешно добавил он и на какое-то время умолк, а потом внезапно спросил: – Среди ваших подозреваемых имеются маги?
Лайам печально покачал головой.
– К сожалению, нет.
– Почему – к сожалению? – настороженно спросил чародей.
– Тогда в нашем расследовании, по крайней мере, выделились бы две версии, – пояснил Кессиас. – А сейчас все подозреваемые одинаковы, словно горошины в стручке. Мы не можем выбрать, с кого нам начать.
Ответ, казалось, удовлетворил Дезидерия, и все же какая-то напряженность в нем сохранилась.
– Могу ли я еще вам в чем-то помочь? Если нет, разрешите откланяться, ибо мне, как я понял, надо готовиться к дальней дороге…
– Вообще-то, кое-какая помощь нам, конечно нужна, – медленно произнес Лайам, искоса глянув на Кессиаса. Тот неопределенно крякнул и уткнулся в кубок с вином. – Поскольку следствие склонно считать, что главным мотивом преступления остаются все-таки деньги, можно предположить, что вор попытается сбыть этот камень. Но вот вопрос – где ему отыскать покупателя. Кристалл стоит так дорого, что…
– …что, попросту говоря, ни у кого во всем Саузварке не наберется достаточно денег, чтобы его купить, – подхватил неожиданно для Лайама Кессиас. – И вор наверняка это знает. К кому же ему в таком случае обратиться? Конечно, к заезжему чародею, у которого туго набита мошна!
Брови Дезидерия поползли вверх, но Лайам не дал ему заговорить:
– Люди, возможно без всяких на то оснований, привыкли считать, что чародеи богаты. Вполне вероятно, что вор заявится к вам. Саузварк – городок небольшой, тут все на виду. Будьте уверены, слух о вашем приезде уже разошелся среди горожан.
– Так что не удивляйтесь, если кто-то поскребется к вам в дверь с предложением приобрести редкостную вещицу, – сказал, откидываясь на спинку стула, эдил.
– И что из этого следует? – с вызовом спросил чародей.
Лайам с Кессиасом переглянулись.
– Мы будем бесконечно вам благодарны, если вы сообщите нам о таком посещении, – сказал эдил.
– Ах вот вы о чем… – Дезидерий облегченно вздохнул, потом кивнул. – Конечно. Я непременно сделаю это.
– Вы так любезны. Поверьте, если бы дело не было столь запутанным, мы бы не стали вас затруднять, – с искренней признательностью произнес Лайам.
Дезидерий пожал плечами.
– Пустяки. Посильная помощь властям – долг каждого честного человека.
– Хотелось бы мне почаще слышать такие слова! – улыбнулся эдил. – Да, вот еще что, маг Дезидерий… Не скажете ли, где вас можно найти? Это на случай, если у нас возникнут еще какие-нибудь вопросы.
Лайаму хотелось зааплодировать – вопрос прозвучал совершенно естественно, и чародею пришлось на него ответить. После недолгого колебания маг сообщил, что снимает комнату в «Трех лисицах». Лайам знал эту гостиницу, знал ее, несомненно, и Кессиас, ибо удовлетворенно кивнул.
– Вот и прекрасно, вот и прекрасно… Как я понимаю, на этом мы можем расстаться, – голос эдила внезапно обрел твердость металла. – Благодарю вас еще раз, маг Дезидерий. Не стану больше вам докучать. У вас, я полагаю, много своих хлопот, да и нас с квестором ожидают дела.
Кессиас встал.
«Это уже перебор», – подумал Лайам, но чародея, казалось, нисколько не смутил начальственный тон стража порядка. Он также встал и смерил эдила холодным взглядом.
– Вы правы, мне нужно готовиться к поездке в Торквей. Но, если позволите, я хотел бы переговорить с квестором Ренфордом кое о чем, только нас с ним касающемся.
– Ну разумеется, – кивнул Кессиас. – Всего вам хорошего, маг Дезидерий, – он с развальцей двинулся в дальний конец зала к возвышающейся там стойке.
Приподнятое настроение Лайама, вызванное благополучно проведенной беседой, вдруг испарилось. Дезидерий сел, развернув свой стул так, чтобы оказаться спиной к эдилу. Он хищным движением языка облизнул губы и медленно, с расстановкой, заговорил, глядя собеседнику прямо в глаза.
– К вам может приехать женщина. Имя ее – Грантайре. Она назовется магессой, но это ложь. Грантайре изгнали из Гильдии. Она убила двоих наших людей, и мы тоже убьем ее, как только поймаем.
Лайам только кивнул, не зная, что на это ответить.
– Вы можете верить ей или не верить, но не должны помогать. Возможно, она потребует какие-то вещи мастера Танаквиля. Расскажите ей ту же сказку, что рассказали мне. – Слабый протест Лайама был оборван в зародыше. – Спокойно! Вещи Танаквиля у вас. Может быть, вы сами его и убили – судя по тому, что я знаю и о чем догадываюсь. Это меня не касается. Но если выяснится, что вы вступили с этой женщиной в сговор, – мы до вас доберемся, маг Ренфорд. Вы хорошо меня поняли? Вся гильдия магов пойдет против вас.
