В этот момент они как раз проходили мимо храма Лаомедона, и Лайам приостановился, глядя на пустое крыльцо. Там некоторое время назад стояла женщина в черном. Что означала ее улыбка? В том, что она была адресована только ему, Лайам нисколько не сомневался. Густые тени, отбрасываемые колоннами, затушевали вход в храм, и Лайаму на миг померещилось, что никакого входа и нет, а вместо него зияет черный провал, бездонный, словно глаза грифона.– Вот чепуха! – рассмеялся Кессиас, хлопнув Лайама по спине, и иллюзия тут же развеялась. – Чтобы квестор, назначенный самим герцогом, таскался по каким-то общественным баням? Нет, пока я жив, тому не бывать! Вы сейчас пойдете ко мне, и Бурс посмотрит, что там у вас с ногами.Лайам охотно принял приглашение. Дома у Кессиаса было уютно, а его слуга Бурс имел немало достоинств и плюс к тому отлично играл на флейте. В дружелюбном молчании мужчины зашагали по Храмовой улице. К тому времени, как они добрались до дома эдила, стемнело уже окончательно, и Кессиас, распахнув двери, громко потребовал свечей и горячей воды.– И еще чистые носки, Бурс, для известного тебе господина!Бурс выглянул из кухни, убедился, что господин ему и вправду известен, и снова исчез.– Я схожу прогуляюсь до площади, – сказал Кессиас, когда Лайам рухнул в кресло и принялся стаскивать сапоги. – Наверняка уже появились какие-то вести о кораблях, убывших из Саузварка, и об излюбленных местах обитания призраков.И эдил, усмехаясь, вышел, оставив Лайама за не очень приятным занятием – тот как раз снимал изодранные присохшие к ранкам носки. Шутка Кессиаса вновь навела Лайама на размышления о бродящем по Муравейнику призраке. Этим призраком вполне мог оказаться дух Двойника, если, конечно, вор мертв.– Чем это вы занимались? – спросил вернувшийся Бурс. Он принес таз с горячей водой и полотенца. – Ловили акул, используя вместо приманки свои ноги?– Забирался по стенке на крышу храма, – с усмешкой пояснил Лайам. Действуя как можно осторожнее, он вымыл ноги и, к радости своей, обнаружил на них всего несколько серьезных порезов; покрывавшая ступни кровь натекла в основном из ссадин. Но вот носки безвозвратно погибли, и Лайам, благодарно улыбнувшись, принял из рук слуги чистую пару.– Опять неприятности из-за этой новой богини? – полюбопытствовал Бурс.– Да. Сегодня после обеда на Храмовой улице вспыхнула драка.– И вы, чтобы вас не помяли, полезли на стенку?Лайам рассмеялся. Ему всегда нравился слуга Кессиаса – особенно своим чувством юмора и непринужденной манерой держаться. Он напоминал этим Боулта, и Лайам вновь поразился свойству эдила притягивать к себе незаурядных людей. Его стражники были всегда расторопны, но не имели привычки заискивать и лебезить, а Бурс никогда не стеснялся высказывать свою точку зрения на многие вещи. Он когда-то учился игре на флейте у отца Кессиаса, знаменитого дипенмурского барда, и знал эдила еще мальчишкой. По неведомым Лайаму причинам Бурс отказался от завидной карьеры придворного музыканта и последовал за Кессиасом в Саузварк.– Совершенно верно. И сидел наверху, пока эдил не навел порядок.– Что он и сделал, раздав несколько оплеух?– Да, примерно так все и было.– А теперь, расхрабрившись, вы взялись ему помогать?Это было весьма проницательное предположение, и Лайаму сделалось любопытно, что же навело слугу на такую мысль.– Ну, в общих чертах, да. В меру моих скромных сил и талантов.Ответом ему была загадочная улыбка.– Кессиас много рассказывал о ваших скромных талантах, мастер Ренфорд. Вы даже не догадываетесь, как много. Не далее как вчера он заметил, что, если вы согласитесь работать с ним в паре, всю заварушку на Храмовой улице можно будет уладить вот так, – и Бурс щелкнул пальцами.Лайам недовольно фыркнул. Сказанное его совсем не обрадовало.– Хм. Окажи мне услугу, Бурс. Всякий раз, как ты услышишь подобную чушь, старайся заставить своего господина прикусить язычок.Слуга лишь расхохотался и вышел, – чтобы вернуться через минуту с кружкой вина.– Вы человек молодой, мастер Ренфорд, и хотя вы многое повидали, но пока еще не научились всматриваться в себя. Вы не знаете своей истинной ценности.Подобный поворот разговора также не пришелся Лайаму по вкусу. Ну да, вероятнее всего, он и вправду не знал пределов своих возможностей, – но он и не очень-то рвался это узнать, и понимающая улыбка, появившаяся на губах Бурса, лишь усугубила его раздражение.– Верно подмечено, – сказал он наконец, – но кто из людей знает себе цену? И кто, если на то уж пошло, стремится ее узнать? Девять человек из десятка живут как придется и оценивают себя лишь по тому, что говорят о них окружающие.