Лайам досадливо мотнул головой:– Точно не знаю. Мне нужно сперва переговорить с матушкой Джеф. Возможно, раз уж тело лежит у нее в мертвецкой, она сумеет найти способ помочь призраку обрести покой. Тогда хоть что-то будет завершено, да и жалобщики из Муравейника оставят Кессиаса в покое.“Тебе его жалко, этого Двойника?”– А тебе нет?Лайам внимательно следил за реакцией маленького уродца. Фануил вытащил нос из миски и потянулся к чашечке с кофе.“Нет. Он умер, но не понимает, что умер. Это глупо”.– Глупо, – эхом отозвался Лайам. – Странное ты все-таки существо, Фануил.Впрочем, тон его голоса был вполне дружелюбен, и, прежде чем выйти, он почесал за ухом толстокожую тварь.“Я скоро сделаю из этого конюха богача”, – подумал Лайам, недовольно поглядывая на кучку монет, лежащую у него на ладони. Затем он ссыпал деньги в карман и зашагал в сторону порта.Конечно, денежки у Лайама имелись. В его сундучке хранился солидный, по меркам города, капитал. С учетом того, что платить за еду и жилье Лайаму практически не приходилось, его накоплений должно было хватить на несколько лет. Но, памятуя о временах, когда ему случалось сидеть без единой монеты, Лайам старался поаккуратнее обращаться с деньгами. Ладно, махнул он рукой, пока в кармане звенит, нечего поджиматься, а когда перестанет, тогда пойдет другой разговор…Портовая улица была забита народом. Похоже, местные рыботорговцы решили с толком использовать погожий денек. Холодный воздух пропитался запахом соли. Прямо под стенами домов стояли бочки с устрицами и корзины с омарами, на привольно раскинувшихся лотках красовались груды всяческой рыбы, а рыбаки все подносили с пристаней новые кошелки с уловом, и перекупщики забирали их, не торгуясь, переправляя товар дальше, ибо Саузварк рыбу любил.“Интересно, – подумал Лайам, – знает ли кто-либо из этих людей, что всего лишь несколько часов назад тут с воплями бегал чокнутый призрак, а за ним не разбирая дороги носился примерно такой же дурак?”Лайам дошел до порта и, свернув на восток, побрел к тому месту, где они условились встретиться с Мопсой.В порту также кипела бурная деятельность. Гавань была заполнена кораблями, стоявшими на рейде или приткнувшимися к причалам, но все они были безмолвны и неподвижны; с пустыми палубами и оголенными мачтами эти гордые каравеллы и галионы пережидали зимний сезон. Теперь тут заправляли лишь рыбаки; одни шныряли на своих шустрых лодчонках вокруг грузных торговых судов в поисках рыбацкой удачи, другие уже волокли улов по скользким сходням на берег. Колеса несчетных повозок, увозящих добычу, то гулко постукивали по доскам пирса, то весело грохотали по булыжнику мостовой. Картина была настолько отрадной, что, несмотря на висящую в воздухе брань, Лайам невольно приободрился, напомнив себе, что кроме воров, убийц, бродячих призраков и охочих до драки жрецов в городе существуют люди, занятые нормальными человеческими делами.Он понял, что Мопса крадется за ним, он позволил девчонке залезть в свой карман, но когда ее лапка цапнула кошелек, звонко хлопнул юную карманницу по запястью.– И это все, на что ты способна? – Лайам нахмурился и покачал головой. – Неудивительно, что ты всего лишь отмычка.Мопса с застенчивой улыбкой вернула ему кошелек.– Я просто проверяла тебя и делала все понарошку.– Конечно-конечно. А стражники что, тоже понарошку отрубят тебе руку, если поймают на воровстве?Мопса пренебрежительно усмехнулась:– В Саузварке меня не тронут. Я еще маленькая. Подержат несколько дней в тюрьме и отпустят.Ну что ж, по крайней мере, отмычка знала законы. Но самодовольства в ней было, хоть отбавляй. Дурочку следовало осадить, и Лайам, скривившись, сказал:– Сидеть в тюрьме – удовольствие небольшое. А потом стражники возьмут тебя за руку и проведут по всем городским рынкам, чтобы каждый торговец понял, кого ему опасаться. Кончится тем, что тебе нельзя будет появиться на улице – все станут приглядывать за тобой.Мопса обдумала сказанное, и оно явно не пришлось ей по вкусу. Состроив кислую мину, она предпочла сменить тему беседы.– Ты подумал, с чего мы начнем?Вот этого-то Лайам как раз и не сделал, понадеявшись, что саузваркский порт не так уж велик. Он никак не подозревал, что здесь толчется такая прорва народу. Нельзя же соваться с расспросами к каждому встречному. А потом, ему не давал покоя еще один, не менее неотложный, вопрос. Он знает, что Двойник мертв, а Мопса не знает. Говорить об этом девчонке или не говорить?– Ну, а я подумала, – заявила Мопса секунду спустя, так и не дождавшись ответа. – Я думаю, нам надо сходить к Вальдасу, он может что-нибудь подсказать.– Кто такой Вальдас?