как однажды сказал Бела Люгоши, есть вещи пострашнее смерти…
В 1932 году был похищен грудной сын знаменитого авиатора Чарльза Линдберга-младшего… Уже в то время на Северо-Востоке такое масштабное преступление могло произойти только и исключительно с разрешения полномочного дона Мафии… Даже капо не мог выдать такое разрешение в одиночку… Отец авиатора, конгрессмен Чарльз Линдберг-старший, откровенно критиковал монополию Федерального резервного банка… Выступая с трибуны Конгресса, он, среди прочего, говорил: «При законе о федеральной резервной системе паника вызывается научными методами; нынешняя паника — первая, разработанная чисто математически…» Посредником в передаче денежного выкупа был Джефси Кондон, старый директор школы, в которой когда-то учился Шульц… «Должно быть, это одно из тех совпадений», — как позднее сказал Марти Кромпьер…
Джон Диллинджер прилетел в Даллас утром 22 ноября 1963 года и прямо в аэропорту взял напрокат автомобиль. Он подъехал к Дили-плазе и начал осматривать окрестности. Диллинджер заметил, что тройной туннель, где должен был находиться Гарри Койн при выполнении задания, хорошо просматривается из будки стрелочника; он подумал, что обитатель этой будки вряд ли проживёт долго. Он понимал, что будет много других свидетелей и ДЖЕМы не смогут защитить всех, даже с помощью ЛДР. Со всех сторон плохо… И действительно, стрелочник С. М. Холланд рассказал историю, которая не совпадала с версией Эрла Уоррена, и чуть позже погиб во время автомобильной катастрофы. Его машина съехала с дороги при весьма странных обстоятельствах, породивших массу вопросов среди тех, кто любит задавать вопросы. Жюри коронёра назвало это несчастным случаем… Диллинджер выискал себе место в густо засаженной деревьями части травяного холма и дождался, пока у туннеля не появился Гарри Койн. Он заставил себя расслабиться и постарался сделать так, чтобы, кроме вертолёта, его ниоткуда нельзя увидеть (а вертолётов не было: об этом позаботился агент иллюминатов, внедрённый в «Сикрет сервис»). Он заметил движение в школьном книгохранилище. Какой-то непорядок. Он повернул бинокль… и заметил на крыше «Дал-Текс-билдинга» ещё одну голову, которая мгновенно пригнулась. Итальянец, совсем юный… Плохо. Присутствие солдат Малдонадо означает одно из двух: либо иллюминаты знают, что среди них есть двойной агент, и поэтому наняли ещё киллеров, либо Синдикат действует самостоятельно. Джон снова повернул бинокль в сторону школьного книгохранилища: кем бы ни был тот клоун, он вооружён и очень осторожен — значит, явно не из спецслужб.
Это путало все карты.
Первоначальный план Джона заключался в том, чтобы пристрелить Гарри Койна прежде, чем тот успеет прицелиться в молодого гегельянца из Бостона. Теперь же ему предстояло вывести из игры сразу троих. Это было нереально. Как можно незаметно поразить три цели, которые находятся в совершенно разных направлениях и на разной высоте? После первых двух выстрелов его засекут легавые. А тем временем третий стрелок спокойно выполнит свою работу. Вот это Хагбард и называл «экзистенциальным коаном».
— Дерьмо, моча и промышленные отходы, — пробормотал Джон, цитируя ещё один «челинизм».
Что ж, спасай что можешь, как говаривал Гарри Пирпонт, когда ограбление банка заходило в тупик. Спасай что можешь и как можно быстрее уноси свою задницу из нехорошего места.
Если И-цзином Кеннеди суждено погибнуть (очевидно, именно поэтому Хагбард после консультации со своим компьютером отказался участвовать в деле), то «спасай что можешь» применительно к данной ситуации означает только одно: задурить иллюминатам головы. Подбросить им загадку, которую им никогда не разгадать.
Кортеж автомобилей уже ехал перед школьным книгохранилищем и стрелок в окне здания мог в любой момент открыть огонь, если его, конечно, не опередят Гарри Койн или мафиози. Диллинджер вскинул винтовку, быстро навёл оптический прицел на череп Джона Ф. Кеннеди и подумал: даже если все провалится и никакой загадки для иллюминатов не выйдет, хороши будут завтра газетные заголовки: «ПРЕЗИДЕНТ ЗАСТРЕЛЕН ДЖОНОМ ДИЛЛИНДЖЕРОМ!». Увидев их, все решат, что теперь Орсон Уэллс взялся за газетный бизнес, — и тогда его палец напрягся.
(— Убийство? — спросил Джордж. — Трудно не думать о Добре и Зле, когда игра человечества становится такой опасной.
— В Кали-югу, — ответила Стелла, — почти во все игры мы играем с оружием. Разве ты не заметил?)
Три выстрела вышибли мозги на колени Джеки Кеннеди, и изумлённый Диллинджер увидел, как со склона травяного холма сбегает человек. Джон бросился за ним в погоню и, прежде чем киллер смешался с уличной толпой, мельком увидел его лицо.
