Нет. Это был ветер, в порывах которого чувствовался едва заметный сладковатый аромат разложения и соленый привкус рождения новой жизни. Священная тишина кладбища и захлебывающийся крик младенца. Пустота выжженной атомным взрывом земли и величавое молчание древнего леса.
И холод, тоскливый, вечный, жаркий.
Жизнь и смерть. Ту.
Я вскинула руку, защищая глаза от ледяного удара ветра, но еще успела увидеть, как фигура смазалась в облаке окутавшего ее черного света. Потом, коротким острым усилием изменив зрачки так, чтобы те менее болезненно реагировали на контрастность, вновь впилась взглядом в стремительный, отбивающий рваный ритм танец.
Рядом послышалось ошеломленное шипение — темный, Смотрящий-в-Глубину, впился взглядом в танцующую эльфийку. Да, он был в некотором роде Видящим Истину, но, похоже, только сейчас начал наконец понимать, с кем связался. И судя по тому, что сен-образ над уважительно опущенными ушами был наполнен восхищением, а не страхом, понимать отнюдь не до конца.
Магия. Она творила магию — это пока что было единственным, что не подлежало сомнению. Что-то дикое, древнее, что-то не вписывающееся в рамки и ограничения, к которым я привыкла с детства, даже не зная толком об их существовании. Что-то... Это что-то охватило нас всех.
Она изменяла себя, переводя в новое состояние, и это было почти похоже на танец вене. Она впитывала окружающую тишину, буквально заполняя себя знанием о странных и далеких местах, и это скорее походило на технику ясновидящих. Она открывала (создавала?) иной мир, что попахивало уже драконьей магией.
Но все это было не то. Не то.
* * *
Найдем ли мы путь, живые,
туда, где она сейчас?..
Но к нам она путь отыщет
и, мертвая, встретит нас.

* * *
В какой-то момент я поняла, что Тэмино тор Эошаан мертва. Кажется. Или нет? В саду ее уже не было (или все-таки была?), и я вдруг отчетливо осознала, что она где-то за гранью, в одной из странных реальностей, которые люди создают для своих умерших. Та сторона, Серые Пределы, Последние Берега — имен много. Я только знала, что это очень, очень далеко.
А потом она вновь появилась, чуть посеребренная белоснежной изморозью, и пляска ее приобрела торжествующий и зовущий оттенок. Реальность Сада дрогнула, затуманилась, повинуясь движению обнаженных ножек. Мое сердце трепыхнулось где-то около горла, да так там и осталось — я поняла. Она тащила за собой частичку тех, призрачных миров. А потом несколько ленточек, трепетавших на ветру, зазмеились, удлинились. Замерцали в звенящем от напряжения воздухе — и... превратились в дюжину высоких, мускулистых оливулцев в костюмах старинного покроя.
Тэмино тор Эошаан остановилась, переводя дыхание и критически оглядывая то, что у нее получилось. Танец закончился.
Сен-образы взвились в воздух: восхищение мастерством, технические комментарии, какие-то замечания по поводу «наложения полей»... Через минуту свита Тэмино уже была вовлечена в оживленную дискуссию, из которой я поняла лишь то, что все пошло совсем не так, как они предполагали, и ребята не совсем уверены, что им делать с какой-то «духовной эластичностью»...
Среди начинающей приходить в себя оливулской толпы послышались изумленные вздохи и ахи. Истерик, правда, не было. В конце концов, эти люди не первый год жили под крылом у эль-ин и успели насмотреться всякого. Удивить современного гражданина Империи очередной выходкой «сумасшедших эльфов» практически невозможно.
Я посмотрела на недоуменно оглядывающихся «воскрешенных», удивительно спокойных после произошедшего с ними. Скорчила рожу в объектив одной из парящих вокруг мобильных голокамер службы новостей. И сокрушенно вздохнула. Угадайте, кому предстоит разбираться с социальными, политическими и экономическими последствиями этого «эксперимента»?
Используя локти и ледяные многоцветные взгляды, протолкалась к Тэмино и больно дернула увлекшуюся философским спором эльфийку за прядь волос, привлекая к себе внимание.
— Мать тор Эошаан, что вы планируете делать с этими людьми? — Кивок ушами в сторону остолбенело пялящихся на нас «воскрешенных».
Леди-некромант раздраженно посмотрела на меня, на них и снова вернулась к своему спору. Оставив в воздухе мерцать сен-образ, объясняющий, что ее интересуют мертвые и их трансформации, а не живые. И что, если мне мешает экспериментальный материал, я могу от него избавиться, не опасаясь, что это как-то нарушит ее, Тэмино тор Эошаан, исследование.
