Но тепло его руки заставило сердце гиены стучать медленнее. Парень приговаривал: «Все хорошо, милая», — и звериный ритм замедлился, словно человечий.Слизкин совершенно не чувствовал, как пристально наблюдает за ним Василий Кузьмич, как глаза капитана щурятся от наслаждения открывшейся картиной. Андрюшка занимался любимым делом, а потому был погружен в него без обмана.Неожиданно взвыл Зыков. Его боднула коза, с которой он пытался найти что-нибудь общее.— Э-э-э! — прокричал Василий Кузьмич. — У коз нюх хуже, чем у человека. Мы ее для молока держим!— Табличку бы повесили! — обиженно откликнулся Зыков. — Я-то, под козла косил, чтобы она меня за своего приняла!В клетках вновь заржали, а вслед за людьми залаяли собаки, затявкала лисица, даже черепахи удивленно созерцали этот мир.— А с рысью так можешь? — услышал Андрюшка вопрос Василия Кузьмича.— Чего ж, и с рысью могу!Слизкин встал в клетке, а к его ногам жалась гиена, сердце которой опять стучало о грудину, как клюв дятла по древесному стволу.— Пробовал?— Не-а.— Откуда тогда уверенность?— Не знаю.— Тогда иди.— Пойду.Андрюшка почапал к клетке с рысью, думая — до чего хороша гиена, какое чудесное создание природы. Красавица!Рысь с глазами рассерженной цыганки по-прежнему металась в клетке, выделывая немыслимые пируэты. Она то и дело рыкала, так что обычному человеку даже на пять метров к клетке было страшно подходить.А этот парень, с его больными костями, доковылял до дверки, буднично щелкнул шпингалетом и полез в клетку, неуклюже отклячив зад, с трудом пролезший в дверь.Он еще не успел обернуться, а кошка, прижав уши с кисточками к черепу, уже летела к человеческой спине, выпустив серповидные когти, чтобы разорвать плоть до души.Василий Кузьмич уже дергал застежку кобуры, но Слизкин в самый последний момент успел повернуться грудью и поглядеть в наполненные ненавистью очи рыси…Она приземлилась к нему на грудь, как домашняя кошка, спланировав мягко и нежно.Слизкин краем глаза увидел в руках капитана пистолет и успел выкрикнуть:— Не стреляйте!Затем обнял кошку за шею, словно та девушкой была, и сам мурлыкал от удовольствия, когда непокорная вдруг стала лизать его в самые губы, щекоча длинными усами.— Ишь, баловница! — шептал счастливый Андрюшка. — Славная девочка…Василий Кузьмич утер пот со лба и вложил пистолет в кобуру.— Давай, парень, вылезай! — приказал капитан.— Еще немножечко, — попросил Слизкин, словно ребенок.— Он сейчас ее трахнет! — прокомментировал Зыков.— Он хоть кошку, — ответил Мозгин, нашедший какой-то спокойный молчаливый контакт с немецкой овчаркой. — А ты козу!Хороший парень Зыков ни на что не обижался. Но у него из всех присутствующих был самый неважный результат. После козы он попробовал приласкать коккера, но собачка только истерически взвизгивала и жалась в угол, путаясь в длинных ушах… Зато у Жбана все получилось. Таксы целым выводком смотрели ему в лицо, словно вверяя свои судьбы странному русскому мужику с добрыми глазами.Потом был обед, а после другая группа животных, в другом вольере, поделенном на клетки. Кабаны, волк, две белки, барсук, скунс и карликовая пони, хрустящая яблочками-китайками.Слизкин в этот раз занимался маленькой лошадкой, а Зыкову вновь не повезло. Скунс пустил ему вонючую струю прямо в лицо, за что получил сильного пинка. Казалось, Василий Кузьмич ничего не видел такого, смотрел на Мозгина, который вновь нашел молчаливое согласие о партнерстве у волка, с тощими боками, но с таким крепким взглядом. Жбан забавлялся с белками, которые даже в рот к нему залезали, выискивая съестное… Мужик посмеивался, пока одна из самых ловких не сдернула коронку с зуба…Вечером ужинали, а когда потянуло ко сну, Василий Кузьмич вдруг произнес страшное:— Зыков отчислен!