— Боже! — сказал Джон. — Он?

* * *
Стелла сделала ещё одну затяжку.
— Погоди-ка, — сказала она. — В «Не свисти, когда писаешь» е сть классный кусок на эту тему.
Медленно, как все торчки, она встала и подошла к книжной полке.
— Хагбард и БАРДАК выделили шестьдесят четыре тысячи типов личности, — сказала она через плечо, — в зависимости от тактик поведения с другими людьми.
Она нашла нужную книжку и осторожно вернулась к своему креслу.
— Возьмём тебя. В любой момент времени ты можешь возникнуть на моем жизненном пути с самыми разными действиями. Можешь поцеловать мне руку, а можешь перерезать горло. Между этими двумя крайностями ты, например, можешь вести со мной интеллектуальный разговор, прикрывая им сексуальное заигрывание, или же вести интеллектуальный разговор с сексуальным заигрыванием, но на языке жестов подавая сигналы о том, что флирт — это всего лишь игра и на самом деле тебе не нужно, чтобы я на него реагировала. На ещё более глубоком уровне ты можешь посылать другие сигналы, указывающие, что в действительности ты все-таки хочешь, чтобы я ответила на твои завуалированные ухаживания, но не готов себе в этом признаться. В авторитарном обществе люди, как правило, посылают либо очень простые сигналы доминирования: «Руководить буду я, и тебе лучше меня не злить, а сразу с этим смириться», — либо сигналы подчинения: «Ты будешь руководить, и я с этим смирюсь».
— Боже праведный, — тихо прошептал Гарри Койн. — Вот что происходило между нами во время нашей первой встречи. Сначала я пытался блефовать, посылая сигналы доминирования, и это не сработало. Тогда я попробовал другую тактику, посылая сигналы подчинения, поскольку больше никаких уловок я не знал, но и это не сработало. И тогда я просто сдался.
— Сдался твой ум, — поправила Стелла. — Стратегический центр, предлагающий варианты построения человеческих взаимоотношений в авторитарном обществе, исчерпал свои возможности. Других вариантов, которые можно было бы попробовать, не оставалось. И тогда верх взял Робот. Биограмма. Ты действовал от сердца.
— Так что там насчёт доминирования? — спросил Джордж.
— Вот этот отрывок, — произнесла Стелла. Она начала читать вслух:
Люди бывают разными — от самых доминантных до самых уступчивых. Последние, если только они не специалисты в области психодинамики, всегда проигрывают первым в социальных взаимодействиях. Доминантные никогда не меняют свой сценарий, уступчивые же постоянно меняются, пытаясь найти способ конструктивного взаимодействия с ними. В конце концов уступчивые подбирают «правильную» тактику и взаимодействие становится возможным. Они попадают на сцену, созданную доминантными, и играют по их сценарию.
Неуклонный экспоненциальный рост бюрократии происходит не только вследствие Закона Паркинсона. Государство, все более доминантное, втягивает в своё поле все больше людей и заставляет их играть по своему сценарию.
— Круто, — сказал Джордж. — Но будь я проклят, если понимаю, какое отношение это имеет к Иисусу или Императору Нортону.
— Точно! — радостно фыркнул Гарри Койн. — Игра закончена. Ты только что доказал то, что я все время подозревал. Марсианин — ты
— Не шумите, — сонно сказал с пола Келли. — Я вижу сотни блаженных Будд, плывущих в воздухе…
Тем временем внимание Дэнни Прайсфиксера в Нью-Йорке было поглощено одним блаженным Буддой — а также перевёрнутым сатанинским крестом, символом мира, пятиугольником и Глазом в Треугольнике. Он окончательно решил довериться своей интуиции в деле о подрыве редакции «Конфронтэйшн» и пяти исчезнувших в связи с этим людях. Это решение созрело после того, как сам Комиссар вызвал его и заместителя начальника отдела убийств на ковёр: «Малик исчез. Эта девица, Уэлш, исчезла. Репортёра Дорна похитили прямо из тюрьмы в Техасе. Пропали два моих лучших сотрудника, Гудман и Малдун. Федералы вне себя, и я чувствую, что они знают нечто такое, из-за чего дело приобретает особое значение, и дело тут не в этих пяти возможных убийствах. Я хочу, чтобы к концу дня вы мне доложили о реальном, черт возьми, прогрессе в расследовании, иначе я заменю вас юными джи-менами[48]»
Когда они перевели дух в приёмной, Прайсфиксер спросил Вана Митера, своего коллегу из убойного отдела:
— Что собираешься делать?
— Вернусь и устрою моим людям такой же разнос. Пусть работают. А ты что будешь делать? — вяло поинтересовался он.
— Доверюсь интуиции, — ответил Дэнни и спустился в отдел по борьбе с афёрами и мошенничеством, где переговорил с сержантом Джо Фрайди, изо всех сил пытавшимся походить на своего тёзку из знаменитого телесериала.
