Этот переход к воплощению в жизнь идей лежал на пути развития гегелианства, как это ярче всего выразил польский гегелианец Цешковский (Cieszkowsky) в своей книге "Ртоlеgomena zur Historiosophie" (1838-ой год) (18). Это движение мысли от теории к практике, от .идеи к ее воплощению теснейшим образом связано с тем, что мы уже не раз встречали выше, - с "онтологизмом" в понимании познания. В свое время мы остановимся на этом при изучении Герцена. Был еще один существенный в философском смысле мотив в oбpащенности Герцена к публицистике - неразрывная для него связь чисто-теоретического и оценочного момента в понимании бытия. Герцену действительно чужда идея "чистого" познания, - он везде в познание привносит оценочный момент, и в этом смысле Герцен является одним из предтеч того "субъективного метода", который расцвел в построениях Н. К. Михайловского и близких ему мыслителей. Герцен часто твердит о "неподкупном разуме", о необходимости принимать факты, как они есть, но в действительности он никогда не мог освободиться от оценочных суждений, страстных и часто пристрастных. Не оттого-ли его взгляды могли показаться Шпету скорее "философским мировоззрением", чем философией? Но это ведь, если угодно, одна из коренных особенностей русской мысли вообще - сплетение теоретического и аксиологического (оценочного) подхода к бытию. Герцен с мучительной болью переживал несовпадение этих двух "установок", но не менее остро переживал он и их глубочайшую неразрывность. Конечно, это есть лишь выражение того, что Герцен всю жизнь по существу был религиозным мыслителем (19), ибо для религиозной установки (и только для нее) и характерна внутренняя неотделимость теоретического и аксиологического момента в понимании бытия. Потому-то и надо в изучении Герцена и реконструкции его идей исходить из анализа его религиозного сознания и религиозных идей. В одном письме к своей невесте (20) Герцен пишет: "до 1834-го года у меня не было религиозных идей; в этот год, с которого начинается другая эпоха моей жизни, явилась мысль о Боге; что-то неполон, недостаточен стал мне казаться мир". Мы имеем, однако, достаточные свидетельства того, что Герцен и до этого мыслил религиозно. В письме Огареву (19. VI. 1833) (21) - --------------------------------------(18) См. о нем экскурс I в книге Шпета. (19) Эта сторона в творчестве Герцена особенно выпукло обрисована в указанном уже этюде С. Булгакова. (20) Сочин., т. 1, стр. 407. (21) ibid., стр. 117 Герцен, увлекавшийся Сен-Симоном и его мыслями о "новом христианстве", писал: "мы чувствуем, что мир ждет обновления..., надо другие основания положить обществам Европы". В том же письме находим и комментарии к этим словам: "возьмем чистое основание христианства, - как оно изящно и высоко, но посмотри на последователей его - мистицизм темный и мрачный". Из этих строк ясно, что Герцен недоверчиво относился к церковному христианству, и, действительно; за исключением краткого периода перед свадьбой, реальной близости к Церкви у Герцена никогда не было. Его увлекали христианские темы, он в сущности ими только и жил все время, как мы будем много раз убеждаться в этом; но так называемое "историческое христианство" (Церковь) его отталкивало. Любя Евангелие, Герцен в то же время несомненно еще в ранней юности, впитывал в себя духовное наследие XVIII-го и начала ХIХ-го веков с их романтической религиозностью, в которой Евангельские идеи сплетались с оккультизмом, мистицизмом (от С. Мартена) и "внутренним" христианством (22), - что мы уже достаточно видели выше у русских масонов и мистиков XVIII-го и начала ХIХ-го веков. Когда Герцен попал в ссылку, он испытал сильное влияние экзальтированной Захарьиной (невесты) и знаменитого Витберга (автора проекта храма Христа Спасителя в Москве), в свое время входившего в Лабзинский кружок. От Сен-Симона Герцен заимствовал идею "нового зона" ("обновление мира") (23), а от мистиков заимствовал истолкование этого "нового зона". Из Вятки Герцен писал друзьям о присылке ему сочинений Сведенборга, Парацельса, Эккартсгаузена (24). Герцен становится в это время защитником принципиального дуализма; в письме от 27. IV. 1836-го года он пишет: "теперь меня чрезвычайно занимает религиозная мысль - падение Люцифера, как огромная аллегория, и я дошел до весьма важных результатов" (25). Через несколько месяцев (письмо друзьям 22. IX. 1836-го года) Герцен запальчиво пишет: "все теории о человечестве - вздор. Человечество есть падший ангел... (отсюда) в нас два противоположных течения, которые губят, отравляют нас своей борьбой эгоизм, ...