Но не злить и не провоцировать.
– Грязный маленький простолюдин!
– Он даже не господин! Корсиканец!
– Он – солдат. Блестящий тактик, храбрый и наделенный божьим даром, – сказал Алессандро. – Ему безоговорочно подчиняется лучшая в Европе армия. Он может получить все, что захочет, – весь континент!
– Но что нам делать? Мы сообщим сенату, что спокойно сидели и позволяли ему оскорблять нас?
– Мы сообщим сенату правду. А именно – Бонапарт оказался невосприимчив к нашим исходным заявлениям и нам следует готовиться к обороне. Мы сделали все, что могли.
* * *
Лиа вернулась в свой дом на канал Реджио. В этот вечер она выступала на приеме у швейцарского посла, потом обедала со своими друзьями Гаэтано Вестрисом и его женой. Было уже поздно.
В доме было прохладно. Стоял конец октября, и по ночам холодало. Она вошла в гостиную, чтобы проверить, зажгла ли служанка огонь в камине, но камин уже остыл.
Из темноты прозвучал голос:
– Где вы были?
Она вздрогнула и быстро обернулась. В темном углу в глубоком кресле сидел Раф.
– О, вы! – сказала она. – Все-таки могли бы меня предупредить, а не пугать до смерти. Полагаю, вы пришли навестить тетю Ребекку?
– Как она чувствует себя сегодня?
Лиа зажгла сначала одну, а потом другую свечу.
– Не лучше.
– Нечего говорить, сильно вы меня любите. Шляетесь где-то всю ночь напролет. Итак, где вы были?
Она приняла решительную позу.
– Не нужно разыгрывать роль ревнивого любовника. Вы знаете, что сегодня вечером я должна была танцевать для дожа и его гостей. Вас, может быть, именно это и не интересует. Выступала я блестяще, сам старик преподнес мне небольшой браслет. – Она бросила запястье ему на колени.
Он не обратил на безделушку внимания.
– Почему вы не сказали мне, – спросил Раф, – что вы и Лоредан были любовниками?
Она нахмурилась.
– Потому что с этим покончено и продолжалось лишь несколько месяцев. К тому же это не ваше дело.
– Лоредан – мое дело. Чем он занимается, с кем встречается. Вы хотите провести меня? – Раф поднялся из кресла и встал напротив нее. От него пахло кислым вином. – Вы же знаете мое отношение к нему. Вы что, сошли с ума, заведя шашни с этим ненавистником евреев? А что будет с тетей Ребеккой, если он пронюхает о ней? Вы хотите, чтобы она умерла в тюрьме?
– Он знает о ней и взял ее под свою защиту, – сообщила Лиа. – Я очень хорошо знаю, как вы его ненавидите. Но это не имеет никакого отношения ко мне. К нам он очень добр.
– Добр! Хорошо оплачивал ваши услуги?
– Да, – сказала она равнодушно. – Он платил очень щедро. А почему нет? Я стою этого. Раф, я должна сама заботиться о себе. Никто за меня этого не сделает. Я не найду мужа – кто захочет жениться на танцовщице? Мне он нравился. Даже больше чем нравился! – Лиа проницательно посмотрела на Рафа. – Я понимаю, почему вы злитесь. Это из-за нее. В чем дело, Раф? Разве она не бросилась в ваши объятия? Не обрадовалась, увидев вас?
– Успокойтесь, – проворчал он.
Она пожала плечами и наклонилась к камину, чтобы зажечь огонь.
– Он единственный человек в Венеции, – сказал Раф, – способный сколотить для себя такую поддержку, которая причинила бы нам трудности. Он популярен среди рабочих Арсенала и военных. Народу он нравится. Он сумел бы организовать сопротивление.
– Если вы просите выпытать у Алессандро Лоредана какие-нибудь секреты, то не тратьте усилия, – мягко сказала Лиа. – Он мне ничего не скажет, даже если бы я заставила его снова спать со мной. Спросите его жену. Свои самые интимные тайны он нашептывает теперь только в ее уши.
– Это неправда. Она ненавидит его!
– Вам хотелось бы этому верить. Не правда ли? – Она смотрела на него с сожалением. – Если она ненавидит его, то зачем ей надо было лезть из кожи вон, чтобы увести его от меня? Почему она проводила все ночи в его «казино» уже после того, как она добилась своего и он прогнал меня? Если хотите знать, он заставил ее влюбиться в себя. Он способен на это. Я знаю. Сама почти влюбилась в него.
