Здание содрогнулось до самого основания и на секунду даже показалось, что оно не выдержит, развалившись на куски, словно обычный карточный домик. Однако старая постройка всё-таки вы стояла.
Бемби, хоть и не была специалистом по части взрывчатых веществ, всё рассчитала правильно – большая часть лестничного пролёта обвалилась, не только засыпав первый этаж, но и блокировав доступ к подвалу. Плюс ко всему – огромный бетонный блок с фасада рухнул вниз, подняв облако пыли.

– Киборги уничтожают заложников, находящихся внутри здания! – Прерывающийся от волнения голос ведущего сопровождался кадрами взрывов, обрушивших часть фасада старого дома.
Вертолёт завис совсем недалеко от здания, поэтому взрывная волна порядком встряхнула машину. Камера в руках оператора дёрнулась и это придало ещё больший драматизм трагедии, разворачивающейся внизу.
– Отлично! – Режиссёр телеэфира находился в прекрасном расположении духа.
Такое великолепное шоу прогремит на всю страну.
Мир уже давно и безнадёжно сошёл с ума. Если эти психи, словно одурманенные отравой наркоманы, бессмысленно прожигают свои жизни у экранов телевизоров (или не снимают с себя телевизионные очки – разницы никакой), то он покажет им всё, что они хотят. Настоящую бойню в прямом эфире. Чем больше трупов и крови, тем выше рейтинг, а чем выше рейтинг, тем больше денег. На которые, в свою очередь, можно ставить ещё больше кровавых шоу, для того чтобы…
Для того чтобы…
Чтобы зарабатывать ещё больше.
Круг замкнулся, но режиссёр не открыл для себя ничего нового. Он уже давным-давно двигался по замкнутому кругу. Словно глупая белка, находящаяся внутри колёса, этот человек оптом и в розницу торговал большой и маленькой ложью, давно уже ставшей частью его жизни. Пожалуй, для полноты картины, в устоявшуюся схему «насилие – рейтинги – деньги – насилие» он бы добавил ещё одну составляющую гремучего коктейля – ложь. Причём, без всякого сомнения, он поставил бы её величество Ложь на первое место в этом коротком, но ёмком списке.
Режиссёр был профессионалом, поэтому все эти ничего не значащие мысли промелькнули на задворках сознания, никоим образом не повлияв на работу.
– Вторая камера, – коротко приказал он, и автоматика переключилась на нового журналиста.
– Они взорвали жилой дом, чтобы, воспользовавшись паникой и пылевой завесой, попытаться уйти.
Стоящий перед камерой человек не слишком хорошо разбирался в специфике военно-полицейских операций, но в данном случае всё было предельно ясно: проклятые НОЙМы не собираются ждать, пока полиция подготовит штурм. Они пойдут на прорыв прямо сейчас, воспользовавшись паникой жильцов этого и близлежащих домов, пытающихся покинуть опасные здания.
Камера ненадолго перескочила с лица диктора на фигуры полицейских и стало хорошо видно, что люди, успевшие занять огневые позиции неподалёку от здания, занервничали. Одно дело – держать под контролем определённый участок территории, ожидая, когда подвезут «тяжёлую артиллерию» в лице нескольких киборгов.
И совершенно другое – напряжённо всматриваться в огромное пылевое облако, скрывающее парочку сумасшедших НОЙМов, которым совершенно нечего терять. Плюс ко всему, из этого же облака могут появиться обычные гражданские.
А расстрелять в прямом эфире невинных людей – это не просто неприятно, это чревато самыми неприятными последствиями. Если бы репортаж не был санкционирован высшим руководством, то представителей двенадцатого канала уже давно убрали бы с места событий. Но приказ исходил от самых верхов, а это значило: нравится полиции эта ситуация или не нравится – не имеет никакого значения. Журналисты останутся на месте событий до самого конца.
Впрочем, быстрой развязки по всей вероятности никто уже не ждал.
С каждой минутой к месту трагедии подтягивались всё новые и новые силы полиции, но одновременно нарастало и общее напряжение. Чем дольше зажатые в кольце окружения НОЙМы не предпринимали попыток прорыва, тем сильнее нервничали люди, задействованные в этой операции.
Такое прекрасное динамичное начало, такое эффектное продолжение – и что в результате?
Ещё до того как это поняли зрители, режиссёр почувствовал: пройдёт пять, максимум десять минут – и блестящий репортаж превратится в обычную рутину.
Да, они продолжали крутить нарезку из самых ярких и эффектных кадров. Да, четыре телебригады, расположившиеся в разных точках, выжимали максимум возможного из сложившейся ситуации, но всё это было не то.
Художник, раскрашивающий холст чужой кровью, должен постоянно чувствовать убыстряющийся ритм собственного сердца, приток адреналина и вдохновения, иначе в конечном итоге потеряет к действию интерес сам и, что самое страшное, лишится зрителя.
