А грузины зря не клянутся!— Не боюсь!Сашенька посмотрела на рядового и, действительно, не обнаружила в его облике ни единой приметы страха.— Он полковник!— Да хоть генерал!Она хмыкнула, накладывая в розетку персиковое варенье.— Вы что же, совсем никого не боитесь?— Почему же, — признался Душко. — Вот вас боюсь…— Меня? — удивилась Сашенька. — Меня-то чего бояться? Я — метр с кепкой!— Вы — красавица. А я всегда боялся красивых женщин!Он сказал это так просто и невинно, что девушке пришлось против воли покраснеть.— Ешьте варенье!— Я ем, — он встрепенулся. — Но я пришел к вам не в любви признаваться…Слава Богу, подумала Сашенька. Второй раз не выдержу!— Что же вас привело ко мне?— Мне нужно хоть кому-то рассказать…— Что?— Помните, тогда, на бульваре? Лысого?— Да-да! — встрепенулась Сашенька. — Конечно!— Это мы вызвали «скорую», то есть вас!— Тогда получается, что лысый вам в ногу выстрелил, от этого вы хромаете?— В том-то и дело. Все попали в мистификацию, в ней и запутались. Лысый ни в кого не стрелял. Стрелял мой напарник, в меня!— За что? — не понимала Сашенька.— Из ненависти. Дело в том, что мы с ним с детства вместе. Даже в армии в одном взводе служили… В общем, это дело неких туманностей человеческой души!.. Да и суть не в том — за что!— В чем же? — все более заинтересовывалась Сашенька. Особенно ей понравилось про туманность, так папа иногда выражался.— А в том, что спихнуть этот выстрел начальство решило на лысого!— Зачем же? Не легче ли арестовать и судить вашего дружка детства?— Если бы наружу выплыло, что милиционер стрелял в милиционера, знаете, сколько голов бы полетело!— Я поняла.— Вот лысого и определили козлом отпущения. Что с идиота взять! Они там колбасят его по-черному! А потом спишут на то, что умер от воспаления легких!Сашенька совершенно была изумлена рассказом милиционера. Раньше ей казалось, что такие вещи только в телевизоре, но сейчас она абсолютно верила в неуправляемое зло, так как сама под его чугунные колеса попала.Надо было что-то предпринимать, но девушка совершенно не понимала, с какой стороны подступиться к этому делу. Она тщетно пыталась вспомнить кого-нибудь из своих знакомых, могущих реально пресечь творящийся произвол.— Ладно, — наконец решила Сашенька, — утро вечера мудренее. Останетесь у меня ночевать, а завтра что-нибудь придумаем!.. Я в душе была, теперь вы идите, там слева чистое полотенце!— Я вас стесню! — испугался Душко.— Прекратите манерничать! — разозлилась девушка. — Вы стеснили бы меня, если бы в кровати моей спали. А так я вам на кухне постелю. Идите в душ!Милиционер покорно заперся в санузле и долго стоял под струями воды, вдыхая невероятный аромат всяких женских кремов, смешанный с духами и запахом ее тела. Выходя, он не удержался и ткнулся носом в Сашенькин халат. Глубоко вдыхал, до оранжевых кругов в глазах. Тело дрожало от вожделения, а мозг был несчастен, так как знал, что результатом восстания гормонов могло быть лишь личное управление собственными органами.«Я — автопилот самого себя», — подумал Душко, выходя из ванной.Дверь в Сашенькину комнату была плотно закрыта, а на кухне ждала приготовленная раскладушка.Его так трясло, что он даже лечь не мог. Стащил с себя майку, проверил на прочность дверной косяк, подпрыгнул, ухватился пальцами и начал подтягиваться.Раз, два, три… Двадцать пять… Косяк слегка поскрипывал… Тридцать…Он не услышал, как она вышла из своей комнаты — неистово продолжал тратить свое мужское желание.