— За что? — обалдел тот.— Можете переночевать, а после завтрака на автобус!— За что?!! — оборотился ко всем весельчак.Но все потупили сытые взгляды в ламинированный пол, прекрасно зная, за что.Зыков сразу сник, не получив поддержки товарищей, сказал всем «до свидания» и пошел в комнату, где спал прошлую ночь с Чеботаренко, который, наверное, уже лежал в своей кровати на гражданке.А утром Зыкова уже не было на объекте 1932, зато во время завтрака завыл многочисленными децибелами сигнал тревоги, который заставил всех сорваться со своих мест и бежать за Василием Кузьмичем.То, что они увидели во дворе, где находились клетки с животными, повергло всех в тяжелый шок. Было такое ощущение, что в зверинце побывал десяток живодеров. Все животные были перебиты с особой жестокостью. Овчаркам посносили головы топором, который валялся здесь же, под ногами, окровавленный. Таксам просто свернули шеи, они лежали в лужах крови, словно спали.— А-а-а! — простонал Жбан, закрыв лицо руками.А у Слизкина даже стона не получалось, когда он глядел на гиену, череп которой был сплющен сучковатым поленом. Вырванный глаз, зарывшийся в опилки, казалось, смотрел укоризненно, с немым вопросом: «Зачем вы меня сюда из Африки притащили»?Лисица пропала из клетки вовсе, а красавица рысь лежала на спине, словно женщина, закусив краешек языка, с неживыми стеклянными глазами. Лишь только коза осталась в этом мире и истошно блеяла, расстроенная кровавыми пятнами на своих снежных боках.Лицо Василия Кузьмича было белее самого белого мрамора, когда он трогал кончиками пальцев расколотые черепашьи панцири.Все хотели было бежать в соседний двор, но капитан приказал возвращаться, пошел сам, в сопровождении двух прапоров.Через полчаса вернулся, с пустыми глазами и поникшими плечами.— Всех? — спросил Мозгин.Василий Кузьмич кивнул.— И пони?!. — не удержался Слизкин.— Всем отдыхать до завтра! — приказал капитан.Мужики до вечера просидели в столовой, обсуждая произошедшую бойню.— Ну, Зыков!.. — выдавил Жбан. — Сука! Передавил моих, как кутят!— Я бы его, — признался Мозгин. — Я бы его в отхожее место отправил жить. Китайцы так делали. Ноги, руки отрубали, слуха лишали, глаза выкалывали, оставляли только обоняние. Потом выхаживали обрубочек и помещали жить в сортир. Никаких контактов с внешним миром, только путем обоняния. Дыши, сколько хочешь!Все представили себе такое наказание, а впечатлительного Андрюшку чуть не стошнило.К ужину привезли Зыкова.У него заплыл синяком правый глаз, а губы разрослись до негритянских и кровоточили.— За что, ребята? — просипел он, показанный товарищам лишь на минуту.Ответа не получил, его утащили неизвестно куда.— А все зависть человеческая, — поставил диагноз Жбан.Все были согласны и надеялись, что с Зыковым произведут процедуры, описанные сообществу Мозгиным.В эту ночь засыпали особенно тяжело и мучились до рассвета кошмарами. А потом провыла слишком ранняя сирена, и мужики потянулись к выходу.Оказалось совсем рано. Земля еще не отпустила предрассветного тумана, трава была мокрой, а на деревянном чурбане сидел живодер Зыков и, обхватив голову руками, плакал.Слизкин подумал, что Зыкова сейчас расстреляют перед всеми, лишат жизни, отчего его неокрепшее сердце дрогнуло.