– Никто. Просто старик. Но он всегда тут торчит и обо всем знает.Эта мысль показалась Лайаму разумной. В каждом порту, неважно, мал этот порт или велик, всегда найдется старик (чаще всего – бывший матрос), который способен в подробностях изложить историю каждого корабля, каждого моряка и каждой бухты пеньки.– А ты с ним знакома?– Знакома? – переспросила Мопса с таким видом, словно Лайам ее оскорбил. – Ха! Да он в каждый Праздник богов кормит меня хлебом!– Тогда веди, – буркнул Лайам, но тут же опомнился и чопорно поклонился.И Мопса повела его, уверенно пробираясь через толпу торговцев, погонщиков и рыбаков и время от времени поглядывая через плечо, не отстает ли ее спутник.Они нашли Вальдаса на боковой пристани. Он – по чьей-то, видимо, просьбе – приглядывал за разгрузкой лодки, заставленной горшками с угрями. Старик оказался очень древним, но выглядел бодро; на выдубленном ветрами лице его были отчеканены все годы, проведенные в море, а из впалого рта гордо торчали три желтых зуба. Наряд ветерана состоял из нескольких слоев разнообразных одежек, прикрытых для верности грубой морской робой, обмотанной сверху ярко-красным шарфом. Один из рукавов робы был пуст, и Мопса подергала за него.– Вальдас, – позвала она и дернула еще раз. – Можно с тобой поговорить?Старик повернулся, и морщинистое лицо его засветилось от радости.– Клянусь всеми богами, это же… нет, не Тарпея… да и не Доркас, конечно… это уж точно нет!.. Это… да, что же я?.. Ба! Да это же Мопса! Только подросшая и одетая как мальчишка!– И вовсе не как мальчишка!Старик продолжал сиять – возмущение Мопсы его нисколько не огорчило.– Ты пострижена коротко, вот и выглядишь как мальчишка.– Но одета не как мальчишка!– Ну да, но подстрижена-то так. Ну, давай-давай, маленькая Мопса, поговори со стариком. Ты теперь нечасто забегаешь сюда – не то, что раньше. А в таком красивом наряде тебя тут и сроду не видывали.Девочка подавила вздох и указала на Лайама:– С тобой хочет поговорить мой дядя.– А, так у тебя теперь есть дядя – вот хорошо-то! – и настоящий господин… Добрый вам день, мастер, и попутного вам ветра. Это вы хорошо сделали, что купили Мопсе новенький плащ, а то она вечно ходила в обносках – правда, я ее не видел уже, наверное, год и даже стал удивляться, куда это она подевалась.И он с обезоруживающей улыбкой поклонился Лайаму.– И вам добрый день, Вальдас, – поклонился в ответ Лайам. – Мопса сказала, что вы знаете обо всем, что происходит в порту.– Ну, можно сказать и так. Я забрасываю сети, а новости заплывают в них сами, – радостно сообщил старик. – Хотя мои сети будут ваших-то поскромней – вы ведь важный господин и так хорошо одеты. Я по большей части сижу в своей старой лачуге, – Вальдас неопределенно махнул рукой в сторону доков, – и слушаю все, что можно услышать. Только вряд ли то, что я слышу, может быть интересно такому человеку, как вы. Холодный сегодня денек, не правда ли?– И вовсе сегодня не холодно, а даже тепло! – возразила Мопса, но Лайам поспешил согласно кивнуть. Он успел заметить, какие чертики проскочили во внешне невинном взгляде старого моряка.– И впрямь очень холодно, – сказал Лайам. – Может быть, если у вас есть минутка, мы бы с вами зашли куда-нибудь, где можно выпить чего-нибудь согревающего, а там уж и посмотрели бы, сможете ли вы мне помочь?– Однако! – воскликнул Вальдас. Он явно был приятно удивлен и растроган. – Однако! Это было бы для меня большой честью и большим удовольствием и повеселило бы мне сердце! Мы можем дойти до “Зеленых угрей”… э, нет, не можем, сейчас слишком рано… а “Женушку фрипортца” почему-то закрыли… и “Горшок с похлебкой” нам не годится – там не подают выпивку до полудня… Знаете, сэр, боюсь, сейчас в округе нет ни одного приличного заведения, куда бы мы могли заглянуть.Старик почесал в затылке, возмущаясь подобным положением дел, потом подмигнул Лайаму.– И если подумать, сэр, сейчас-то я занят – слежу за разгрузкой, – он ткнул пальцем в сторону лодки, уже успевшей, впрочем, и без его присмотра распроститься с большей частью горшков. – А то ведь все, что у меня есть, – одна рука, два глаза и немного мозгов, так что я не могу с утра разгуливать по тавернам.– Я вас понимаю, – сказал Лайам, вежливо улыбнувшись. – Но, может быть, мы тогда побеседуем здесь? А уж потом, когда вам будет удобно, вы выпьете за мое здоровье.Он многозначительно опустил руку в карман. – Ну что вы, сэр, как можно! – запротестовал старик с такой самозабвенной искренностью, что Лайам чуть было не рассмеялся. – Это нельзя… это… так тут не делается… впрочем, разве что за здоровье… за ваше и за девчушкино, а вовсе не за мое! Исключительно из почтения, и если уж вам так того хочется, сэр!