С Тинчером никогда не бывало скучно, даже Сайрас иной раз оттаивал и улыбался в ответ на какую-нибудь его остроту! Но мужа нет, и по этикету Бретте положено сидеть в ложе с братом. Чума на весь дворцовый этикет!" Бретта заставила себя улыбнуться, она всей душой надеялась, что разговор с Лубертом издалека, с соседних балконов, смотрится именно как дружеская беседа брата и сестры. Луберт дождался, когда слуга отойдет, улыбнулся и протянул бокал Бретте: всем, кто не знал его так хорошо, как сестра, улыбка вполне могла показаться добросердечной. Бретта пригубила вино, лениво разглядывая противоположные ложи. Слева, возле арены, сидели вельможи из Наргалии, прибывшие в Доршату вместе с супругами. Каждому знатному наргалийцу разрешалось иметь трех жен, и ложа была битком набита смуглыми темноволосыми женщинами, большинство из которых, пожалуй, даже имели бы успех в доршатском обществе, если бы не странный наргалийский обычай красить зубы замужних женщин в красный цвет. Неподалеку от наргалийцев блистали нарядами придворные дамы, Бретта разглядела Йору – подруга лакомилась финиками, – старую сплетницу Эрайн, сидевшую с поджатыми губами, несколько своих фрейлин, среди которых выделялась благообразная белл Кволла, седая, величественная, с добродушным круглым лицом – Хранительница нарядов Бретты, а по совместительству шпионка Луберта, докладывавшая ему о каждом шаге сестры. Бретта мирилась с ее присутствием в собственных покоях, стиснув зубы, – вывести из себя белл Кволлу было почти невозможно, зато Хранительнице нарядов удавалось изрядно бесить «золотую» Бретту.
Рядом с фрейлинами сидел Тинчер, веселя дам оживленной болтовней, бросая в сторону Бретты сочувственные взгляды; в верхней ложе виднелся Наместник, время от времени довольно поглядывавший на Луберта и Бретту. Она не сомневалась, что отец испытывает огромное удовольствие, усадив их в одну ложу: улыбки, которые дарили друг другу брат и сестра, могли обмануть кого угодно, но только не его.
Возле самой арены стояли гвардейцы Дворца, все, как на подбор, рослые и светловолосые. На нижней террасе сидел начальник Дворцовой стражи Лоринг, невозмутимый темноглазый красавец, словно магнитом притягивавший взгляды женщин. «Золотая» Бретта вздохнула: он всегда держался так, будто и не подозревал о впечатлении, которое производила на людей его внешность. Было время, когда она сама, теряя голову от неразделенной любви, настойчиво преследовала его, требуя взаимности, но умный и осторожный Лоринг избежал притязаний с необыкновенной ловкостью, ухитрившись при этом остаться с Бреттой в наилучших отношениях.
Очередной всадник закончил выступление, продемонстрировав великолепную выучку своего вороного коня. Громкие аплодисменты заставили жеребца испуганно прижать уши.
Бретта тоже награждала ловких наездников то улыбкой, то парой аплодисментов и при этом всей кожей чувствовала устремленные на них с Лубертом пытливые взгляды. Она улыбнулась и поправила выбившийся из прически золотой локон.
– Конечно, правящие Наместницы не редкость в истории Белого Дворца, – Луберт пригубил вино, продолжая начатый разговор, – но их правление всякий раз заканчивалось печально, дорогая моя сестрица!
Он улыбнулся и получил от Бретты не менее сердечную улыбку в ответ.
– Спасибо за напоминание, Луберт, я тоже читала летописи и неплохо знаю историю Доршаты.
– Азарию убил собственный племянник – глупая женщина оставила ему жизнь из жалости, вместо того чтобы убить во младенчестве или, на худой конец, бросить в подводные темницы Драконьих скал. Сколько бы там протянул ребенок? Не больше двух-трех дней… заметь, умер бы сам. И руки Азарии были бы чисты! Вот так. А чем все кончилось? Мальчишка вырос и отплатил тетке тем, что купил у чародеев в Лутаке парочку Запретных заклинаний.
Луберт, развалившись в кресле, лениво похлопал закончившему выступление всаднику.
– Наместница Тучата, что правила Доршатой лет за сто до Азарии, продержалась на троне всего два года – своего рода рекорд! Разумной женщиной ее не назовешь, не так ли? – издевательски поинтересовался он. – Зачем же начинать правление с казни собственного мужа? А скоропалительное замужество, что последовало за этим? Совет Дворца не мог это одобрить и… ну, ты сама знаешь, дорогая. Печальная судьба и в высшей степени поучительная история.
У Бретты от злости загорелись щеки, но она надеялась, что появившийся румянец спишут на оживление. На языке у нее вертелось острое словцо, но она сдержалась и с улыбкой скользнула взглядом по балконам.