«Давайте! Сделайте же что-нибудь!» – мысленно взмолился режиссёр. Если бы он верил в сверхъестественные силы, то наверняка попросил бы у них сейчас, чтобы эти проклятые НОЙМы не загубили блестяще начатый репортаж.
Однако режиссёр ни во что такое не верил. Поэтому, впившись взглядом в огромную стену с мониторами, он попытался силой своей мысли помноженной на огромное желание заставить преступников пойти на какие-нибудь решительные меры.
«Сделайте же что-нибудь», – в очередной раз повторил он, как заклинание. И его горячий призыв, наконец, пробился сквозь толщу пространства и времени, воплотившись в конкретное действие – великолепный кадр, который и внес свежую струю в его кровавое шоу.

Глава 13

– Чарли, это ты? – мысленно спросил я, различив смутные очертания расплывчатой тени на потолке.
Я по-прежнему лежал в ледяной ванне, прижавшись спиной к обнажённой красавице и дыша через пластиковый шланг.
– Чарли?! Хватит скрываться я вижу твою тень.
– Ты уверен, что хочешь посмотреть на меня? – Голос, прозвучавший в моей голове, совершенно не походил на речь напарника.
Этот жуткий скрипящий шелест мог принадлежать кому угодно, хоть самой смерти.
Но так как я всё ещё был жив, то это наверняка была не она.
Хотя…
Не исключался и такой вариант.
– Ты уверен, что хочешь посмотреть на меня, прежде чем сдохнешь в этой мелкой луже? – ещё раз спросил незнакомец, при этом его и без того негромкий голос понизился до зловещего шипения.
– Если я скажу «нет», ты же всё равно появишься, ведь так?
– Нет.
Демон сомнения никогда не показывает своего истинного лица.
– Тогда для чего мне смотреть на то, что не является твоим истинным лицом? Не проще ли пообщаться просто так?
– Здравая мысль, – легко согласилась тень.
– Да уж, – так же легко согласился я и без всякого перехода продолжил: – А где Чарли?
Меня всё-таки больше интересовал напарник, нежели этот зловеще-карикатурный демон сомнения.
– Там же, где ты оставил его несколько часов назад. В вашей грязной конуре. Вскоре, после того как ты покинул эту обитель нищеты и печали, ему стало совсем плохо. И теперь потерявший сознание бедняга лежит на грязном полу в луже собственной рвоты, даже не подозревая о том, что единственный друг бросил его умирать из-за каких-то дурацких принципов.
– Ты ведь не настоящий демон. Ты просто глюк одурманенного наркотиками сознания.
Несмотря на то, что в моей крови было намешано столько гадости, что с лихвой хватило бы для пары конченых наркоманов, голова оставалась на удивление ясной.
– Я бы даже рискнул предположить, что ты не демон сомнения, а мой инстинкт самосохранения, выползший наружу из тёмных глубин подсознания и пытающийся заставить меня изменить принятое решение, то есть умереть не легко и спокойно, а помучатся подольше.
– Думаешь, я всего лишь галлюцинация?
– Конечно! – Если бы мой рот не был заклеен скотчем я бы наверняка снисходительно улыбнулся. – Такие очевидные вещи даже нет смысла обсуждать.
– И не просто галлюцинация, а какой-то грёбаный инстинкт самосохранения? – Неприятный зловещий шёпот теперь превратился чуть ли не в змеиное шипение, отчего стал уж совершенно отвратительным. – А если этот, как ты его называешь, «инстинкт» перекроет тебе кислород? Что ты на это скажешь?
– Ничего не скажу, потому что ты – всего лишь обычный глюк, а не тот, за кого пытаешься себя выдать. К тому же, являясь определённой частью моей психики, ты не в силах причинить мне вред. Все эти детские шутки насчёт того, что мышка шла, шла, а потом забыла, как дышать упала и умерла. Так вот, они может быть хороши в компании пятилетних друзей из детского сада, но совершенно не актуальны в нашем с тобой случае.
– Не актуальны? – Его мерзкий свистящий шёпот на какое-то мгновение стал походить на более или менее нормальный голос.
– Совершенно, – подтвердил я.
– Ты в этом уверен?
Он был не только жалок, он был смешон, так как в своём бессмысленном блефе походил на бездарного игрока в покер, который, не имея на руках даже обычной пары, напыщенно строит из себя счастливчика, заполучившего флеш-ройяль.
– Разумеется.
– Тогда что ты скажешь на это? – Он вновь перешёл на змеиное шипение.
«На что?» – хотел было спросить я, но не успел, потому что входное отверстие пластикового шланга, свисающего с края ванны, вдруг перестало пропускать воздух.
Не нужно обладать особыми способностями, чтобы догадаться, как испортить настроение пловцу, находящемуся под водой. Нужно всего лишь пережать трубку, подающую воздух, или плотно заткнуть её входное отверстие.
– Агрх… – Вместо того, чтобы вдохнуть новую порцию воздуха, я лишь придушенно захрипел.
