- И много их бывает на ваших тусовках? - хмыкнула я.
- Ни одного... - вздохнул сын. - А ну их!.. Ты самая прекрасная женщина на свете!..
- Ты не должен так говорить! - нахмурилась я. - Твоя Прекрасная Дама еще впереди. Ты должен искать ее!
- Я никому ничего не должен, мама! - мотнул головой сын. - По крайней мере, в этом плане. Но конечно же. Буду искать, ибо так запрограммирован... Благо у меня есть с кем сравнивать...
- Прекрасная Дама похожа только на себя, - заметила я. - Тем она и прекрасна.
- А может, она прекрасна тем, что соединяет в себе все, что мы когда-то любили и любим? - серьезно посмотрел на меня сын.
- Вам, мужчинам, видней, - улыбнулась я. -У каждого своя Прекрасная Дама, потому, что он ищет в ней необходимое только ему... Да вот беда Прекрасные Дамы по совместительству еще и женщины, то есть, живые существа, тоже кого-то или чего-то ищущие. И им, может быть, даже унизительно быть сравниваемыми с кем-то. Хоть с самим Идеалом...
- Учту, мама, - улыбнулся сын. - Только ты все равно лучше всех.
- А не подарит ли Прекрасная Дама танец и рабу своему? - возник вдруг мой властелин.
- С превеликой радостью, - поднялась я.
- Подождите, - остановил нас сын. - Это не совсем та музыка...Давайте, я сыграю вашу любимую.
Он выключил проигрыватель и сел за небольшой "кабинетный" рояль, на котором и я играла (вернее сказать, поигрывала) всю жизнь, и он учился. И зазвучала мелодия нашей молодости. Под нее зарождалась и расцветала наша любовь. Мы начали танцевать, и я забыла о пространстве, которое надо оберегать. Я была далека отсюда и во времени (в это время уменьшалась мама!), и в пространстве. И в этой дальней дали я была не одна...
Мелодия звучала не совсем так, как прежде. И исполнялась она тогда оркестром, а сын теперь импровизировал и варьировал. Оттого то и это время, как бы наложились друг на друга, не смешиваясь, но сосуществуя. Университетский ресторанчик, где мы впервые танцевали, вдруг оказался в нашей гостиной. И стойка бара совместилась с камином.
То, что происходило, трудно назвать танцем. Скорее, восходящие потоки памяти несли меня по воле своей. И музыка, казалось, длилась бесконечно. Сын нанизывал вариацию на вариацию, заставляя (или помогая?) каждый раз по-новому переживать воскресшее и восхищенно удивляться тому, как много оно содержало в себе неразгаданного в свое время.
Не знаю, сколько бы еще это могло продолжаться, но вдруг мой затуманенный эмоциями взор наткнулся на зеркало. И то, что я в нем увидела, заставило меня оцепенеть. Муж тоже остановился и замер, проследив за моим взглядом. А сын (конечно же, он давно это видел) то ли с горящими от вдохновения, то ли с блестящими от слез глазами играл самозабвенно какую-то совсем уже немыслимую вариацию. Наверное, если бы не его музыка, я бы завизжала от ужаса. Но очень уж музыка была созвучна моменту и не позволяла диссонирующих эффектов типа визга.
В зеркале отражалось весьма странное, если не сказать страшное существо, общим силуэтом напоминавшее моего мужа, но на месте его лица торчал клок волос, а из плеч, извиваясь к затылку, тянулись щупальцы. В пространстве тела, вообще, клубился белый туман.
Я все поняла и сделала шаг назад. И ирреальная мизансцена стала вполне реалистичной. Всего несколько мгновений, подобных удару тока, но меня еще долго била дрожь.
Пытаясь достойно завершить сцену, я сделала книксен, муж поклонился и протянул руку, чтобы отвести меня к креслу. Мы пошли к камину. Сын изобразил несколько аккордов финала, и наступила тишина. Мы, все трое, ошеломленно смотрели друг на друга.