— Мне нужна гадалка, — сказал Дэнни.
— Хиромантия, карты, астрология… что-то конкретное?
— Техника не имеет значения. Мне нужна гадалка или ясновидящая, которую ты ни разу не сумел припереть к стенке. Которую ты «копнул» достаточно глубоко и почувствовал, что у неё действительно есть какие-то такие способности…
— Есть у нас такая, — многозначительно сказал Фрайди, нажимая кнопку интеркома. — Архив, — сказал он. — Карелла? Пришли-ка мне материалы по Маме Сутре.
Папка, выскочившая из трубы внутренней пневматической почты, предоставила Дэнни именно ту информацию, на которую он рассчитывал. У Мамы Сутры не было ни одного ареста. Она попадала в поле зрения детективов несколько раз: обычно по требованию богатых мужей, утверждавших, что она оказывает слишком большое влияние на их жён, а однажды — по требованию совета директоров компании, считавших, что президент их фирмы слишком уж часто у неё консультируется. Но она никогда не говорила и не делала ничего такого, что позволило бы предъявить ей обвинение в мошенничестве. Более того, на протяжении многих лет она работала с чрезвычайно богатыми людьми и никогда не играла с ними в игры, которые хотя бы отдалённо напоминали «цыганские трюки». Её визитная карточка, подшитая в досье, скромно предлагала лишь «духовное озарение», хотя Мама Сутра явно выдавала этот продукт в лошадиных дозах. Ведь после беседы с ней один детектив уволился и ушёл в монастырь траппистов, второй начал призывать к введению в Нью-Йорке английской системы невооружённого патрулирования улиц, быстро надоел руководству и был уволен, а третий заявил, что уже двадцать лет является тайным гомосексуалистом, стал носить значок «За освобождение геев» и был переведён в полицию нравов.
— Именно такая мне и нужна, — сказал Прайсфиксер. Через часон уже сидел в её приёмной, рассматривая блаженного Будду и другие оккультные аксессуары и чувствуя себя круглым дураком. Он понимал, что ставит под удар себя и все дело, но его единственным оправданием было то, что Сол Гудман часто раскрывал безнадёжные дела, совершая такие же странные «прыжки». Дэнни был готов к прыжку: исчезновение профессора Марша в Аркхеме было связано с тайной «Конфронтэйшн», а все это вместе имело непосредственное отношение к Фернандо-По и богам Атлантиды.
Секретарша, симпатичная молодая китаянка по имени Мао и как-то там дальше, положила телефонную трубку и сказала:
— Можете входить.
Дэнни открыл дверь и вошёл в скромно обставленную комнату, белую, как Северный полюс. На белых стенах не было картин, на гладко-белом коврике не было узоров, в глубине комнаты белели стол Мамы Сутры и датский стул перед ним. Дэнни почувствовал, что полное отсутствие оккультных безделушек и ярких цветов производило куда более сильное впечатление, чем тяжёлые портьеры, полумрак, горящие свечи и хрустальный шар.
Мама Сутра была похожа на Марию Успенскую, старую актрису, которая неизменно появлялась в ночном шоу, дабы сообщить Лону Чейни-младшему, что он всегда будет идти по «тернистому пути» ликантропии, пока «все слезы не прольются в море».
— Чем могу быть полезна? — бойко и деловито спросила она.
— Я детектив из Нью-йоркской полиции, — представился Дэнни, показывая свою бляху. — Но я пришёл сюда не для того, чтобы копать под вас. Мне нужны знания и совет, и я заплачу за это из собственного кармана.
Она ласково улыбнулась.
— Должно быть, те полицейские, которые проверяли, не мошенница ли я, создали обо мне целую легенду в вашем управлении. Я не обещаю никаких чудес, а мои знания ограничены. Возможно, я сумею вам помочь, а возможно, и нет. В любом случае оплата не нужна. При моей специфической профессии я предпочитаю поддерживать с полицией дружеские отношения.
Дэнни кивнул.
— Благодарю, — сказал он. — Дело вот в чем…
— Подождите, — нахмурилась Мама Сутра. — По-моему, я уже кое-что улавливаю. Да. Окружной прокурор Уэйд. Кларк. Корабль тонет. 2422. Если я не могу жить, как хочу, дайте мне умереть, когда я пожелаю. Это о чем-нибудь вам говорит?
— Только первая часть, — растерянно сказал Дэнни. — Вероятно, дело, которое я расследую, каким-то образом связано с убийством Джона Кеннеди. Окружного прокурора, который занимался первым расследованием этого убийства в Далласе, звали Генри Уэйд. Но все остальное, о чем вы говорили, — полная бессмыслица. Откуда вы это взяли?
— Есть… вибрации… и я их улавливаю. — Мама Сутра снова улыбнулась. — Это единственное объяснение, которое я могу вам предложить. Это просто случается со мной, и я научилась этим пользоваться. До некоторой степени. Надеюсь, я доживу до того дня, когда какой-нибудь психолог наконец объяснит мне, что я делаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42