Сашенька поначалу хотела было возмутиться, но горло перехватило чем-то сухим, и она просто стояла и глядела на прекрасную спину Душко, слегка влажную, со сложным мускульным рисунком.— Сорок пять, сорок шесть, — машинально считала девушка. — Пятьдесят…Что-то происходило с ее телом, то, что она не контролировала, чему не давала определения, но очень схожее с телесными муками Душко, от которых он старался избавиться с помощью дверного косяка.Семьдесят…Она подошла сзади и обняла его, прильнув нежной щекой к влажной спине, а он так и замер в висячем положении. Висел, не в силах поверить в происходящее. А Сашенька его целовала, висячего, по кругу, двигаясь к животу, прикрытому синими сатиновыми трусами, а потом сделала такое, что Душко и нафантазировать себе не разрешал. Он лишь на мгновение увидел свое отражение в ночном окне и отражение Сашеньки. У нее был невероятно красивый рот.Она слегка потянула его за талию, прошептав: «Спускайся». Он мягко спрыгнул, и они легли здесь же, между коридором и кухней.Сашенька наслаждалась, лишь раз мелькнула мысль, что у нее еще никогда не было двух мужчин за один день, а третий чуть было ее не изнасиловал. Вот тебе и недотрога!..Потом они забрались на раскладушку, которая, конечно же, не выдержала нагрузок и, сдавшись, сложила свои алюминиевые ноги.А потом, когда все пришло к окончанию, им овладела невероятная эйфория, Душко вновь ухватился за косяк и принялся в бешенном темпе подтягиваться, празднуя свою нечаянную радость.Она смотрела на него, голого, глупого и улыбалась, понимая, что с ним и поговорить не о чем. Зато на работе много разговоров… Пусть кто-то молчит и делом занимается!..Раздался жуткий треск. Это косяк не выдержал и обрушился вместе с голым милиционером.Когда она поняла, что он не зашибся насмерть, прыгнула к нему в обломки и целовала его жадно, заглатывая горький пот, смешанный с известковой пылью, а затем на нее что-то упало сверху, она потянулась рукой, думая, что обломок стены, но нащупала коробку, обитую чем-то мягким. Села у него на животе, отчего Душко застонал и не удержался.Сашенька подождала, пока рядового перестанет корчить эпилепсия любви, ударила его кулачком в грудь и сказала, показывая на коробку красного цвета с золотенькой застежкой:— Смотри!— Что это? — прошептал Душко, не открывая глаз, стараясь прочувствовать, удержать, растянуть послевкусие.— Да смотри же! — разозлилась Сашенька.Он тотчас открыл глаза.— Коробка! — определил.— Сама вижу! Знаешь, откуда она?— Не-а…— Из косяка, который ты обрушил… Оба помолчали, приходя к одному и тому же выводу.— Клад? — спросил он тихо.Она кивнула. Спрыгнула с него, включила верхний плафон, и Душко зажмурился, впервые видя ее голую всю, при большом свете.— Я открываю? — спросила она, переступив с ноги на ногу.Он, с трудом сглотнув новое возбуждение, неожиданно пробасил:— Ага…Сашенька щелкнула застежкой, вытащила из коробки свернутый трубочкой бумажный лист, исследовала пальчиком дно, но более ничего не нашла.— Здесь только вот это, — обратилась она к Душко. — Развернуть?Он утвердительно моргнул, измученный ее наготой, она растянула лист во всю длину и прочла вслух:«Ну что, идиоты! Небось, подумали, что клад нашли! Сейчас, мол, коробку откроем, а в ней брильянты на миллионы, сапфиры и рубины! Ну, идиоты! Козлы! Жадные твари! Вы вокруг себя поглядите, дом-то современной постройки! Вам все бы на халяву, а я строю дома уже тридцать лет, а собственной хаты до сих пор не имею. Ишь, в дом они новый въехали. Дверной косяк им не понравился, получше захотелось! А здесь коробка вывалилась! Ба! Да мы же теперь богачи, самые богатые! Хрен вам лысый на темечко, а не клад! Дырку от бублика! Кстати, в коробку и на бумажку я предварительно помочился! Так что, с приветом!