– Интересно, что бы сказал Островский, узнав, что его делегируют в международный суд? А ведь и делегировали бы, как видевшего своими глазами весь быт этого пиратского сообщества. Чтобы зерна от плевел помогал отделять. Его, военного разведчика, специалиста по техническому шпионажу – да в международный суд, на растерзание газетчикам и адвокатам!
Узнавать, что сказал бы тот или иной знакомый тебе человек в какой-то конкретной ситуации, – это ли не суть стилевидения? Стиль Островского в моей памяти сохранился полноценно и с очень высоким качеством. Неудивительно, ведь я видел его не только в размеренной обстановке, но и в бою, где человек или раскрывается полностью или погибает.
Вот если бы Алексей сейчас сидел напротив, живой, только что вместе с нами отстоявший на нижней палубе и собственными глазами видевший, как погибла субмарина, на которой ему довелось плавать… Он бы узнал спасательный отсек с первых же секунд и даже смог бы рассказать нам, кто в этом отсеке находится, в какой обстановке и сколько они там могут просидеть без посторонней помощи…
А еще Островский сказал бы, что для Теслы, пирата, не обращавшего внимания на международные соглашения и джентльменские правила, белый флаг не характерен. Тесла поднимался бы с голой мачтой или даже подняв свой собственный флаг, поскольку судьба спасательного модуля для него вполне очевидна, как очевидно, что никакого суда не будет. Тем более международного, о котором мы только что трепались с Дмитрием.
Ледянников почувствовал резкое изменение моего состояния, тень, пробежавшую по Намерению, итоговое ощущение неотвратимой катастрофы.
– Что… – начал было он, но я не стал тратить зря секунды драгоценного времени и вместо объяснений бросил короткую фразу:
– К Чеснокову, срочно!
На капитанском мостике кипела работа. Победа победой, а распоряжения с «Бирона» все продолжали поступать. Когда мы, преодолев сопротивление молодого офицера, прорвались к Ростиславу, тот уже обо всем догадался сам.
– Наши дела откровенно плохи, – подтвердил Чесноков, надиктовав очередное сообщение на «Бирон» в акустическую трубку. К счастью, попадание снаряда не повредило связь капитанского мостика с семафорной мачтой, а то пришлось бы связистам бегать туда-сюда с бумажками. – В ответ на попытку Костровицкого спустить шлюпки и подобрать спасшихся пиратов мы получили ряд довольно резких сообщений, общий смысл которых сводится к тому, что англичане с японцами больше не верят в дружественность наших намерений.
Капитан специально сделал паузу, чтобы не только мы, но и все вокруг смогли понять, что Комиссия как международное объединение отныне существует только де-юре.
– Нас обвиняют в попытке захватить объект, несущий ценнейшую техническую информацию. Ни Япония, ни Британская империя не могут позволить, чтобы Россия получила доступ к техническим достижениям, позволяющим строить подобные субмарины. О том, чтобы организовать совместный доступ к объекту, и речи не идет. Японцы сразу же вспомнили о войне против Англии, британцы – что их дирижаблей уцелело больше, чем японских или наших, а мы поставлены в тупик. Отдавать Теслу ни одной иностранной державе мы не вправе, а уничтожить его – чтобы эти проклятые секреты не достались никому – не позволяет белая тряпка на его мачте. Публичного нарушения международных законов, касающихся белого флага, нам не простит весь мир.
Дежурный связист, стоявший по правую руку от Чеснокова, сделал знак, что пришло очередное сообщение.
– Капитан, из Сан-Франциско вышел японский флот под командованием Куриты. Они держат курс сюда. Часа через два будут на месте. На «Бироне» утверждают, что англичане тоже зафиксировали отплытие флота.
Что сулит прибытие японского флота дирижаблям, разбросавшим весь запас бомб, понимали все. Дмитрий рассказывал мне, что несколько месяцев назад, когда он впервые столкнулся с деятельностью Теслы, Курита уже пытался подвести лишенные бомб британские дирижабли под беспощадный огонь двух броненосцев.
Воистину, странная штука эта история – минимум фантазии, максимум аллюзий.
– Теперь я понимаю, для чего англичане послали сюда Ястребиную Гвардию, – пробормотал первый помощник капитана. – В расчете на быстрый захват и стремительное отступление. Не удивлюсь, если Риковер со своими дирижаблями сейчас курсирует тоже где-то неподалеку.
Я повернул голову и задумчиво посмотрел через пуленепробиваемое стекло.
Теперь посреди пятна покачивался на волнах небольшой плотик с ярко-оранжевой полусферой. Если бы не мачта с белым флагом, один-единственный залп, да что там, пара пулеметных очередей разрешили бы массу проблем, предотвратили бы вооруженный конфликт.