– Успокойся, Луберт, – произнесла «золотая» Бретта, отщипнув ягодку от кисти винограда – его доставляли в Доршату из Баттапа. – Я не собираюсь претендовать на то, на что у меня нет прав. Я не наследница, не понимаю, откуда у тебя такие мысли. Все, что я хочу, это сохранить свой маленький двор, своих фрейлин и остаться в Доршате. Если тебе это не нравится – что ж, я уеду и стану жить в замке мужа. Луберт замолчал, обдумывая слова сестры, затем бросил проницательный взгляд поверх бокала.
– Рад слышать это, – осторожно проговорил он. – Да, конечно, я бы предпочел, чтобы ты, вместе со своим двором, оставалась в Доршате.
«У тебя на глазах», – добавила мысленно Бретта и чуть улыбнулась. Она внимательно оглядела ложу напротив, где сидели приглашенные норлоки: богатые семьи Доршаты, влиятельные лица Серого Замка. Советник по финансам оживленно переговаривался с Болфортом, находившимся в соседней ложе, бриллиантовые перстни Советника переливались радугой. Сульга среди норлоков не было.
– Я рассчитываю на твое благоразумие, Бретта, – подчеркнуто проговорил Луберт. – Сама понимаешь, в противном случае злые языки тут же смешают твое имя с грязью. Ты и так достаточно скомпрометировала себя тем, что живешь отдельно от мужа. Подмоченную репутацию не спасешь, никто не заступится за тебя. – Луберт довольно улыбнулся.
– Богатое же у тебя воображение, братец! Добавь еще, что по ночам я пью кровь девственниц. Или развращаю маленьких мальчиков!
Луберт усмехнулся.
– Хорошая мысль! – сказал он. – Использую ее как-нибудь.
Бретта сделала знак слуге, тот неслышно приблизился, налил из кувшина освежающий напиток.
Йора, чувствуя, что у подруги происходит неприятный разговор, беспокойно ерзала на месте. Бретта улыбнулась ей и устремила взгляд на арену: выступления по выездке закончились, и вот-вот должны были начаться скачки.
Никто не заступится, это так. Солдаты принесут присягу новому Наместнику и встанут на его защиту. Дворцовая гвардия… Бретта перевела задумчивый взгляд на Лоринга. Он имеет большое влияние в дворцовых кругах, но вряд ли захочет рисковать. Остаются северные провинции… и норлоки. Не так уж мало, если Серый Замок, конечно же, решит изменить своему обычному правилу – не вмешиваться в дела людей.
Да, скоро в Доршате начнутся интересные события, большая игра. Награда выигравшему – власть. Проигравшему… Бретте вспомнились леденящие сердце истории о подводных темницах Драконьих скал. Она сжала губы и усилием воли отогнала страшное видение.
Пристальный взгляд брата Бретта встретила улыбкой:
– Я не собираюсь стоять у тебя на дороге, Луберт. – Не сомневаюсь, – так же любезно откликнулся брат. Он повернулся к сестре, улыбаясь, но его синие глаза были холоднее льда: – Я просто хочу, чтобы ты знала, что произойдет, если ты вдруг окажешься у меня на дороге.

Если глаза молодой женщины наводили на мысль о летнем полдне и золотом вине, то взгляд черных глаз старухи был похож на внезапно блеснувшее лезвие острого ножа. Он мгновенно проник в самую душу норлока, обнаружив то, что было спрятано в глубине: настороженность, опасение, недоверчивость и напряженность. Сульг насторожился, но старая женщина отвела взгляд и защелкала деревянными вязальными спицами.
…Мада, женщина, которую он встретил на берегу озера, оказалась разговорчивой и смешливой. Через несколько минут он знал о ней почти все: она вдова, живет вместе с бабкой и зарабатывает на жизнь тем, что ткет гобелены.
– Конечно, немного за это платят. – беспечно сообщила Мада. – Да хватает на жизнь!
Она искоса взглянула на своего спутника, улыбаясь. Сульг тоже улыбнулся в ответ, не разжимая губ, чтоб женщина не заметила клыки.
– Так говоришь, ты в охране каравана? И здесь всего на пару дней? – Мада окинула его быстрым оценивающим взглядом. – Это не тот ли караван из Кадгара, что вчера пришел? Вы угодили как раз в дни праздника, потому и мест на постоялых дворах нет, везде полно народу! Но у нас в доме есть свободная комната, мы с бабкой сдаем ее… иногда.
Норлок согласно кивнул. Он знал, что караваны, делая остановку в крупных городах, обычно располагались за крепостной стеной, и охранники, пользуясь тем, что караван находится в защищенном месте, частенько отправлялись на поиски приключений или навещали своих подружек.
– Как ты оказался на окраине? Наверное, спутал улицы? Приезжим в Брере немудрено заблудиться… Народу кругом много – это потому что сегодня ночью на городской площади будет веселье. Если хочешь – могу тебя проводить…
Мада невзначай задела его рукой и снова улыбнулась.
Сульг припомнил разглагольствования Кейси, который объяснял свой феноменальный успех у женщин довольно просто.