- Да! Это было нечто! - выдохнул свои эмоции сын. - О, если бы вы позволили мне сделать из этого фильм!
- Над этим стоит подумать, - неожиданно согласился мой технарь. Я вопросительно посмотрела на него.
- Если мы ступили на Тропу, - попытался объяснить он метафорически, то надо готовить к ней и коллективный разум социума. А это уже сфера искусства... Слушай, - обратился он к сыну, - а ты ощущаешь в себе силы на такой фильм?..
- Наблюдая эту гениальную сцену и участвуя в ней, мне показалось, что могу... Возможно, я слишком самонадеян.
- Скромность хороша, пока не мешает делу, - буркнул отец. - Если почувствовал, что можешь, дерзай.
- Но стоит ли привлекать к себе внимание, пока мы сами не знаем ответа, - я попыталась проявить разумную осторожность.
- На какой вопрос? - насторожился сын.
- Ну, прежде, чем перейти к нему, - улыбнулась я хитро, - нельзя ли предложить даме бокал нашего "Лешего-Эльфа". Все еще дрожит внутри.
Мужчины бросились к столу.
- Эх, - вздохнул сын, - очень сомневаюсь, что возможен второй дубль такой сцены...
- Зачем второй дубль, - пожал плечами отец. - Все записано наилучшим образом. Даже такое, что тебе и не снилось. Пусть это будет фильм без дублей, как жизнь.
- В искусстве это не всегда возможно, - возразил сын.
- Чем дольше я живу, тем больше склоняюсь к заключению, что жизнь более искусство, чем наука.
- Эй, интеллектуалы! - напомнила я о себе. - Где мое вино?.. Впрочем, подождите, я сама! - вдруг вспомнила я, что больше никто и никогда мне вина не нальет, хоть в лепешку расшибется... Наверное, мои деликатные и тянули время, чтобы до меня дошло.
Я поднялась и подошла к столу. Мы с мужем вдвоем взялись за графин и разлили вино по бокалам. К камину каждый вернулся со своим хрустальным сосудом. Сели полукругом возле огня, изредка поднося к губам напиток.
- Итак, - начала я разговор, - наследный принц наш, что вы имеете сказать по поводу происходящего здесь?.. Что требует объяснений?
Сын сразу посерьезнел. Не то, чтобы до сих пор он дурачился. Но играл. В трагедии. И осознавал, что играет. Теперь в спектакле антракт, и актеры говорят о насущном.
- Я понял, что правильно оценивал ситуацию, будучи вдали от вас. Очень вам благодарен, что не отгородились от меня высокой трагедией, которую переживаете, а позволили стать ее участником... Я был участником, но за стенами театра... Я понял, что мама уменьшилась настолько, что больше не могла жить в этом мире полноценной жизнью...
- Давно уже не могла, - подтвердила я.
- И сейчас, - продолжил сын, - мама находится в какой-то миниатюрной модели этого мира, выполненной с очень высокой степенью адекватности... Совмещение миров осуществляется с помощью передачи видеограмм очень высокого качества. Скорее всего, голограммы, но, возможно, и что-то более новое... Мы в твоем мире такие же, извиняюсь, призраки, точнее, видеообразы, как ты в нашем. Поэтому общение требует большого искусства, чуткости, внимания друг к другу. И вам это здорово удается. Наверное, без телепатии тут не обходится - настолько интуитивно синхронны ваши действия. Наверное, это тот самый вариант жизни, который невозможен без высочайшего профессионализма... Я восхищен вами. И никогда-никогда не забуду сегодняшнего вечера... Потому что, наверное, только сегодня, сейчас, понял, как люблю вас. Одно дело думать, считать, что любишь, поскольку это само собой разумеется, другое дело в полной мере ощутить... И еще, видимо, именно сегодня я стал окончательно взрослым. Через ощущение разлуки... Что-то я много говорю, но почему-то боязно замолчать... Конечно, меня страшно интересует конкретика технической реализации. Если это не секрет, думаю, папа потом расскажет. Пока же я всецело принимаю и одобряю ваши действия. Хотя не знаю, нуждаетесь ли вы в моем одобрении.