– Черт побери! – выругался кто-то из офицеров. – Ближайшие наши соединения – в Анкоридже, а это добрые сутки пути…
Очевидно, мысли о применении оружия для разрешения создавшегося противоречия посещали не только меня. Ростислав окинул своих подчиненных быстрым оценивающим взглядом, после чего продемонстрировал настоящий капитанский голос:
– Да как вы не понимаете, господа?! Про Анкоридж вспомнили… Ведь это же возможное начало войны!
В его словах имелся смысл. Новость о победе над Теслой уже достигла Сан-Франциско, а значит, российского посольства, английской разведки и японского протектора. Если начнется перестрелка и будут человеческие жертвы, засекретить этот факт, скрыть его от общественности, как скрываются в России случаи нападения на дальневосточные пограничные участки, не удастся. Идеальный предлог для войны или, по меньшей мере, для ухудшения всех дипломатических отношений между тремя империями.
Тесла даже после уничтожения субмарины представлял угрозу для мира в этом регионе. Как бы ни завершилось дело, Калифорния может восставать, заявлять о независимости и международном признании в обмен на поддержку в грядущей войне и доступ к ее гелиевым месторождениям, ценность которых во время войны резко возрастет.
Тут я подумал еще немного и понял, что Калифорния восстанет обязательно, не таков Мэтт Кинг, чтобы упустить столь удобный случай.
Итого, мы получаем не только удобный предлог для войны, но еще и серьезный повод. Взять под опеку свежеиспеченную республику – заманчивая цель для англичан. Они и до этого топтались на орегонской границе, сдерживаемые китайскими армиями. Без поддержки же Японской империи Калифорнийской республике не устоять. Но если в британо-японскую войну вмешается Россия, у республики появляется пространство для дипломатических маневров и шансы на выживание.
Дирижабли, только что воевавшие против общего врага, поспешно перестраивались в воздухе. Англичане собирались на севере от спасательного отсека, японцы предпочли расположиться на юго-востоке, поближе к протекторату, до которого всего полтора-два часа полета. Русским достался сегмент на юго-западе, там уже занял позицию бывший флагман объединенного флота, тяжелый дирижабль «Бирон», туда же неторопливо приближался наш «Дежнев».
Скоро к этому месту подойдет Курита, и начнется война. Или Ястребиная Гвардия, пользуясь численным преимуществом британских вооруженных сил, захватит Теслу в плен. Но тогда все равно начнется война. Даже если Костровицкий секретным кодом передаст на российские корабли приказ напасть на японцев и британцев, войны не избежать. Да, за счет того, что у нас тяжелые дирижабли с большим количеством пулеметов, мы можем отвоевать Теслу как у японцев, до подхода военно-морских сил самых слабых противников, так и у британцев, «эринии» которых вряд ли смогут на равных противостоять «Бирону» и «Дежневу». Но зачем бросаться в атаку, если не считаешь, что война неизбежна?
– Что так, что иначе – война, – высказал результаты размышлений капитан Чесноков. – Рано или поздно у кого-нибудь не выдержат нервы, и начнется бойня. Все против всех. Или кто-то убедит себя, что единственный способ победить в предстоящей войне – захватить Теслу. Господа офицеры, прошу всех занять свои места и приготовиться к бою. Я не знаю, кто и каким образом его начнет, но вступать в него неподготовленным не намерен.
Он уже смирился, подумалось мне. Стиль и Намерения Чеснокова выдавали в нем борьбу между боязнью спровоцировать войну и ответственностью за экипаж, за судьбу и честь Российской империи. Но мне, стилевидцу и «психу», был уже известен исход этого внутреннего конфликта.
Иллюзий относительно шансов выжить я не питал. Боевые платформы традиционно славились высоким процентом потерь, а если вспомнить о наклонной палубе на нижней платформе и предстоящем сражении не на жизнь, а на смерть, можно было смело записываться в смертники. Как там в Японии называют психотехников, атакующих врага всеми силами и не жалеющих ни капли жизненной энергии на завтрашний день? Божественный ветер? Да, именно так – камикадзе.
Я шел размеренным шагом по узким техническим коридорам и мысленно приводил душу в порядок. В мире оставалось так много несделанного. Не поставлена свеча в Никольском соборе, не написано письмо сэнсэю, да и родителям Сугимото, помимо краткого сообщения о смерти их сына, тоже ничего еще не отправил.
Как-то так получилось, что большая часть всех незавершенных дел касалась эпистолярного жанра. Словно ангел-хранитель соглашался нарушить законы мироздания и один разок поработать почтальоном – только сядь и напиши все, что хотел. Такие мысли, разумеется, напомнили о письме от сэнсэя. Том самом, совершенно секретном.