Я на секунду прикрыла глаза веками, боясь, что они вновь начнут расцвечивать окружающее многоцветным сиянием гнева. Спокойней. Спокойней, девочка. Сама ведь знаешь своих подданных. Ничего помимо собственных целей и собственных ценностей для Матери Обрекающих не существует. Смешно надеяться, что она задумается над политическими последствиями своего... «исследования». Еще смешнее надеяться, что она сопоставит собственные действия с нормами человеческой морали.
Ну, а ожидать от некроманта почтения к жизни и всему живому — это вообще нонсенс. Для этого придуманы Хранительницы и прочие козлы отпущения.
Оставив Тэмино шипеть на так же яростно шипящего в ответ Раниэля-Атеро, я решительно направилась к начинающим приходить в себя «воскрешенным». Все они были молоды, фактически едва вышли из подросткового возраста, что наводило на мысль: кое-кто не только отхватил вторую жизнь, но разжился и второй молодостью в придачу. Судя по одежде, все были мертвы как минимум лет двести, а кое-кто так и не меньше пятисот. Это у них такие потомки памятливые оказались или Тэмино осчастливила нас дюжиной исторических личностей?
Ребята (и четыре девушки) уставились на меня, как на ярмарочное чудо. Ну да вряд ли им когда-либо раньше приходилось видеть эль-ин. Тем более такое клыкастое, золотисто-многоцветное диво, какое представляла их собственная Императрица.
Оо-ооох! Бедняг ждет столько сюрпризов! И если тот носатый верзила сбоку действительно оживший Грифон Элэры, то лучше мне быть подальше, когда они об этих сюрпризах узнают.
Я воинственно уставила кулачки в бока и сердито посмотрела на стушевавшуюся компанию.
— Ну, ладно. Общий койне все понимают? — Койне был официальным языком Эйхаррона и основным языком Ойкумены. Арры прилагали серьезные усилия к тому, чтобы сохранять единообразие хотя бы основной лексики и грамматики во всех подвластных им измерениях и временах, так что, по теории, эти найденыши тоже должны были меня понимать.
Они осторожно кивнули. Грифон...
Так и знала! Только легендарных принцев-героев древности мне не хватало для полного счастья! Тэмино, ты за это заплатишь!
...вышел вперед и гордо вскинул внушительных очертаний подбородок.
— С языком благородных арров знакомы все сыны и дочери Оливула. А теперь не будете ли столь добры сказать, с кем мы имеем дело?..
Судя по тону, ни одно существо, столь откровенно не соответствующее оливулским стандартам совершенства, просто не могло быть достойно ничего, кроме высокомерной жалости. Сто-олько сюрпризов!
— Антея тор Дернул-Шеррн, — лаконично представилась я. Благоразумно оставив честь поведать об остальных своих титулах кому-нибудь другому. — Вы знаете, что с вами произошло, или надо объяснять?
Пауза. Ребята переглянулись. И было в их взглядах... что-то... В общем, взгляды у них были, как у людей, помнящих свою жизнь, и смерть, и то, что было после смерти, и вдруг обнаруживших себя в Саду Камней, в окружении толпы держащихся на почтительном расстоянии соотечественников, рядом со златокрылым чучелом, нахально качающим права перед самым их носом.
В целом, учитывая ситуацию, держались они просто великолепно. Точно выдающиеся исторические личности. Вот везет так везет.
— Мы были бы благодарны, если бы нам рассказали, что все-таки случилось, — осторожно, даже настороженно попросил (или потребовал) Грифон. Причем взгляд его был направлен куда-то ко мне за спину. Оглянулась: за моим плечом возвышался Ворон.
— Вы все были мертвы, — с места в карьер начала я объяснения, — и случайно воскрешены. Действительно, случайно кое-что пошло не так, и... Эксперимент не то чтобы совсем не удался... Мы, конечно, извиняемся, что так беспардонно потревожили чужое посмертие, но, кажется, никто из вас еще не перешел в следующую реинкарнацию, и непоправимый вред нанесен не был. Полагаю... ну, желающие могут остаться жить.
Ворон чуть прищурился, глядя на Грифона, затем глаза его удивленно расширились. И оливулец попытался из-за моей спины послать воскрешенному герою какую-то острую предупреждающую мысль.
— Ди-094-Джейсин, если у вас есть что сказать, говорите громче. Не все здесь обладают такими способностями к психовосприятию, как я или принц Грифон.
— Я... Прошу прощения. Продолжайте.
Остальные зашевелились. На их глазах происходило нечто странное: представитель одного из «золотых родов» Оливула резко тормознул перед каким-то странным чучелом. Разумеется, все остальное назвать нормальным тоже было сложно.
Воскрешение из мертвых — это одно. А нарушение устоявшихся социальных порядков — это совсем другое... Я решила продолжить свою речь.
— Если кто-либо из вас не желает этой насильно данной вам жизни... Если кто-то желает вернуться... прошу вас сказать об этом сейчас.
Минутная тишина. Затем одна из женщин, до этого державшаяся в стороне, подалась вперед.
— Я хочу вернуться.