Здесь же, в компании прапоров, находился и Стеклов. Он улыбался как-то странно, и Андрюшка подумал, что его простили и не отчислили. Может быть, он станет расстреливать Зыкова.Из тумана шагнул на всеобщее обозрение Василий Кузьмич и быстрым шагом подошел к плачущему Зыкову. Он присел перед ним на колени, взял за плечи и проговорил:— Прости! Прости, если можешь!Никто не понимал, что происходит, лишь Зыков теперь рыдал в голос.Капитан поднялся и оборотился к подчиненным:— Стеклов это.Шоковое известие для всех. Смотрели на улыбающуюся сволочь и думали, что через него мог невинный человек погибнуть.— Расстрелять! — высказался Жбан, переполненный, как пивная бочка пивом, эмоциями.— Я тебе расстреляю! — прикрикнул Василий Кузьмич. — В партизанском отряде, что ли?— Ну, бля, уроды! — с похабной улыбочкой выругался Стеклов. — Козлы вонючие! Я вам козу специально оставил, чтобы вы плодились и размножались!— Слизкин! — позвал капитан.— Я!— Хочешь ударить?— Нет, — не раздумывая, ответил Андрюшка. — Я не за самосуд!— Не бойся, парень! Мы его подержим!— Давай, Дрюча! — умолял Жбан.— Сказал — нет!— Можно, я? — вызвался Мозгин.— Увести! — скомандовал капитан.Прапорщики тотчас уволокли Стеклова в туман, а Василий Кузьмич вновь подошел к Зыкову. Тот уже не плакал, сидел камнем на пеньке.— Прости… — Потом обратился к мужикам: — Всем спать! — и тоже шагнул в туман.А мужики не расходились, собирались с духом. Все прошли мимо Зыкова, каждый похлопал несчастливца по плечу и произнес свое «прости».Конечно, Зыкова отправили на гражданку, по причине сломанной психики. Что стало со Стекловым, народ так и не узнал. Василий Кузьмич молчал и на приставания только морщился.После этого случая мужики были разобщены и посещали лишь теоретические занятия по подрывному делу. Сидели по шесть-восемь часов, прожевывая лекции о всевозможных взрывчатых веществах, о закладках и промышленных минах, о самодельщине и много еще о чем. Все это хозяйство показывали на экране со слайдоскопа, чтобы в мозгах отпечатывалось. После занятий ели, а потом чистили и скоблили от крови клетки. И так почти целый месяц.— Зачем столько чистим? — поинтересовался Жбан. — Уже десять слоев сняли!— Новых животных скоро завезут, — объяснил Василий Кузьмич. — Чтобы запаха крови не чувствовали.— А как скоро? — спросил Андрюшка.— Скоро. Вы, Слизким, зайдите сегодня ко мне в тринадцать ноль-ноль.— Есть.— Да, — вспомнил капитан. — В субботу присяга…Настроение у мужиков заметно улучшилось от сообщения про новых животных, а присягу уже проходили, не внове!В тринадцать ноль-ноль Слизкин прибыл к капитану. Хотел было сесть на табурет…— Не здесь будем разговаривать! — упредил Василий Кузьмич. — Следуй за мной.Они вышли из административного здания и в сопровождении прапоров углубились в лес. Шли минут тридцать, пока не открылась поляна, где стоял одноэтажный дом без окон, окруженный высоким забором с колючей проволокой кольцами, защищенный четырьмя вышками с пулеметчиками.Затрещала рация, в которую Василий Кузьмич проговорил пароль: «Я — Каин». Услышал в ответ: «Я твой брат — Авель», — и пулеметчики расслабились.Открылись металлические ворота. Маленькую группу прибывших встретила женщина лет двадцати восьми, с немодной белой косой, одетая в медицинский халат.— Здрасте, Василий Кузьмич! — поздоровалась.— Привет, Женечка! — тепло улыбнулся капитан. — Принимай пополнение!— Какое же это пополнение? — развела Женечка руками.