Строитель Кошкодамов».Минуты три они стояли молча, голые и с идиотскими выражениями на лицах. Затем Сашенька захохотала, да так искренне и заразительно, что милиционер Душко тоже заулыбался, хотя в обстоятельствах происшедшего ничего смешного не находил.— Ну, Кошкодамов! — заливалась девушка. — Ну, молодец!..— Я отыщу его и эту коробку в заднепроходное отверстие засуну! — пригрозил Душко, не в силах оторвать взгляда от обнаженной Сашеньки.При этих словах ей тотчас расхотелось смеяться… Она вспомнила Зураба и его угрозы. Подумала, что зря ввязалась в это дело. И как теперь помочь этому глуповатому милиционеру?..— Мне вставать рано! — сказала она излишне сухо.Он продолжал смотреть на нее восхищенно.— Чего пялишься! — быстро набросила халат. — У меня в шесть бассейн!— Я с тобой пойду.— В сатиновых трусах? — хмыкнула девушка.— Подожду на улице!— Личный телохранитель, которого самого нужно охранять! Иди спать!Душко было направился к Сашенькиной комнате, но на полпути споткнулся об ее жесткий взгляд.— На кухню!Он не мог заснуть. Его трясло и знобило. От всего, что произошло, и от мучительного вопроса, произойдет ли еще хоть раз?.. Сердце успокаивало — да, он классный парень, подтягивается по полтысячи раз, а мозг рассказывал обратное. Ты — мент, мелкий штымп, ты за жизнь прочитал три книжки, единственное твое достоинство — подтягиваться!.. А она — врач, почти кандидат наук, красавица, интеллигентка… Сука! — неожиданно выдал мозг, отчего сердце Душко чуть не остановилось. — Сука! — повторило серое вещество! Использует тебя, как вибратор дешевый! А ты от ее пряных прелестей башку потерял!..Душко тихонечко встал с раскладушки и быстро оделся. Он почти плакал, но знал наверняка — надо уходить, иначе крендец, узлом она его завяжет!..Сашенька слышала, как закрылась за милиционером входная дверь. Она была рада, что этот деревенский парень нашел в себе силы отвалить после неожиданного подарка. Ей совершенно не хотелось сейчас думать ни о Зурабе, ни о лысом, она быстро проваливалась в сон, который должен был быть кратким, ведь она никогда не пропускала бассейн. Она еще не знала, что с завтрашнего дня каждую мужскую фигуру станет сравнивать с великолепным телом милиционера, что будет мучима низом живота до физической боли, как будет посылать мысленно в пространство мольбы, чтобы он пришел!.. Она заснула… * * * Душко медленно спускался по лестнице, ощущая мозгом драму сердца. Он даже не чувствовал боли в раненой ноге, когда ступал ею на ступеньку.Когда его ударили резиновой дубинкой по ране, вот тогда он закричал от боли. Но крик его пришелся в чью-то могучую ладонь, отчего Душко чуть было не захлебнулся. Затем ему сунули рогатый электрошок под ребра, и Душко отключился от своих любовных переживаний.Очнулся в маленькой темной комнате, но, как подумалось, не в подвале, сыростью не пахло. Боль жила во всем теле насыщенно, видимо, основательно били. Он пошевелился и понял, что связан, но не просто руки-ноги, а верхние конечности были накрепко примотаны к нижним, под коленями… Душко попытался проверить на прочность узлы, и тотчас раздался громкий звонок, оповещающий захватчиков о том, что пленный очнулся.Загорелся свет, и милиционер обнаружил себя не только связанным, но и голым.Опять голый, подумал. Только наверняка не Сашенька в эту комнату войдет!