Она попыталась представить себя на месте своего отца, стоявшего тогда в воротах и посылавшего ей вслед проклятия.
– Полагаю, – проговорила она, – это потому, что мы больше никому не верим, особенно тем, кто использует свой дар. Конечно, способность прикасаться к сознанию животных не так уж опасна, но как насчет плетущих мечты или тех, чья кровь, раз испробованная, навечно связывает тело и душу человека? Наша история знает много странных людей, Санни, с необычными способностями. И один из них – мастер. Когда он пал, мы все словно умерли, даже те, кто спасся бегством из Ратиллена. Мы были одержимы кодексом чести… и стали бояться тех, кто, подобно мастеру, имел особый дар, который мог бы пригодиться и Врагу.
– Погоди минутку, – запротестовал Санни. – Все это было три тысячи лет назад, тогда, когда Кенцират еще только появился в нашем мире. А сейчас ты говоришь об этом мастере, кто бы он ни был, так, словно он все еще жив.
– Очень может быть. Он предал свой народ и продался Темному Порогу, променял честь на бессмертие.
– Да, это нехорошо. – Санни покачал головой. – Но вообще-то или ты рассказывай все с начала до конца или не начинай вовсе.
Джейм застыла в нерешительности. Очень немногие чужаки знали всю историю вероломства, чуть не уничтожившего навсегда дух Кенцирата, но это же Санни, пасынок Сан-Сара, он почти что член рода. Джейм опустилась на колени, закрыла глаза и начала рассказ, медленно, словно читая невидимую книгу.

Благородный Геридон, Мастер из Норфа, был горд. Три Народа были под его пятой – аррин-кены, высокорожденные, кендары – по праву рождения и власти сильного. Он был здоров и могуч, и разум его был безбрежнее Звездного Моря. Но боялся он смерти. «Грозный господин, – обратился он к Ползущей Тени, древнему врагу, Темному Порогу, – мой бог не ценит меня. Если я буду служить тебе, сделаешь ли ты так, чтобы увядание не коснулось меня до скончания времен?» Ночь склонилась над ним. Слова были сказаны. Тогда взошел Геридон к сестре своей и супруге, жрице Джеймсиль, Плетущей Мечты, и сказал ей: «Танцуй, переверни души, дабы тьма могла проникнуть в них». И танцевала она. Две трети народа пали той ночью, высокорожденные и кендары. «Поднимайся, благородный лорд, – сказал аррин-кен Глендару, – брат твой поплатился всем. Беги, спасайся, и мы последуем за тобой». И бежал он в новый мир, оставив Плащ, Нож и Книгу. Барьеры поднялись за ним, и люди стали почитать их священными. «Мы будем пристально следить и охранять, – сказали они, – и честь наша однажды будет отмщена. Позор жадности мужчин и хитрости женщин!»

– Ох, – выдохнул Санни, – извини, что спросил. А что это за три вещи, которые он оставил?
– Плащ из Гадючьих Шкур, Костяной Нож и Книга в Бледном Переплете. Последняя – это величайшая потеря. Никто никогда не осмеливался выучить ее наизусть, с тех пор как жрец Антробар буквально испепелил свой мозг, пытаясь всего лишь переписать проклятую книгу. Обрывки его записей, которые мы использовали, чтобы добраться до Ратиллена, исчезли вскоре после нашего прибытия.
– Другими словами, в нашем мире этой Книги нет?
– Мы и без нее такие тихие, мирные соседи, что любо-дорого поглядеть. – Джейм ухмыльнулась. – Каждый день кровопролитные стычки, каждую неделю войны, а наш жалкий бог сидит на вершине этой кучи. А если повезет, можно даже дожить до Тир-Ридана.
– До чего?
– До Тир-Ридана. Вот тебе и еще одна причина, почему телепатия и все такое прочее считается зловещим. Видишь ли, чем больше у человека древних способностей, тем ближе он к божеству.
– И что тут не так? Чем ближе – тем лучше. Я так думаю.
– Ха, только не при нашем боге. Помни, мы ничему не даем имена и ничего не обсуждаем последние двадцать тысяч лет. Если наш бог хочет что-то сделать, то просто проявляется в каком-нибудь несчастном шанире. Созидание, сохранение, разрушение… Иногда какое-то из лиц бога отражается в человеке, порой два, а при определенных условиях и все три. Вокруг шанира все время что-то случается. Три шарнира, в каждом из которых воплотится одна из трех ипостасей бога, составляют Тир-Ридан. Он примет последнюю битву с Темным Порогом, которая когда-нибудь случится.
– Но ты ж наверняка ждешь этого, – возразил Санни. – Это же кульминация, исполнение предначертания!
– После падения Мастера, – сказала Джейм, – наш народ не верит в судьбу и предначертания. И вообще, Санни, нам пора идти. – Она вытянула свою куртку из-под котов. – Цукат подумает, что мы по пути провалились в какую-нибудь дырку.
Они спустились вниз, пробежали по залу.