мрак - прямое наследие - --------------------------------------(22) См. упомянутую уже работу Viatte. Les sources occultes du romantisrne. (23) "Великие слова (Герцен пишет о С. Симоне) заключали в себе целый мир новых отношений между людьми, мир здоровья, мир духа, мир красоты, мир естественно нравственный, потому и нравственно чистый". Возрождение идеи "естественной" нравственности, столь характерное для руссоизма, глубоко залегло в душе Герцена. Об этом периоде см. статьи Флоровского (Совр. Записки). (24) Соч., т. I, стр. 33, 341. (25) Ibid. стр. 271. Люцифера, и любовь, свет, расширение - прямое наследие Бога". Герцен думает, что "Откровение высказало это нам" (26), - тогда как в действительности это есть прямое выражение мистической антропологии, расцветшей в Европе в XVIII-ом веке. Человек, как "бывший ангел" (27), томится на земле: "ангелу не хочется быть человеком" (28), ""Тело в смысле материальном, эгоизм в смысле духовном - вот орудие, которым действует Люцифер против воплощенного Слова". Несколько позже пишет Герцен: "мне жаль падшего брата, я вижу на челе его не совсем стертую печать красоты Люцифера... Как хорош был Люцифер до своего падения" (29). Весь космос светится для Герцена тем же двойным светом: "посмотри на эти горы, утесы, разбросанные камни, пишет он Н. А. Захарьиной (30), это изнеможенное тело непокорного сына, - но вот отовсюду ко взору Отца стремится жизнь, деревья, мох и это усилие жизни, кончающееся цветком, - в цветах уже стерта печать отчаяния (!), в них радость бытия. И между взором Отца и трупом сына есть мысль и чувство, облеченные... в плоть падшего ангела человека. Ему дано узнать изящное вселенной, он умеет радоваться небом, морем, взглядом подруги, и он не должен прежде уйти с земли, пока не постигнет все изящное в ней". В выделенных нами словах легко усмотреть что это истолкование -в духе мистических течений XVIII-г о века (о "восстановлении первозданного бытия") и шеллингианского эстетического идеализма. "Очищая любовно душу, прижимая к груди всю вселенную, мы восполняем цель человека", пишет тут же Герцен, а несколькими строками ниже пишет о "собирании изящного повсюду...". Как вообще в XVIII-ом и в начале ХIХ-го века в западном христианстве (в обоих исповеданиях) к основным христианским идеям прилеплялись идеи оккультной натурфилософии, так и в религиозных идеях Герцена в эту пору врезаются в чистую мелодию христианства двусмысленные тона оккультизма. Герцен, еще недавно увлекавшийся сен-симонизмом и "реабилитацией плоти", пишет невесте (17. VI. 1837): "ты права - тело мешает. Простор, простор, и я наполню все беспредельное пространство одной любовью. Прочь тело!" (31). - --------------------------------------(26) Ibid. сто. 325. (27) Ibid. стр. 367. (28) Ibid. стр. 367. (29) Ibid. стр. 409, 484. (30) Ibid. стр. 479. (31) Ibid. стр. 432. Не будем умножать выписок - и приведенного достаточно для оценки ранней религиозности Герцена. Вслед за романтиками Франции и Германии, Герцен прикасается не к одному чистому христианству, но и к мутным потокам оккультизма. Существенно здесь именно то, что христианство, религиозный путь открывается Герцену не в чистоте церковного учения, а в обрамлении мистических течений, идущих от XVIII-го века. Неудивительно, что еще в первом своем произведении "О месте человека в природе" Герцен, отчасти под влиянием шеллингианства, отчасти в духе мистицизма, резко отбрасывает материализм (который он называет "ужасным", "бледным") (32). Шеллингианство навсегда вошло в. душу Герцена своим утверждением метафизичности красоты ("природа полна жизни и изящного", читаем в той же статье), - и этот эстетический 'мотив постоянно повторяется у Герцена - в 1837-ом году он пишет Захарьиной о "собирании изящного отовсюду" (33), и до конца дней Герцен останется верным эстетическому подходу к жизни, заимствованному сначала от Шиллера, потом - от Шеллинга. Но в ранний период это спаялось с его экзальтированной, мистически окрашенной религиозностью. "Почему мне открылось это место (Эккартсгаузена), пишет он невесте (34). Случай? Вздор! Нет случая! Это - нелепость, выдуманная безверием". Эта мысль Герцена (в письме 1836-го года) тем более любопытна, что, с падением религиозного мировоззрения, категория случайности станет одной из основных в философии Герцена. В том же письме Герцен следует мистическим идеям XVIII-го века и в другом (впоследствии очень характерном для Герцена) высказывании (с прямой ссылкой на Эккартсгаузена): "не мышление, не изучение надобно - действование, любовь, - вот главное". Обратим внимание на то, что это учение о том, что познавание должно непременно переходить в "действование" (уже знакомое нам в философии Бакунина), имеет у Герцена, как видим, корни в мистике XVIII-го века. "Одной литературной деятельности мало, писал Герцен своей невесте позже (35), в ней недостает плоти, реальности, практического действия". Так же, как мистики XVIII-го века от теоретического вживания в "тайны природы" и истории стремительно переходят к "магическим" упражнениям, к "действиям", - так и у Герцена от того же оккультизма, который