– Только не вы, – возразил Бурс. Он явно не желал углубляться в философские рассуждения. – Кессиас говорит, что вы огорчаетесь, когда кто-то называет вас чародеем. Девять человек из десятка постарались бы раздуть этот слух.– Эти девять из десяти – идиоты, – пробормотал Лайам. Тарквин был чародеем, и что он от этого выгадал? Получил нож в грудь?– Идиоты, только вы, опять же, в эту девятку не входите. Вам нужно лишь чуточку больше верить в свои силы и… выпить вина.А Бурса, оказывается, еще и зануда, уныло подумал Лайам.– Выпью, если мы прекратим обсуждать мою драгоценнейшую персону.– Как вам будет угодно, – отозвался слуга. Но улыбка его явственно говорила, что победа в этом маленьком споре осталась за ним. 11 Вскоре вернулся Кессиас и сразу же отправился на кухню, за вином. Затем он умостился в кресле напротив Лайама и стал выкладывать новости.– В последнюю неделю из Саузварка отплыл лишь один корабль – “Удалец”, так возмутивший городских бакалейщиков. Он вышел в море пять дней назад, с первым ночным приливом.Лайам понимающе кивнул. Это была та самая ночь, когда его дом обокрали, а на иерарха Клотена напали.– Что касается вашего призрака, – продолжал Кессиас, задумчиво помешивая вино, – то его чаще всего видят в двух местах. Впрочем, еще в двух местах его тоже видали.На стене комнаты, где они находились, висел довольно подробный план Саузварка. К нему-то Лайам и подошел, пока эдил говорил. Муравейник – обширное хитросплетение переулков и улочек – был изображен на плане весьма схематично; впрочем, через какое-то время ему удалось установить, что привидение частенько являлось прохожим возле винной лавки, в которой оставляли сообщения для Двойника, и на углу того квартала, где находилось одно из укрытий неуловимого члена карады. Еще дважды призрак был замечен на улицах Портовой и Бондарей – обе они вели от Муравейника к богатым кварталам.– И как этот призрак выглядел?– Как выглядел? Да как и положено всякому призраку: пугал всех припозднившихся горожан до полной потери соображения.– И более ничего? Я имею в виду – может, кто-то заметил, во что он был одет. Или, возможно, он что-нибудь говорил.– Насколько мне известно, нет, – ответил Кессиас. – А что, разве вы видели прежде вашего вора?– Нет.– Тогда какое это имеет значение? Вы же все равно не сможете понять, он это или не он, разве не так?Лайам, конечно, этого сделать не мог, а вот Мопса могла. Зная, как выглядит привидение, он справился бы у девчонки, а может быть даже у Оборотня, как выглядит сам Двойник, и пришел бы к определенному выводу. Но пока размышлять о том не имело смысла.– Как часто, вы говорите, появляется призрак?– В Муравейнике – почитай, каждую ночь, а за его пределами замечен всего два раза.Тут Лайаму пришел на ум вопрос, который вообще-то следовало бы задать чуточку раньше.– А когда его заметили в первый раз?– Сообщили о нем дня три назад, – сказал Кессиас, – но, наверно, не сразу, а когда маленько очухались и раскачались. Так что это привидение вполне может быть призраком вашего подозреваемого.– Да, – задумчиво согласился Лайам. – И его что – видят каждую ночь?– Последнее время – да.– В таком случае не могли бы вы выделить мне ближе к полуночи кого-нибудь из ваших людей?Кессиас покачал головой и хмыкнул:– Милорд, способный выкинуть что угодно, желает отправиться на охоту?– Не то чтобы мне этого так уж хотелось, но у меня есть ощущение, что дело стоит того. Жив мой вор или нет, я не знаю, однако он все же куда-то исчез, и это меня беспокоит.– Он мог сбежать со своей пассией и ее приятелем-моряком на “Удальце”.– Мне так не кажется. Я уже упоминал, что беседовал кое с кем из его друзей, и ни один из них не сказал, что Двойник собирается в путешествие. Все наоборот заявляли, что он вот-вот должен где-нибудь объявиться.– Что ж, тогда я могу выделить вам в спутники Боулта. Я думаю, что в охоте на призраков он просто незаменим.Лайам удовлетворенно кивнул. За время своих странствий ему уже доводилось иметь дело с привидениями. Эти бесплотные существа не доставляли ему особых хлопот. Почти все они, как правило, были привязаны к какому-то определенному месту и не причиняли людям никакого вреда. Но все же некоторый страх призраки навевали. В таком походе совсем неплохо иметь рядом непрошибаемо уверенного в себе человека.Некоторое время мужчины сидели молча, умиротворенно потягивая вино. Негромкое потрескивание дров в очаге не мешало Лайаму размышлять; мысли его перескакивали от одной темы к другой – равно безрезультатно. Слишком уж много набралось нерешенных вопросов. Как Двойник сумел прервать действие охранного заклинания? Почему он взял только книгу, ковер и жезл? Каким образом нападавшим удалось скрыться из храма? Почему Клотен потерял сознание, если на его вздорной башке не имеется видимых повреждений?