Лайам достал серебряную монету и вручил ее старику.– Да, Вальдас, мне очень того хочется.– Сэр, вы так добры! Сразу видно важного господина! Мопса, твой дядя – большой человек, – это видно и по его манерам, и по той красивой одежке, которую он купил для тебя. Сэр! Исключительно за ваше здоровье! Итак, о чем бы вы хотели узнать?Беседа заняла не так уж мало времени – из-за склонности Вальдаса уснащать свою речь цветистыми оборотами, но все-таки Лайам выяснил, что старик и впрямь видел, как в памятную ночь на борт “Удальца” поднялись мужчина и женщина, после чего корабль поспешно поднял паруса и вышел в море. Но когда Лайам высказал предположение, что эти люди, должно быть, обычные пассажиры, заплатившие за проезд, старый моряк зашелся в приступе смеха и долго не мог уняться.– Ха! Заплатившие за проезд! Ох, сэр, ну вы и шутник! Только не подумайте ничего обидного, сэр… Ну надо же такое сказать! Заплатившие за проезд! Где же такое видано? Зачем бы им платить за проезд?– А почему бы и нет? – поинтересовался Лайам. Что тут смешного, он не понимал, но на всякий случай предпочел улыбнуться. – Как же иначе они могли попасть на корабль?Вальдас на миг перестал хихикать, но лишь потому, что закашлялся.– Говорите, как же иначе, сэр? Да просто прошли по сходням – и все! Потому что этот мужчина – капитан корабля, а капитан корабля – этот мужчина!– Вы точно в этом уверены?– Так же точно, как в том, что море мокрое, сэр. Теперь я сплю мало, – не то что в прежние времена, – я своими глазами видел, как они поднимались на борт, капитан Перелос и дамочка. Я отлично это помню, сэр, потому что потом капитан стал орать на матросов. Он был злющий как черт и сыпал приказами, и полночи не давал мне уснуть, – хотя в том особой потери не было, сэр, все равно я сплю мало, старость не радость.– И что, кроме этого капитана и его спутницы на корабль больше никто не садился? Других пассажиров на борт не брали?Лайам задал этот вопрос для очистки совести. Круг замыкался, факты укладывались в обдуманную не единожды схему, оставалось лишь поставить точку и напрочь обо всем этом забыть.– Нет, сэр, ни единого, – просиял Вальдас, – да и откуда им быть? “Удалец” – это всего лишь несчастная шхуна, сэр, – одна мачта, парусов мало, – крепкая, правда, и бурю выдержит. Да и большого груза она никогда не брала – так, письма, посылки, ну и, конечно, деньжата, – обычное почтовое судно… для пассажиров там даже нет кают.Все вроде сходилось, и только одно словечко в велеречивом ответе старого Вальдаса стояло торчком. Лайам насторожился и решил уточнить:– Деньжата?– Да, сэр, или, если вам больше нравится, – деньги… когда два, когда три сундука, доверху набитых монетами. Многие здешние толстосумы используют “Удалец”, чтобы пересылать плату своим поверенным – всяким мелким торговцам на побережье, которые перепродают их товары. На “Удальце” обычно еще плавает отряд солдат, – да и судно надежное, не похоже, чтобы оно вдруг взяло да и затонуло в какой-нибудь шторм, – потому примерно раз в месяц Перелос берет на борт денежки разных торговцев и поручительства и развозит их доверенным лицам, или кредиторам, или кому ведено, а потом возвращается со счетами, бумагами, а иногда и с полным карманом, хотя по большей части все так складывается, что кошелек его не очень-то полон.– Два или три сундука, – рассеянно пробормотал Лайам. – Целое состояние.– Ага, – посмеиваясь, подтвердил Вальдас. – И заметьте, какая тут странность: с чего это вдруг ему понадобилось дурить бакалейщиков? Имея в трюмах такие деньжищи, да и заполучив хороший аванс! А ведь ему через месяц придется вернуться!– Сомневаюсь, что он вернется, – медленно произнес Лайам. Вся схема его развалилась, и теперь ему предстояло выбираться из-под обломков. Перелос бежал не от кредиторов, а от правосудия, поскольку убил Двойника. Причиной убийства могло послужить что угодно. Например, женщина, или доля в добыче, или просто пьяная ссора. Но он теперь был совершенно уверен, что ни ковер, ни книга заклятий, ни магический жезл здесь ни при чем. Ни сокровища, хранящиеся в храме Беллоны. Лайам ощутил, как у него заныло под ложечкой. Кража, которую замыслил Двойник, не имела ничего общего с преступлениями, которыми он занимался все последнее время.Выход из порта в зимнее время никак нельзя было назвать “простой прогулкой на лодке”, и Лайам обругал себя за то, что не сообразил это раньше. Вдоль Клыков шли коварные течения, а зимние ветра – вещь вообще непредсказуемая. Вот гавань – дело другое; любой мальчишка на паре бревен может преспокойно изъездить ее вдоль-поперек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38