Голос был тих, но тверд. И глаза... Такие глаза я знала. Пустые, ясные, сосредоточенные. Глаза существа, умершего под пытками, но не предавшего тех, кого поклялась защищать. Глаза святой. Глаза эль-ин. Этой девочке действительно нечего было делать среди живых.
— Хорошо. Еще?
Вперед вышел невысокий (по оливулским меркам разумеется) юноша с горько, совсем не по-детски сжатыми губами.
— Вы могли бы... воскресить... еще... одного человека?
— Нет.
— Но он...
— Исключено, — это слово я продублировала ну очень отрицательным сен-образом, буквально впечатывая его в их мозги, заставляя почти корчиться от боли. — Есть законы, которые не преступаются... по крайней мере осознанно.
Он сжал губы, гневно и горько. Затем на лице мелькнула полная, всепоглощающая пустота. И это мне тоже было знакомо.
— В таком случае я не останусь. — И это не было угрозой.
Парень просто констатировал факт.
— Хорошо. Еще?
Молчание. Ропот толпы. Кажется, до тех, кто за оградой, только сейчас начало доходить, что происходит что-то серьезное. Ворон, раньше остальных сообразивший, насколько серьезное, подался вперед.
— Нет! Стойте! Вы не понимаете! Она действительно...
Я резко взмахнула ухом, и — о, дрессировка темных! — оливулец мгновенно замолчал, переводя тоскливый взгляд с одного лица на другое.
Грифон, кажется, тоже почуял что-то не то.
— Подождите-ка...
— Еще?
Молчание.
— Ну что же...
Клык.
Северд-ин материализовался у моей руки, будто он всегда там был — зловещая фигура, закутанная в черное. Вздох ужаса, все, даже пожелавшие смерти, подались назад. У Безликих тоже была определенная... репутация.
А в следующий момент он сорвался с места, размазавшись в воздухе черной молнией. Две головы, аккуратно, мгновенно и безболезненно отрубленные от тел, покатились по гравию Сада Камней. Безликие воины не были палачами, но они признавали «несравненное право».
Крики ужаса.
— Спасибо, Клык, — я говорила в пустоту. Северд-ин уже растворился в той несуществующей дали, где он предпочитал пребывать большую часть времени. Конечно, следовало бы выполнять свои решения самой, но не перед жадными объективами телекамер. Ауте свидетель, я не понимала, почему общественное мнение делало такое огромное различие между приказом и самим действием. Но анализ показывал, что вид Императрицы, самолично перерезающей глотки подданным, оливулцев бы не вдохновил ни на что хорошее.
Грифон уставился на меня расширенными, но далеко не испуганными глазами. Похоже, он понял, что где-то допустил ошибку в суждениях, и теперь методично корректировал первоначальную оценку. Остальные... ну, «воскрешенные» были сравнительно спокойны. Эти уже никогда не смогут бояться смерти, их отношение к самому вопросу было теперь скорее эль-инским, нежели человеческим. А вот толпа за спиной бесновалась, сдерживаемая лишь обнаженными клыками воинов из Хранящих.
— Зачем? — тихо, с настоящей болью спросил Ворон. — Вы ведь не так и... жестоки.
— Жестока? — Я посмотрела на него с искренним недоумением. — Я только что дала этим двум то, в чем долго было отказано мне самой.
Он сокрушенно покачал головой. Почти как Аррек — глухая стена непонимания... и жалости. Только вот у Аррека эти чувства сопровождались искренней, на грани боли, любовью, а в глазах оливулца читалось лишь отвращение: «Раздавить бы это высокомерное насекомое...»
Ну и Ауте с ним. С ними обоими. А у меня сейчас назревают проблемы более насущные.
Сделала одной из видеокамер, парящих поблизости и передающих все происходящее в прямой эфир, знак приблизиться. И свирепо улыбнулась в объектив, позволив клыкам хищно блеснуть из-под золотистых губ.
— Антея тор Дернул-Шеррн, официальное обращение. Подданные Империи, гости, шпионы, а также все те, кто по той или иной причине будет смотреть запись этого цирка. Уверена, у всех вас уже появились мысли по поводу если не продления собственной жизни, то хотя бы возможности вернуть кого-то из близких. Этого не будет. Это невозможно. Это даже не обсуждается. Для тех отчаявшихся, кто все-таки захочет попытаться прийти с такой просьбой: подумайте. Подобная попытка означает необходимость доверия. Запредельного, полного, абсолютного доверия к некроманту, который получает над воскрешаемым запредельную, полную, абсолютную власть. Власть над плотью, власть над разумом, над волей, над душой. Этим людям, — я склонила голову в сторону притихших ребят, — повезло. Небывало повезло. Они были зацеплены случайно и не были нам нужны. Потому их просто проигнорировали. Отпустили.
Я понизила тон, как это делал Аррек, когда пытался изобразить искренность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57