Затем в размышления Лайама стали закрадываться мысли, которые он пытался от себя отогнать. О видении, явившемся молодому служителю богини Беллоны, и об улыбке настоятельницы храма Лаомедона. Рассказывать о видении Лайаму не хотелось – он полагал, что эта тайна принадлежит только юноше. А вот второе происшествие было его личным секретом, и Лайам решил им поделиться.– Сегодня днем, – нерешительно начал он, – во время драки произошло нечто… нечто странное.– Произошло довольно много странного, – поправил его эдил. – Или вы имеете в виду что-то совсем уж особенное?– Да, именно. Нечто, выбивающееся из ряда прочих странных вещей. Я не уверен, что это может что-то там означать. Вероятнее всего – ничего, просто воображение у меня разыгралось.– Ну-ну? – подтолкнул собеседника Кессиас, видя, что тот умолк.– Да, скорее всего, мне это лишь померещилось.– Ренфорд!– Ну ладно. Когда мы добежали до Храмового двора… когда еще только бежали к дерущимся, – я увидел на ступенях храма Лаомедона женщину в черном. Я понимаю, что это звучит странно…– Это вы уже говорили. Поехали дальше!– …но я готов поклясться – она мне улыбнулась. Лично мне. Она поймала мой взгляд, кивнула и улыбнулась.Лайам втайне надеялся, что Кессиас расхохочется, услышав эти слова, или по крайней мере покрутит пальцем возле виска, но эдил запустил в бороду пятерню и скривился, словно съел что-то кислое.– Что, правда?– Думаю, да, хотя я мог и ошибиться. Слишком уж быстро все закрутилось.Но Кессиас перекрыл ему пути к отступлению.– Нет, ошибки тут быть не должно. Глаз у вас острый, а матушка Смерть не привыкла бросать улыбки на ветер. Если вы это видели, значит, видели, и меня ваш рассказ беспокоит. У нас и без того хватает мороки, чтобы вмешивать в заварушку еще один храм. Да не просто храм, а храм Лаомедона!Кессиас обхватил кружку ладонями, потом резко разжал их, словно о чем-то припомнив.– Хотя, погодите-ка, сейчас мне сдается, что ее-то как раз и не было среди иерархов, явившихся просить разрешения на обряд.– Замечательно. – Ну, вот вам еще загадка. – Однако скажите, следует ли мне теперь что-нибудь предпринять?– Полагаю, что следует. Я думаю, вам стоит завтра нанести ей визит.– И что я скажу? Прошу прощения, госпожа, почему вы мне вчера улыбнулись?– Что-то в этом роде, – сказал Кессиас, проигнорировав саркастический тон Лайама. – Вы теперь квестор и имеете право задавать любые вопросы. Представьтесь официально, скажите, что ведете расследование. Если матушка намекала на что-то своей улыбкой, она вам все объяснит.– Или не объяснит.– Или не объяснит. Возможно и такое. А что, у вас есть мысли получше?Лайам нахмурился. Ему вовсе не хотелось посещать черный храм. Изо всех богов Таралона о Лаомедоне Лайам знал меньше всего – и предпочитал, чтобы так оно было и дальше. Ему пришлось как-то сойтись лицом к лицу с Повелителем Бурь, но он предпочитал об этом не вспоминать. Вот и теперь все его существо протестовало против визита в святилище, жрецы которого не имеют имен и поклоняются смерти.Но как бы там ни было, а идти туда все же придется. Нельзя отмахиваться от возможности хоть в чем-нибудь разобраться. А кроме того, в нем крепло ощущение, что за всем этим нагромождением событий и фактов кроется что-то посерьезнее обыкновенного воровства. И что даже если ему удастся отыскать Двойника, тем дело не кончится.Бурс нерешительно предложил сыграть на флейте, но и Лайаму, и Кессиасу было сейчас не до музыки. Примерно с час они провели в тишине, погрузившись каждый в свои размышления. Эдил время от времени что-то ворчал себе под нос и ерзал в кресле, словно подушку под ним набили крапивой.Башенные колокола, отзвонившие девять часов, вывели их из задумчивости.– Мне пора идти, – сказал Лайам, поднимаясь.– Угу. Боулт сейчас должен быть в казарме. Скажите, что я велел ему сопровождать вас. И будьте повнимательнее, квестор Ренфорд, – остерегайтесь если не призраков, то самого Муравейника.Поскольку Лайам и впрямь опасался и того, и другого, он, прежде чем уйти, клятвенно пообещал вести себя более чем осторожно.Улицы Саузварка были безлюдны; порывистый ветер хозяйничал в них, подталкивая Лайама в сторону моря. Он свистел над крышами и завывал в бесчисленных дымоходах.“Превосходная ночь для охоты на духов”, – подумал Лайам, сворачивая на площадь. Он уже всерьез стал прикидывать – не вызвать ли ему своего фамильяра. Но факелы, горящие у входа в казарму, и надежные фигуры топчущихся возле нее караульных его успокоили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38