Слизкин хотел было обидеться за то, что его с ходу лажают, но женщина пояснила:— Он же единственный здесь штатский.— В субботу присягнет! Зато специалист высокой квалификации!— Такой молодой? Генетик?— Контактер, — пояснил капитан.— А-а, — потеряла интерес Женечка. — Ну, пойдемте обедать.Ели борщ и картошку с грибами. После Василий Кузьмич повел Андрюшку осматривать место дислокации. Сопровождала их Женечка, и Слизкин был рад, что прапора остались в столовой наедаться впрок.Первая комната, в которую они попали, мучила глаза ярким светом, и было в ней жарко от тепловых нагревателей.Андрюшка увидел большой аквариум по центру, а в нем сотни белых мышек копошились.— Удавам, что ли, на прокорм разводите? — поинтересовался парень.— Не торопись!В следующей комнате, в отгороженном прозрачным пластиком углу, шныряли такие же белые, как и мыши, лабораторные крысы. К головам многих были прикреплены какие-то провода, или антенки.— Хочешь фокус? — спросила Женечка, видя, что Андрюшку грызуны не впечатлили вовсе.Слизкин пожал плечами, мол, не я здесь хозяин, делайте, что хотите.Женщина достала из кармана маленький пульт, похожий на те, которыми автомобили открывают, нажала на кнопочку, раздалась негромкая музыка, а крыски вдруг, словно солдаты, повернулись в одну сторону и почти шаг в шаг пошли на север.— Здорово? — поинтересовалась Женечка.— Ничего, — ответил Андрюшка.Она нажала на другую кнопочку. Крысы словно по команде развернулись и потопали на юг.— Ну? — посмотрела на парня Женечка.— Наверное, слабые токи на участки мозга воздействуют. Вот и весь фокус.— Гляди, какой умный!— А я что тебе говорил, — заулыбался довольный Василий Кузьмич. — Парень что надо! Главное показывай!В третьей комнате освещение было, наоборот, тусклым. Но то, что увидел Андрюшка, привело его существо в полный восторг. Две огромных крысы черной масти, одна почти метр в длину, другая сантиметров восемьдесят, но с толстым брюхом, стояли посреди комнаты, обитой листовым железом, и грызли какие-то бруски. Стоял металлический скрежет, как если бы кто-то мучил напильником тонкий дюралевый лист.Крысы коротко поглядели на вошедших почти человечьими глазами с длинными ресницами и продолжили свое дело.— Знаешь, что они грызут? — в восторге тряхнул Андрюшку за руку Василий Кузьмич. — Знаешь? Это — титановые бруски! Металл такой есть наикрепчайший, слыхал?Слизкин был потрясен. Хрен с ним, с металлом! Он был потрясен могуществом природы, которая способна фантазировать так высоко и тонко.— Я буду с ними работать?! — спросил он, затаив дыхание.— Будешь, будешь! — уверил капитан. — Но только под контролем Женечки!Полночи Слизкин не спал, все грезил о контакте с выдающимися грызунами, а потом пришла Женечка и сделала его мужчиной.Андрюшка не понимал, что с ним происходит, лежал на спине, открыв рот в безмолвном крике, чувствуя, как его плоть находится в чужой плоти, как прыгает перед глазами, то вверх, то вниз, аккуратный пупок, похожий на поплавок, как крепкие зубы кусают его за худосочные плечи и хлещет, хлещет по щекам коса.«Распутная девка, — мелькало в мозгу. — В распутстве, что ли, счастье?..»Наконец, Женечка угомонилась, прокричав напоследок напуганной курицей. Слизкин лишь скромно и коротко простонал.— Большой, — похвалила девушка.— Да, — поддержал Андрюшка. — Выдающийся самец этот крыс!Она засмеялась и сунула руку в неприличное место, отчего у Слизкина ягодицы напряглись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30