– Не забудь, – раздался с галереи голос вдовы, – у тебя здесь представление в ночь Бала. В любое время, но уж постарайся.
Санни заметил гримасу подруги.
– Ты все еще имеешь что-то против танцев? – спросил он на площади.
– И чем дальше, тем больше. Я не могу избавиться от ощущения, что злоупотребляю великой и ужасной способностью, хотя не знаю, как использовать ее по назначению. Я слышала раньше, что искусство Сенеты предназначено для притягивания энергии – кенциры так собирают силы перед битвой, но такое! Санни, это пугает меня. Я чувствую себя вампиром, высасывающим жизни у зрителей – и мужчин, и женщин. Мне не нравится то, что творится со мной… и то, что мне это нравится.
– Да уж, никто после твоего танца не помнит четко, что он видел. Я так точно не помню. Согласись, твой талант выбрал подходящее время, чтобы дать знать о себе.
Да, действительно, это было правдой. Ее танец спас трактир тогда, восемь недель назад, с тех пор финансовое положение «Рес-аб-Тирра» значительно окрепло. Два дня назад Тубан обновил грамоты, вновь получив право на обслуживание района, и вернулся с мешочком, в котором позвякивали пятьдесят золотых алтырей, которые он грустно протянул Джейм, зная, для чего они предназначены.
Марплет – невероятно! – неделю донимал ее предложениями работать у него. Джейм выставила его, но с искренней благодарностью и несказанно вежливо. Она знала, что это ему, трактирщику-конкуренту, должна сказать спасибо за отсутствие Бортиса. Говорили, что искалеченного одноглазого разбойника прогнали, потому что он не выполнил задания, но Джейм была уверена, что Марплет сделал это, чтобы защитить ее, – Бортис винил ее больше, чем Отраву. К сожалению, Марплет поступал подобно своему бывшему приспешнику, направив теперь всю свою враждебность на беднягу Тубана.
– И почему все так сложно? – тихо произнесла она, прервав болтовню Санни.
– Ну да, запутанная системка, – сказал он и добавил, наткнувшись на недоуменный взгляд: – Я имею в виду нашу воровскую Гильдию.
Джейм только сейчас осознала, что не слышала, 6 чем он говорил до сих пор.
– Большинство людей не понимают, что фактически у нас двое выборов, – продолжил Санни. – Во-первых, этой осенью землевладельцы избрали двух представителей в Консулат Гильдии. Во-вторых, в следующий Канун Зимы Консулат провозгласит нового главу. Взяточники уже процветают. Даже Сард заключает какие-то соглашения о займах с какими-то очень влиятельными господами. Хотя не думаю, – примирительно добавил он, – что он купит больше людей, чем Свят-Халва. Но все это прибавляет работы шпионам, а вчера вот Подполз сказал, что у него нет лишних людей, чтобы искать твою подругу-танцовщицу. Боюсь, что мы больше ничего не можем сделать. Наверняка она уже умерла от старости. Я сожалею.
– Ну, ты хоть попытался. Может, мы еще что-нибудь узнаем о Танис. И вообще, это не должно испортить нам праздник. Кроме того, приходит время – на следующей неделе я, наверное, отправлюсь в путь.
Санни разлепил губы, но ничего не сказал.
Вскоре они встретили Цуката в ряду Старьевщиков, около штаб-квартиры экспедиции Тай-Вена, и пошли на север вместе. Цукат с энтузиазмом и в подробностях рассказывал, как они изучают карты, какую пользу он приносит главе похода, известнейшему исследователю, Насмешу из Лефа, раскладывая бумаги. Джейм решила, что Насмеш поручил это мальчишке, только чтобы заставить его помолчать, и опасалась, что нерастраченная молодая энергия сейчас обрушится на них.
Они спустились к Поющей реке и пошли вдоль берега, покупая у лоточников свежие жареные креветки и оленину в миндальной стружке. Заходящее солнце протискивалось между двумя снежными вершинами – Тимором и Тинна-бином, заливая вечерним пурпуром невидимые пока тропы, по которым через неделю потянутся первые караваны. Впервые неотвратимость ухода обрушилась на Джейм. Казалось невозможным, что придется покинуть этот город так скоро, когда еще не решено столько вопросов, когда ее исследования в Округе Храмов только начались. Она еще даже не решила наверняка, хочет ли вернуться к своему народу. С той ночи, когда чуть не начался бунт в таверне, события подхватили и понесли ее по течению, расчищая путь к отъезду, который вдруг оказался так близко. Она почти хотела, чтобы что-то помешало ей.
А тем временем Эдор Тулиг, Башня Демонов, показалась по левую руку от них. Она возвышалась на самом большом частном острове, расположившемся между Поющей и рекой Тенетой. Верх опоясывающей его высокой стены был усеян заостренными наконечниками, между которыми пылали факелы, отбрасывающие пляшущий свет на бурлящую внизу воду. Ворота были распахнуты, обнаруживая широкую замусоренную лестницу, протянувшуюся от берега Поющей до самого порога Башни, которая тоже зияла открытым входом. Обсидиановые стены Эдор Тулиг взмывали к когтистым лапам четырех демонов, восседающих на высоте стопятидесяти футов, их сцепленные крылья образовывали парапет балкона, обнимающего здание. Над вздернутыми головами статуй ярко сверкал ряд высоких, прозрачных окон, за ними галерея, потом еще окна, теперь из разноцветных стекол, и, наконец, ажурный каменный купол, под которым и хранилась коллекция Озимардена.