По этой части технических коридоров, кроме меня, никто не передвигался. Ремонтники уже наладили механизм автоматической смены поврежденных камер, проверили манометры и удалились в другую часть дирижабля. Авиаторы, чье место согласно штатному расписанию было на нижней боевой платформе, спустились, едва получили приказ, то есть намного раньше.
Я вытащил конверт и, приладив переносной фонарь на один из вбитых через равные расстояния крюков, рассмотрел бледно-синий штамп. Обратный адрес письма утверждал, что его отправителем является Поликарп Матвеевич Архипов, однако руки сэнсэя никогда не прикасались к этому конверту. Загадки военной разведки? Я отчего-то вспомнил, что Дмитрию тоже пришло письмо, только от Несвицкого. Да ладно, времени мало – присоединим эту тайну к числу тех, разгадать которые так и не успею.
Внутри конверта обнаружился сложенный вдвое лист слегка пожелтевшей бумаги. Почерк был до того беглым и незнакомым, что я с трудом разбирал отдельные слова.
«Николай!
Обойдусь без вступлений, приберегу их на следующее письмо, поскольку та разновидность связи, к которой пришлось прибегнуть, отнимает много энергии.
Сейчас ты находишься на борту «Дежнева», эту и прочие детали мы выяснили при помощи футуроскопии. Верь им.
Источником страшной опасности является плот, ставший объектом интересов всего вашего флота.
Даже нам неведомо, что произойдет после того, как он взорвется. Мы знаем только то, что взрыв будет подобен Апокалипсису. Все дирижабли сгорят и оплавятся в доли секунды. Морские корабли, если успеют подойти, тоже обречены. Вы все и мы все обречены, если этот взрыв состоится. Отчего-то все думают, что на плоту находятся люди, – и это ваша главная ошибка.
Извини за сумбур, письмо надиктовывается в страшной спешке, первоначальный вариант на трех листах отвергли Ксения с Ворониным. Говорят, детальное знание будущего опаснее, чем прямое описание без деталей.
Предотврати взрыв или хотя бы сделай так, чтобы почти никто не погиб. И, ради бога, постарайся при этом не спровоцировать какую-нибудь войну. Насчет войны – это не шутка, а прямое указание. Ксения видела, возможности выполнить поручение у тебя есть. Не теряй времени, оно дороже всего на свете. И обязательно напиши, что это было, – а то футуроскописты только бледнеют и почти ничего не рассказывают.
Удачи, Николай! Мы за тебя молимся».
Теперь уже я узнавал Стиль сэнсэя, слегка искаженный сильным волнением и присутствием посторонних. Только вот склонный к театральности Поликарп Матвеевич ни за что не стал бы отправлять на противоположный край планеты такое невнятное письмо. Разве что если опасность оказалась велика и не было времени на раздумье.
«Отчего-то все думают, что на плоту находятся люди…»
Я перечитал письмо и внезапно понял, что от меня требуется. В одиночку такими делами пусть Космический Счастливчик занимается. А я не супергерой с развевающимся на психотехническом ветру плащом, всего лишь подмастерье. Как бы ни говорил Дмитрий, что Архипов выпускает человека только после того, как тот обретает силы сдать экзамен на мастера. Но зато этот подмастерье понимает, его роль не единственная, рядом с ним есть другие люди, способные на большее. Может быть, в этом и заключается великая сила подмастерья.
А вдруг я не успею, вдруг письмо прибыло слишком поздно, как то, что настигло меня в Перми? Мысль о том, что изменить уже ничего не получится, подстегнула мои нервы. Я сдернул с крюка фонарь и побежал по гулким темным коридорам туда, откуда только что пришел. Мне срочно требовалось поговорить с Ростиславом Чесноковым. Если только не поздно…
Дежурный офицер попытался не пустить меня на мостик, пришлось задержаться, показать ему конверт и штамп на нем. Пока добивался права пройти, восстановил дыхание, что тоже положительный момент – мне предстояло выглядеть убедительным.
– Футуроскопия… – пробормотал капитан, внимательно изучив текст письма.
Я и не думал, что убедить его будет так легко, но Ростислав, похоже, только и ждал подсказки со стороны.
– Взрыв и отсутствие людей на плоту, – процитировал он, словно ощущая послевкусие слов. – Вот это уже похоже на настоящий пиратский стиль. А то я голову сломал, пытаясь сообразить, отчего им так хочется в плен. С их-то техническими возможностями проторчать пару часов под водой, не подавая никаких признаков жизни, можно было бы и в такой оранжевой штуковине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55