– Но я не…
– Перестаньте! – тихо сказал Дезидерий и встал. Всего вам хорошего, маг Ренфорд.
Лайам остался сидеть, как сидел, а чародей уже шел к лестнице. Он дружески помахал рукой Кессиасу, болтавшему с Хелекином.
– Как я понял, дела ваши плохи?
Когда это страж порядка успел подсесть к его столику? Лайам помотал головой, сдерживая горестное мычание, готовое вырваться из груди.
– Плохи? Да, наверное, этим словом вполне можно описать положение человека, которому пригрозили всей мощью гильдии магов. Да, дела мои плохи…
Кессиас вскинул голову.
– Гильдия угрожает вам? Это еще почему?
– Им не нравится моя гостья – та, о которой я вам говорил. Она с ними что-то не поделила.
– В моем городе моим людям никто не смеет грозить! Может быть, отряду патрульных есть смысл наведаться в «Три лисицы»?
Лайам покачал головой.
– Нет. Именно этого делать как раз не надо.
И вовсе не потому, что Дезидерий опасен. Он вряд ли осмелится выступить против герцогской стражи. Просто не стоит будить в нем ненужные подозрения, поскольку Грантайре уже здесь.
– Не думаю, что эти угрозы повлекут за собой что-то серьезное. Тот, кто собирается действовать, не станет много болтать.
Он знал, что это не так. Он чувствовал, что его ожидают крупные неприятности. Но… насколько они крупны? Не станет же гильдия уничтожать каждого, кто имел несчастье перемолвиться парой слов с опальной волшебницей. А если станет? Гильдия магов весьма многочисленна, и сила ее велика.
«Если уж ты решился обзавестись врагами, выбирай сразу таких, которые не оставят от тебя мокрого места!» – мрачно подумал Лайам, а вслух сказал:
– Меня волнует другое. Как вы полагаете, он действительно даст нам знать, если к нему заявится вор?
– Да ни за что на свете, – уверенно отозвался Кессиас. – Похоже, надо приставить к нему человека.
– Вы сможете сегодня же кого-нибудь отрядить?
Кессиас помолчал, что-то высчитывая на пальцах, потом сказал:
– Думаю, что смогу. Да, кстати, а как теперь быть с ловушкой, которую мы собирались устроить?
– Даже не знаю… Хорошо бы сделать приманкой самого Дезидерия, но это слишком опасно. Нет, мы, пожалуй, не будем так рисковать. Тот человек, который пойдет в «Три лисицы»… пусть он особое внимание обратит, не получает ли маг откуда-нибудь весточек и сам не отправляет ли куда-либо посланий.
– Ладно, я этим займусь. А вы позаботьтесь, чтобы рыбка как следует заглотила наживку. И потом… вы все еще собираетесь поговорить с Герионой?
– Да. Но, наверное, не сегодня, а завтра. Сегодня, боюсь, у меня на нее не останется времени.
Лайам должен был еще раз увидеться с Окхэмом, потом отвезти Грантайре обратно в домик на берегу, а дальше… дальше маячило свидание, назначенное ему графиней Пинеллой. Лайам прикинул, а не отправиться ли к госпоже Присциан прямо сейчас, чтобы предупредить Грантайре о происках рыжебородого мага, но тут же решил, что не стоит этого делать. Харкоутский чародей мог установить за ним слежку, и идти к вдове так сразу, не оглядевшись, значило давать Дезидерию шанс напасть на след опальной волшебницы. Лайам сосредоточился и мысленно обратился к своему фамильяру:
«Если заметишь еще где-нибудь всплески магической силы, немедленно мне сообщи».
«Хорошо, мастер».
«Я имею в виду любую магию, неважно какую».
«Да, мастер».
– Вот ведь что еще любопытно…– сказал нерешительно Кессиас и замолчал.
– Что же? – спросил Лайам, уже догадываясь, о чем пойдет речь.
Эдил покачал из стороны в сторону кубок с вином, потом повторил:
– Вот ведь что любопытно… вы так внезапно вскочили и вышли, а потом так же внезапно вернулись, но уже в компании с интересующим обоих нас человеком. Что это, невероятное стечение обстоятельств или?.. – Кессиас вновь умолк.
«Он ведь уже знает про Фануила», – подумал Лайам и сказал, медленно подбирая слова:
– Нет, игра случая тут ни при чем. Дезидерий искал меня, искал с помощью магии. Фануил это почувствовал – и тут же мне сообщил.
– Хотя вы и отрицаете свою принадлежность к клану всяких там магов и колдунов, Ренфорд, но ведете себя в точности как чародей. Вы хоть сами-то это осознаете?
– Осознаю… – покаянно сказал Лайам. – Но я все же не чародей!