- Нуждаемся, - подтвердила я. - И в одобрении, и в понимании, и, может быть, в помощи.
- Чем я могу помочь? - встрепенулся сын.
- Мне уже ничем, кроме любви, - улыбнулась я. - А вот папе... Если когда-нибудь пойдет вслед за мной. Он надеется, что я его дождусь там в микровселенной, оберегаемой им, и мы встретимся.
- А потом я пойду за вами, - подхватил сын. - Вот здорово!..
- Ничего здорового в этом нет, - проворчал бог-творец, - лучше бы мы долго и счастливо жили все вместе здесь...
- И умерли в один миг, попав в какую-нибудь катастрофу, - закончила я мрачно.
- Тьфу ты, господи! Придет же в голову!.. - возмутился муж.
- Не очень романтично, конечно, - согласилась я. - Однако у этой сказки другого реального конца быть не может... Ладно, меня действительно не туда понесло... Но молодежь-то пошла! А, отец!? Никакой мистики, привидений, призраков... Видеограмма - и все ясно. Никакого трепета перед тайнами бытия.
- Да нет, почему же, - возразил сын. - Перед тайнами трепещем. Не от страха, конечно, а от любопытства. Перед техническим гением родителя преклоняюсь. Прими мои поздравления, папа. Документацию покажешь?
- Покажу, - пообещал родитель. - Идею в целом ты ухватил верно. Только модель микровселенной, как ты ее назвал, не сводится к видеоэффектам. Они лишь внешняя отделка, макияж... Главное - синтез вещества по образу, обеспечение необходимых экологических связей, соблюдение законов трансформации и т.д.
- И в результате на этом столе зимой красуется летний букет, а в спальне осенний, - добавила я.
- Ты, действительно, меняешь в своем мире времена года? - удивился сын.
- Меняю
- Здорово!
- Да, - кивнула я, - если бы не существовало необходимости менять миры.
- Если бы это была видеомодель, никаких проблем, но это действительность, реальный кусочек мира с космическими видеоэффектами. Ведь и в нашем мире без них не обходится... Все, что можно, в этом направлении я сделал. Миры, на самом деле, соответствуют своей жительнице, но до определенного предела...
- И как этот предел узнать?
- Идем, покажу, - встала я.
Муж внимательно посмотрел на меня и тоже поднялся. Сын давно уже стоял, приплясывая от возбуждения перед нашими креслами. Я направилась в кабинет. Мужчины за мной. Подошла к тайному входу, посмотрела на мужа. Он разрешающе кивнул. Нажала. Вход раскрылся. Спустились по пандусу. Я набрала соответствующий код на своем компьютере. Стена стала прозрачной. Моя стена. Сын прильнул к стеклу, взирая на мой малюсенький мир, раскинувшийся перед ним. Я заранее заказала в нем весну, когда уже высохла земля и только кое-где звенят ручьи. Вовсю рвутся к солнцу цветы и травы. Деревья - в цвету. В общем, красота и романтика - то, что созвучно юной душе.
Он смотрел на мир и не заметил, как исчезла я. В этом помещении меня можно было увидеть только на мониторе.
Я и сказала:
- Смотри на монитор, сынок
Он послушно повернулся, поискав меня глазами вокруг.
- Вот, - показала я на "радужку" фотоэлемента, которая уже была надо мной на расстоянии вытянутой руки. - Вот он, предел. Еще чуть-чуть и я не дотянусь и, значит, не смогу перейти в соответствующий мне мир... Пусть папа покажет тебе этот фотоэлемент в вашем мире.
Они отвлеклись от экрана, опустились на колени.