– Не нравится?! – поинтересовался мой собеседник почти ласково. Пожалуй именно несоответствие интонации и поступка было страшнее всего. – Ты ведь думал, что я блефую? – Это был не вопрос, а констатация факта. – А что скажешь теперь, когда я сообщу, что в полукилометре отсюда находится машина с тепловым сканером, направляющаяся в нашу сторону? Причём это только её первый проход. Ну что, поверишь на слово или захочешь убедиться в этом лично, выскочив из ванны, чтобы глотнуть воздуха и посмотреть в окно?
Лёгкие горели огнём, разрываясь на части, а в голове стучали раскаты кровавого набата, возвещающего о конце света, но я всё же нашёл в себе силы прокричать:
– Да! Я верю тебе!
– Ну, значит, мы сможем договориться. – Как бы в подтверждение собственных слов он отпустил пережатый шланг, и я сделал глубокий судорожный вдох.
Никогда ещё обыкновенный воздух не был столь пьяняще свежим и невероятно прекрасным. У него даже был вкус – как у родниковой воды, холодный освежающий вкус. И запах, чем-то похожий на аромат свежесорванного яблока.
– Чувствуешь себя уже лучше? – В насмешливом голосе невидимки не было ни грамма заботы.
Прежде чем ответить, я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. И только после этого, уже окончательно придя в себя, произнёс:
– Да, теперь всё в порядке.
– Ну, вот и славно. – От былых змеино-шипящих интонаций не осталось и следа. Теперь это был голос лучащегося от счастья коммивояжёра, сумевшего всучить по дешёвке партию залежавшегося товара доверчивому простаку. – Тогда продолжим беседу?
– Да.
Чем бы ни был на самом деле этот глюк, мне не хотелось его злить, повторно испытывая судьбу.
– Можно было бы долго ходить вокруг да около, – начал он, – однако я не стану этого делать, а просто предложу тебе покинуть ванну, пока ещё не поздно, и попытаться выбраться из этого района. Не скрою, задача не из простых. Но я попытаюсь помочь.
– Странное предложение, особенно если учесть, что минуту назад ты чуть меня не прикончил.
– Уверяю тебя, я всё ещё в силах это сделать.
– Теперь уже не сомневаюсь. Но скажи, откуда такая трогательная забота? Может, всё дело в том, что твоё существование напрямую связано с моей жизнью или смертью?
Я неожиданно поймал себя на мысли, что наш разговор больше всего напоминает горячечный бред умирающего. Сверх всякой меры перекачанный психостимуляторами человек лежит в ледяной ванне, мило беседуя с демоном сомнения. А если разобраться – это всего лишь иллюзия, не более чем слабый всплеск угасающего разума.
Пережатый шланг, конечно, заставляет задуматься, но всё-таки не убеждает в подлинности лжедемона.
– Моё существование никоим образом не связано с твоей жизненной линией. – Он опять стал скатываться на шипение, что явно свидетельствовало: глюк начинает нервничать. – Умрёшь ты, будут другие – люди всегда и во всём сомневались, будь то какая-нибудь ничего не значащая мелочь, касающаяся заурядной покупки, или глобальная идея о переустройстве мира.
– Ну хорошо, допустим, ты настоящий демон, а не галлюцинация, вызванная передозировкой наркотиков. Тогда ответь, пожалуйста, на один-единственный вопрос: почему ты выбрал именно меня? В одном только нашем городе проживает несколько миллионов человек, каждый из которых в чём-то сомневается. А если вспомнить об остальном человечестве, то эта цифра увеличится в тысячи раз.
– Так ведь ты закинулся «Белым Джонгом», «Эссенцией счастья», морфином и ещё чем-то не слишком понятным!
«Скорее всего, он имеет в виду нейтрализатор В. Вилли,» – отметил про себя я.
– А до этого ты употреблял эндорфин в смеси с…
– Спасибо, что напомнил о моём не слишком-то примерном поведении, но если можно, пожалуйста, ближе к делу.
– Ладно. Я выбрал тебя потому, что твой разум открыт, и мы можем общаться напрямую.
«Дурацкое объяснение,» – промелькнуло у меня на задворках сознания.
Если бы не шланг во рту, я бы наверняка заскрипел зубами от ярости. Проглотив нейтрализатор, я рассчитывал напоследок поболтать с Глюком-Чарли. А моя искорёженная психика спроецировала эту идиотскую тень с её не менее идиотскими объяснениями.
– Грань, разделяющая мир людей и остальные миры, чересчур прочна, чтобы её можно было преодолеть. Но твоё сознание под действием слишком большой дозы наркотиков стало на некоторое время более восприимчивым.
«Забавно, – в очередной раз отметил про себя я. – Похоже на самообман: прекрасно знаю, что это мои мысли, выдаваемые мной же самим за слова демона, но всё равно не могу избавиться от ощущения, что во всём этом бреде есть толика здравого смысла».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40