«Исходя из твоего же недавнего рассуждения», – добавил мысленно он. Кессиас живет в доме, ранее принадлежавшем сапожнику, но он никакой не сапожник. Он не тачает сапог, не вощит нитки, не водит дружбу с торговцами кожей… Тут Лайам себя выбранил – сравнение получалось не очень уклюжим. Выходило, что сам он тачает, вощит и водит. То есть живет в магическом доме, кормится из магической печки, а его ближайшим приятелем является миниатюрный дракон, умеющий творить заклинания. Лайам ежедневно соприкасается с магией. А кто еще постоянно соприкасается с магией, как не завзятый маг?
Кессиас смотрел на него, улыбаясь.
– По правде говоря, Ренфорд, много я повидал мошенников и шарлатанов, которые лезут вон из кожи, стараясь всех убедить, что они обладают таинственной силой… А вам это счастье само валится в руки, но вы не хотите его принять. Вы, наоборот, готовы выскочить из себя, чтобы всем доказать, насколько вы заурядны. И, знаете ли, мне страшно нравится эта ваша черта.
– Шутите, – сказал Лайам, горестно усмехаясь. – Все-то вы шутите… Однако должен предупредить, что у чародеев с чувством юмора туго. А вдруг в ответ на какую-нибудь подковырку мне взбредет в голову превратить вас в бородатую жабу? – Кессиас отшатнулся в притворном испуге, Лайам не выдержал и рассмеялся. – Ладно, не буду… Я придумал штуку получше. Сейчас я исчезну, а платить за обед будете вы.
И, не обращая внимания на протесты эдила, Лайам ушел.
Веселое настроение его улетучилось, как только он сообразил, что не знает, куда себя деть. Лайам в растерянности пошатался по площади. Было около пяти часов вечера, так что Грантайре, возможно, успела удовлетворить свое любопытство. Правда, по известным причинам, ему не хотелось идти прямо к вдове. Впрочем, слежки за ним, кажется, не наблюдалось, да и госпожа Присциан, пожалуй, уже ждет не дождется, когда гостья уйдет. Лайам улыбнулся, представив себе такую картину: почтенная дама в который раз намекает, что час уже поздний, а молодая самоуверенная особа только кивает и как ни в чем не бывало продолжает рыться в пыльных заплесневелых бумажках.
Зимнее солнце успело скрыться за крышами, и город – как и всегда, неожиданно – погрузился во тьму. Забрав Грантайре от госпожи Присциан, он должен будет не мешкая отвезти ее в домик Тарквина, а ему почему-то не очень хотелось покидать Саузварк прямо сейчас. Что-то можно успеть еще сделать, но что? Идти к Герионе уже поздновато – она наверняка занята подготовкой к вечернему наплыву гостей. Лайама терзала неотвязная мысль, что он напрочь забыл о чем-то очень и очень важном, однако, сколько он ни старался, никак не мог припомнить о чем.
Недовольный собой, Лайам побрел к конюшням.
– Топ-шлеп, топ-шлеп, – бормотал он себе под нос. В последние дни Лайам только и делал, что рыскал по городу, сбивая свои сапоги. Пожалуй, во всем Саузварке нет более прилежного пешехода. Кессиас и его стража – не в счет: они занимаются делом. А рекордсменом по части бесполезных прогулок является все-таки он.
«Прекрати ныть!» – мысленно приказал себе Лайам. Это же просто глупо. Человеку незачем загонять себя в беспросветное состояние, когда обстоятельства и без него прекрасно справляются с этой задачей. Лайам попытался отвлечься, глазея по сторонам. В окнах то здесь, то там загорались праздничные фонарики. Стены многих домов украшали венки и гирлянды, сплетенные из сосновых веток и перевитые лентами. Такие же ленты – в большинстве своем красные – свисали с крыш и подоконных карнизов. Во дворе конюшни вокруг небольшого костра толклась компания легко одетых людей. Женщины были в белых передниках и чепцах, коротко стриженные мужчины – в добротных коричневых фартуках. Персонал гостиницы, которой принадлежала конюшня, вносил свой вклад в праздничные гуляния.
Не обращая внимания на сгущавшийся холод, слуги и служанки самозабвенно распевали незнакомую Лайаму песню, передавая по кругу большую бутыль с вином. Через короткое время три девушки убежали в гостиницу, оттуда на смену вышли другие и присоединились к поющим, потребовав передать им бутыль. Это требование было встречено взрывом хохота и одобрительными восклицаниями.
Лайам сделал знак мальчишке, топтавшемуся в той же толпе. Тот на удивление быстро вывел коня и, коротко поблагодарив важного господина за чаевые, бросился обратно к костру. Важный господин не успел даже его расспросить, что за песню они распевают, а вмешиваться в чужое веселье опять ему не хотелось.
Он вскочил в седло, глянул еще раз на окутанную аурой беспричинного счастья компанию и легкой рысью погнал Даймонда к Макушке. Морозный воздух, смешанный с дымком факелов, вдруг показался ему на удивление сладким, и приободрившийся Лайам с неожиданным удовольствием стал поглядывать на праздничную толпу. Смех, гомон, веселые возгласы, шутки – неделя беззаботных пиров побирушек шла своим чередом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43