Я могла представить, как растерянно было лицо сына, когда он поднялся с колен. Только представить. Оборачиваться было нельзя. И я, глядя только на "радужку" продолжила выполнение роли экскурсовода.
- Теперь подносим пальчик к этой симпатичной радужке, и перед нами открывается дверь в мир иной... Видишь?
- Вижу, - услышала я дрожащий шепот сына.
- Ну, я пошла... До встречи... - И шагнула в зеленый сумрак перехода.
Вслед мне донеслось бессильное:
- Но ...
- Мама...
Новый мир встретил меня шелестом трав и листвы. Ветер приветливо трепал, а может, поглаживал мои распущенные волосы. Сегодня я тщательно завила и уложила их. Только осталось ли что от моих усилий?
В этот раз никаких валяний голышом по сугробам (хорошо бы я выглядела перед сыном!). Я все предусмотрела заранее.
Я шла, не оглядываясь и не торопясь, чувствуя на себе взгляды мужа и сына. Не хотелось портить сыну будущий фильм, коль уж он им загорелся. Хотя меня эта идея не очень привлекала. Одно дело - играть кого-то, другое жить, думая, что кто-то примет твою жизнь за игру.
Мне кажется, что одинокая женская фигурка в длинном белом платье, среди высоких трав уходящая вдаль, в ночь, должна смотреться неплохо. Вполне сентиментально. При свете луны... Может быть, кто-нибудь даже слезу прольет, сочувствуя ее одиночеству в мире, где впервые ступает нога человека. Пусть очень маленького человека. Ведь и мир невелик. Мне подстать... Я сорвала несколько колокольчиков и одуванчиков и вошла в дом.
На столе в живописном беспорядке расположился натюрморт нашего пиршества. Нет, все-таки надо узнать, как сквозь все эти миры проникает пища, вино и прочая атрибутика нормальной жизни?! Или не стоит множить через знания печали? Не иллюзии ли охраняют здоровье нашей психики?.. Пожалуй, они. Так побережем и мы их.
Я прошла в кабинет, подошла ко входу в тайник. Мужики мои так и застыли, приникнув к стене, видимо, ожидая, что я выйду на крыльцо своего маленького домика и приветливо помашу им маленькой ручкой, а они прослезятся от умиления и жалости...
- Эй, мужики, - крикнула я по-хозяйски. - А со стола кто убирать будет?!
Их белые, как лист бумаги, лица повернулись ко мне.
- Решили, что уже избавились от меня? - не давала я им спуску.
- Микрошечка!.. - только и сказал муж.
- Мама, - дрожащими губами прошептал сын, лишь удивленно глянув на отца, не имея сил отреагировать на новое мое имя...
Мужики! Что с них взять - хрупкие существа, впервые увидевшие, как женщина уходит в мир иной.
- Мы щас! - бросился ко мне первым пришедший в себя муж, он же творец. И обнял меня.
- Мама, - присоединился к нам в тройственном объятии сын. Кино, да и только.
Но как красив стал мой муж. Ни морщинки, ни чуть заметной раньше дряблости кожи - юноша и все тут. Чем дальше я ухожу, тем моложе становится он. А я? Наверное, наоборот! Ведь видеотехника его уменьшает, сглаживая дефекты, а меня увеличивает. Как же я, должно быть страшна со своими увеличенными возрастными изменениями! Вместе с ним я к зеркалу подходить боялась, но, подойдя одна, в ужас не пришла. Видимо, он и тут все предусмотрел, заботливый мой. И правды мне уже не узнать. А на кой ляд мне эта правда? Не хватит ли с меня той правды, что я ухожу?..
В эту первую ночь в новом мире мы опять ласкали друг друга. Но если в тот раз ласки были полны страсти, неистовства и жажды, то теперь в них звучали грусть, нежность и новое понимание неотвратимости разлуки. Ни в какие искусственные миры иллюзий от нее не спрячешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11