«Все, что от тебя требуется, – это смотреть на нее. И улыбаться, само собой, – снисходительным тоном объяснял он. – Думать в это время можешь о чем угодно. Главное – смотри и улыбайся. Уж это всегда будет истолковано, как надо! Беда только в том, что все они любят поболтать. Но когда она, наконец, умолкнет, можно переходить к делу».
– Правду говорят, что караванщики заводят подружек в каждом городе? – Мада поудобнее перехватила корзину. – У моей подруги младшая сестра познакомилась с сарамитом из охраны каравана, который ходил их Кадгара в Шармиш. Ждала его, он каждый раз привозил подарки: то гребни, то ткани, даже ожерелье один раз привез, конечно, не из настоящих камней, но очень красивое! Даже деньги давал! А потом куда-то пропал. Наверняка убили. А ваш караван что везет? Пряности и вино?
Сульг незаметно ускорил шаг, стараясь быстрее миновать проулок: когда окраину будет прочесывать патруль, соседи Мады конечно же вспомнят незнакомца.
– Сколько дней будет стоять ваш караван? Пять? А когда придете сюда в следующий раз? В начале зимы? Зачем тебе останавливаться в трактире, там с приезжающих дерут втридорога!
Сульг снова прибавил ходу, борясь с желанием ухватить Маду за шиворот, чтобы заставить идти быстрее.
Маленький домик, где она жила, стоял в самом конце проулка: старый, приземистый, с выцветшими темно-серыми стенами, облупившимися ставнями, в окружении разросшихся кустов бузины и ежевики. Покосившийся забор был подперт кольями, а рассохшаяся калитка удерживалась веревочной петлей. Мада пропустила вперед норлока, задев крутым бедром, потом вошла следом и набросила петлю на покосившийся столбик.
По дворику бродили пестрые куры, возле будки, положив голову на вытянутые лапы, дремала маленькая рыжая собачка. Учуяв чужого, она подняла голову и вопросительно уставилась на норлока.
– Тихо, Кета, – сказала Мада. Собака уселась, в желтых глазах ее появилось любопытство.
Мада прикусила пухлую губу и взглянула на спутника.
– Пойдем, покажу тебе комнату, где будешь ночевать. А что вы в следующий раз повезете? Может быть, ткани? Мы с бабкой вдвоем живем, я тебе говорила… она уж очень старая и почти не ходит, но из ума не выжила. И все-все помнит, каждую мелочь! Как начнет иной раз вспоминать – заслушаешься! Мужа моего терпеть не могла. – Мада прыснула, вспомнив что-то. А он ее боялся, хоть виду не показывал!
Она поднялась по ступеням невысокого крыльца, Сульг шел следом. Мада провела норлока по полутемному тесному коридорчику и отворила дверь в маленькую комнатку.
– Вот. – Женщина стояла так близко, что он чувствовал тепло ее тела. Норлок улыбнулся в ответ на улыбку Мады больше всего его волновало, куда выходит окно в этой комнате. – Она небольшая, конечно. В следующий раз могу другую приготовить, побольше. Располагайся. Я пока белье развешу.

Он дождался, пока шаги стихнут, и огляделся. Комнатка была крохотной – норлок давно отвык от подобных жилищ, хотя за годы военной жизни приходилось спать в гораздо худших условиях. Возле стены стояла маленькая скамеечка с облупившимся тазом для умывания, у окна – сундук, покрытый ветхим гобеленом. За чистой ситцевой занавеской виднелась кровать с тюфяком, набитым сеном. Сульг отстегнул меч, бросил на кровать и прикрыл плащом: он не сомневался, что спать сегодня придется в другой постели. Заглянув в полуоткрытую дверь каморки, Сульг увидел за ней еще одну комнату, побольше. Она была совершенно пуста, если не считать стоявший посередине ткацкий стан да прислоненную к стене раму с натянутыми нитями основы. Сульг выглянул в окно: сразу за домом начинались густые заросли бузины.
Что ж, по крайней мере на эту ночь у него есть крыша над головой: патрули Белого Дворца вряд ли начнут прочесывать Брер с бедняцкой окраины. Но через день-другой они доберутся и сюда, тогда Мада узнает, кого приводила в дом.
В коридоре послышался женский голос, Сульг поспешно закрыл окно. Вернулась Мада, успевшая переодеться в темно-вишневое платье с желтой вышивкой по подолу, явно самое лучшее, что у нее было.
– Пойдем, – сказала она с улыбкой и потянула его за руку. Ладошка у нее оказалась теплой и мягкой. – С бабкой познакомлю. Ее Кейрана зовут.

Бабка Кейрана, закутанная в клетчатое одеяло, сидела в старом деревянном кресле на веранде позади дома. Рядом стояла корзинка с клубками цветной шерсти. Скрюченными пальцами старуха распутывала моток пряжи, время от времени сердито отбрасывая длинные седые волосы, выбившиеся из-под пестрого платка.
– Бабуля, – окликнула Мада.
Бабка подняла голову, на Сульга уставились ясные острые глаза. – Доброго дня, – сказал он, чуть замешкавшись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48