вообще является псевдоморфозой религиозной жизни, легла потребность "действия", "деяния", невозможность остановиться на одном теоретизировании. - --------------------------------------(32) ibid. стр. 351. (33) ibid. стр. 402. (34) ibid. стр. 76, 80. (35) ibid. стр. 480. Ср. стр. 438, 493. Мы потому подчеркиваем зависимость темы "деяния" у Герцена от оккультизма, что мы много еще раз будем встречать рецидивы темы "деяния" на почве оккультизма (ярче всето у Н. Ф. Федорова) (см. 11-ой том, гл. Y). Любопытно отметить, что уже в этот период Герцена беспокоит тема индивидуальности и eе судьбы Утверждая (в соответствии с мистической натурфилософией), что "вся природа есть возвращение от падения", Герцен считает бесспорным лишь "общий закон", - но "частность закона - тайна Бога". Герцен тут же спрашивает, какой смысл в существовании тех, кто никогда не мог раскрыть своих "возможностей", и кончает так: "но не тщетно же их существование. Я твердо верю в строгую последовательность и отчетливость Провидения" (36). Герцен еще до отмены ссылки женился на Н. А. Захарьиной; когда он, уже женатый, встретился через некоторое время с ближайшим своим другом Огаревым, который был тоже женат, - мистическое религиозное настроение охватило всех. В комнате Герцена висело Распятие, - и все они четверо опустились перед ним на колени, в благодарной молитве... Но скоро это религиозное настроение стало спадать у Герцена (37). Еще в 1839-ом году он пишет перед рождением сына: "Бог поручает мне это малое существо, и я устремлю его к Богу" (38), но уже через год он чувствует иначе. В письме к Огареву, утешавшему его (у Герцена было много тогда тяжелого в семье преждевременные роды, смерть ребенка, тяжелая болезнь жены) тем, что это "частный случай", не нарушающий общей гармонии бытия, Герцен пишет: твои утешения - "одно из проявлений ложной монашеской пассивности" (39). Впрочем религиозное разрешение тяжелых дум о страшной силе смерти все еще звучит у Герцена: "дух здесь же - при смерти побежден, безумные стихии берут верх над жизнью. Да, тут религия, одна религия несет утешение. Философия еще. не овладела идеей индивидуума". Это сказано, конечно, по адресу Гегеля, но беспокойство о тайне человеческой судьбы охватывало Герцена постоянно. Когда же умерло у него трое детей, у Герцена начался настоящий бунт. В дневнике (апрель 1842-го года) уже читаем ироническое замечание - --------------------------------------(36) Ibid. стр. 384. См. существенные замечания Анненкова об этом периоде в статье "Идеалисты тридцатых годов" (в книге Анненков и его друзья, стр. 19-29, стр. 51). (37) Анненков по этому поводу отмечает, что Герцена стали утомлять "однообразие торжественных нот", религиозная экзальтация, присущая его жене (Ibid. стр. 76). (38) Соч., т. II, стр. 263. (39) Ibid. стр. 415. о "детски-религиозных людях": "я даже завидовать им не могу, хотя удивляюсь великой тайне врачевания безвыходного горя - суеверным мечтательным убеждением". В сентябре того же года читаем в Дневнике сильные строки о "давящей грусти, которая растет, растет, - и вдруг сделается немая боль, и так станет ясно все дурное, трагическое нашей жизни... готов бы умереть, кажется". Мы вступаем явно в эпоху крайнего духовного кризиса, который унесет не только благодушный панлогизм Гегеля, но и религиозную веру. Острое ощущение трагедии бытия со всех сторон охватывает Герцена, - и в это время и складывается его собственная философская позиция. Здесь ключ ко всему позднейшему мировоззрению Герцена, к той "философии случайности", которая подкопала его прежние взгляды. Но прежде, чем "философия случайности" до конца овладела мыслью Герцена, он очень глубоко и сильно пережил влияние Гегеля. Остановимся на этом периоде у Герцена. 4. Герцен очень основательно изучал Гегеля - об этом особенно красноречиво говорят записи в его Дневнике, но его рецепция Гегеля довольно своеобразна. Чижевский (40) признают, что Герцен, "исходя из гегелевских предпосылок, почти нигде не переживает гегелевских формулировок и гегелевских схем". Плеханов (41) постоянно упрекает Герцена в одностороннем понимании Гегеля, хотя и признает, что у Герцена не было "пренебрежительного отношения" к Гегелю. Внимательное изучение Герцена убеждает, действительно, прежде всего в тол, что он вовсе не был "гегелианцем" в точном смысле слова, - он не только "свободно" относился к системе Гегеля, но и брал из нее не все, а лишь то, что ему было нужно. Система Гегеля заполнила для Герцена прежде всего ту пустоту, которая образовалась у него после падения религиозного мировоззрения. Религиозный имманентизм, к которому Герцен имел внутреннюю склонность (от ранней "секулярной религиозности"), получил в учении об Абсолютном Духе, живущем в мире и через мир, новую формулировку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35