– Пожалуй, здесь сегодня будет вечеринка, – сказал Санни, глядя на освещенные окна.
– Да, пожалуй, – отозвалась Джейм, – и мне велено присутствовать на ней.
Она рассказала им о записке с вызовом. Ее приятели согласились, что хоть это и заманчивая возможность, но разумнее было бы отказаться. Джейм только задумчиво качнула головой, и Санни, посмотрев на нее с неожиданной заботой, предложил понаблюдать за Балом, сидя в «Луне» за кружечкой пивка.
Таверна буквально ломилась от наплыва посетителей, но Непуть позвал всю троицу к себе за боковой стол, где сидели он и несколько учеников мастера Буршана, в том числе Огрызь Дерзец.
– Ясно, как день, и доступно, как шлюха, – сказал один вор, долговязый и прыщавый. Джейм узнала в нем Висельника, ученика одного бесчестного мастера, орудующего на востоке от Нижнего Города. – Он дурачит нас! Башня Демонов, придумал тоже! Он сам почище любого демона!
– Ясно одно, – Непуть усмехнулся. – Тридцать лет прошло с основания Башни, а ни один вор не вынес оттуда и черепка.
– А правда, что у принца живет домашний дьявол? – спросил какой-то подмастерье.
– Пожиратель душ, – коротко ответил Дерзец.
– Как так?
– А ты как думаешь? Погляди-ка туда. – И Дерзец показал на маленький столик в углу, за которым одинокий человек сидел лицом к стене. Его черная тень лежала на камнях перед ним, и не было у нее головы. На этом месте была пустота. Волосы незнакомца, казалось, спадают вместе с лоскутьями кое-как держащейся кожи. Открытые участки тела были коричневыми и морщинистыми, как гнилая картофелина.
– Бедный старик Джубар, недолго ему осталось, – невозмутимо сказал подмастерье. – Он забрался в Эдор Тулиг во время прошлогоднего Бала Шутов. Этот идиот решил, что если все боги спят, то задремал и Тулигса.
– А почему он не уснул? – спросила Джейм.
– Этого демона так просто не перехитрить, да и любого другого, в ком когда-то теплилась человеческая душа. У богов ее никогда не было, их почитателям это известно. А настоящим демонам нужны только жертвы, а значит, душа им необходима, как нам – скелет. Некоторые хватают любую тень, до которой могут дотянуться, как Тулигса, другие высасывают человека досуха, капля за каплей, как монстр из Нижнего Города. Но в любом случае их жертве грозит неминуемая, медленная и мучительная смерть.
– Ну, иногда не такая уж медленная, – сказал прыщавый ученик с коварной улыбкой. – Вспомни мастера Дубяка.
– Об этом, – оборвал его Дерзец, – здесь не говорят, ничего не доказано. Так что ты не забывайся, Висельник.
Все посмотрели на Цуката, не отрывающего взгляда от своей кружки.
– Как раз после прошлого сбора Гильдии, – прошептал Санни на ухо Джейм, – главный соперник Сирдана внезапно умер. Подозревали, что Свят-Халва воспользовался колдовством – точнее, помощью Сумеречного Вора, – но, как сказал Дерзец, это не было доказано. Кстати о душах, – негромко продолжал он, – разве кенциры не считают их тем же, что и тени?
– Более-менее. Для нас и те, и эти легко… как бы это сказать… отделить. Некоторые из высокорожденных, да и большинство аррин-кенов способны забирать и носить с собой души других кенциров. Единственное преимущество тут такое – человека, добровольно отдавшего свою душу кому-то на хранение, очень трудно убить.
– Звучит заманчиво.
– Но выглядит, как правило, погано.
– Ваши слова начинают смущать меня, – перебил Дерзец. – А что такое аррин-кен?
– Он первый из Троих. Жрецы дают нам законы, летописцы заносят их в свитки, кендары следят, чтобы их исполняли… а аррин-кены придают всему гармонию… они привыкли. Две тысячи лет назад им все опротивело и они удалились на совещание. Насколько мне известно, они все еще там.
– Советуются две тысячи лет?
– Время не имеет значения – они почти что бессмертны. А почти или совсем – разница невелика. Я не сказала, что они были людьми. Аррин-кены выглядят как большие кошки, размером с тигра, могут двигать вещи, не прикасаясь к ним и, при случае, проходить сквозь каменные стены. Наши предки были больше похожи на них – физически и духовно, чем мы сейчас.
– Чудеса! – захохотал Огрызь. – Люблю сказки с плохим концом. А ты когда-нибудь видела хоть одного из них?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38