Здесь милиционер оказался прав. В помещение, уставленное дорогой антикварной мебелью, вошел, одетый во все черное, мужчина кавказской наружности, в сопровождении таких же носатых и бровастых ребят.Мужчина обошел вокруг голого Душко, задержал взгляд на месте между ног, злобно ухмыльнулся и проговорил:— Так значит, вот какой ты, Душко!Милиционер по голосу тотчас признал Зураба.— Вот такой вот! — ответил, уставившись с ненавистью прямо в глаза грузина.— Значит, не боишься? Смелый такой?— А чего мне бояться? Я таких зверей, как ты, сто раз за яйца брал!— Смотри, какой боевой, — уважительно почмокал губами Зураб. — Ты сто раз брал, а я тебя всего один раз возьму!Грузин сказал это так буднично, что Душко содрогнулся, но сделал вид, что от холода.— Ты чем мне там грозил? — продолжил Сашенькин знакомец. — Вагонами в одно место? Или я чего неправильно понял?Душко молчал, лишь тело его реагировало крупной дрожью.— Знаешь, дорогой, у моего сына, который сейчас у мамы в Батуми, есть железная дорога, детская… Я, пожалуй, одолжу у Дато игрушку… Знаешь, для чего?— Ага, — проклокотал милиционер.— Сообразительный!.. Нет, не одолжу, а возьму, потом новые вагончики куплю! Эти — одноразовые…Зураб проговорил что-то по-грузински, один из сопровождающих вышел вон и вернулся с коробкой, в которой при вскрытии оказался целый набор железнодорожных вагончиков с локомотивом впридачу.— Знаешь, Душко, будет больно!— Знаю…— Это тебе за всех зверей! За тех черных, которых вы мучаете, русские недоноски!.. Есть у тебя крест на шее? — вдруг закричал Зураб. — Я спрашиваю, есть?— Есть…— И вот я, православный, буду тебя, православного, сейчас наказывать за то, что ты фашист, за то, что жрешь отобранную у мусульман шаварму, за то, что у старушек нищих десятки отбираете, за всех обиженных вами, ментами, людей!Душко икнул от неожиданной речи и стал наблюдать, как по проложенным путям к его заду приближается локомотив с красной звездой на носу… * * * Первый раз она пропустила бассейн, но не из-за того, что не выспалась, а из-за странного тоскливого состояния. У нее даже возник вопрос, а нужен ли вообще этот бассейн? Какого черта, в шесть утра?!. Как бы в депрессию не провалиться…Сашенька лежала под одеялом, накрывшись с головой, и вспоминала Душко. Смешно, но девушка даже не знала имени милиционера. Она была уверена, что парень не вернется, а от того сжимало в груди, словно кто-то за сердце рукой взялся…Ей разрешили не выходить на работу и спокойно отлежаться от пережитых ужасов дома, что она и делала в своей квартирке, все глубже проваливаясь в образ Душко, спрашивая у воображаемой картинки: «Где ты, позвони», — и всякую прочую женскую дребедень.Он не звонил тягучие минуты, бесконечные часы, три дня вечности. К исходу последнего она потеряла душевные силы окончательно, и сама набрала номер Тверского отдела милиции.— Рядового Душко, пожалуйста, — попросила дежурного.— А кто его спрашивает? — вдруг насторожился голос.— Моя фамилия Бове.— А по какому вопросу?— Он что, генерал?— Нет, не генерал, — ответил дежурный.— Тогда какого черта!— Ругаться не надо… Мы сами не знаем, где наш Душко…— Как это?— Пропал.— Как пропал?— Правда, у него больничный… Но дома четыре дня отсутствует… Полковник его искал…У Сашеньки все сложилось в голове самым страшным образом.Она спешно одевалась, не заботясь о гармонии цветовых совпадений различных вещей, может быть, самую малость… Двумя движениями щеточки взбодрила выражение глаз и выскочила на улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30