– Пытаетесь разозлить меня.
– Зачем? Вы уже разозлились. Нет, я говорю правду. Вы так не считаете, но он очень привлекательный мужчина. Спросите донну Фоску. Она теперь это поняла! Вот так шутка! – Лиа пронзительно рассмеялась. – Теперь она изменяет своему любовнику с мужем, которому раньше с этим любовником наставила рога!
Раф бросился к ней и начал ее трясти.
– Замолчите же! Клянусь, я покончу с ним! Я уничтожу его! Я ненавижу его всю жизнь!
– Если вы так сильно ненавидите его, то почему пытаетесь стать таким же, как он? – требовательно спросила Лиа. – Вам нужны его власть, его деньги и его женщина. Все ваши разговоры о революции не больше чем предлог, который позволил бы вам избавиться от него и взять себе все, чем владеет он. Через несколько лет вы станете таким же продажным и порочным, как любой дворянин. Раф дал ей пощечину. Она прижала руку к щеке.
– Убирайтесь из моего дома, Раф, – сказала она убийственно холодным тоном. – Больше здесь вас видеть не хотят. – Она быстро вышла из комнаты.
Стоя перед тлеющим камином, он изо всех сил ударил по каминной полке.
– Будь он проклят! – пробормотал он. – Будь проклят Лоредан!
Фоска и Паоло провели утро, рассматривая носорога, недавно привезенного из Африки. Животное вызвало в Венеции сенсацию, и всю осень разговоры велись не об угрозе французского вторжения, а вокруг чудовищно отвратительного существа с одним-единственным рогом.
Носорог привел Паоло в восхищение, и тот хотел обязательно прокатиться на нем верхом. Фоска с трудом отговорила его от этой затеи. Когда настало время встретиться в кондитерской с Рафом, она поинтересовалась у Паоло, не хочет ли он угоститься взбитыми сливками. Выбрать между дальнейшим наблюдением за необычной тварью и взбитыми сливками было трудно, но победа оказалась на стороне неутолимого аппетита Паоло.
Раф уже пришел и выделялся в маленьком зале своим огромным ростом. Фоска отметила, что он не надел маску, и испугалась. Она усадила Паоло за столик, рядом с которым расположился Раф, и, сделав официанту заказ, притворилась, будто только-только заметила Рафа.
– А, синьор Бусони! – защебетала она. – Присоединяйтесь к нам. Вы незнакомы с моим сыном Паоло?
Раф пересел за их столик. Отменно воспитанный Паоло встал и отвесил вежливый поклон. Раф ответил на его поклон – так, во всяком случае, показалось Фоске – несколько насмешливо. После этого оба сели и некоторое время с любопытством разглядывали друг друга.
– Мы, синьор, ходили смотреть носорога, – сказал Паоло. – Это поразительное животное! Он очень большой. Папа говорит, что они рождаются без рогов, а потом, когда становятся старше, у них рога отрастают, как бороды у людей.
– Не болтай, Паоло, – сказала Фоска покровительственно-материнским тоном, который, однако, не смог скрыть ее гордости за сына.
– Ничего страшного, – сказал Раф. – Меня очень заинтересовали слова Паоло. Полагаю, Паоло, твой папа был в Африке и там видел носорожьих детенышей?
– Я не думаю, что он побывал там, но мы посчитали, что это весьма логичное предположение. Ведь детеныши козлов тоже рождаются без рожек.
– Да, это так, – признал Раф, испытывая неловкость. Принесли заказ. Фоска маленькими глотками отпивала кофе, а Паоло стал со смаком расправляться со взбитыми сливками.
– Полагаю, твой папа знает очень много разных вещей? – спросил Раф.
– О да! – с энтузиазмом ответил Паоло. – Думаю, что ему известно больше, чем напечатано во всей «Энциклопедии» месье Дидро.
– Неужели! А ты читал ее?
– Кое-что из нее. Я главным образом рассматриваю картинки, а папа мне объясняет, что на них изображено. Я пока еще не могу хорошо читать по-французски. Там на одной картинке нарисован человек, в голове которого высверлено отверстие, – сказал Паоло, отправляя в рот ложку. – А на другой показан камень, вынутый из его желудка! Знаете, существует изогнутый нож, одним надрезом которого можно отделить кожу от черепа?
– Прошу тебя, Паоло, – поспешно вступила в разговор Фоска. – Не очень пристойно говорить о таких вещах во время еды.
– А почему? – удивился Паоло.
– Это может испортить аппетит сидящим рядом с тобой, – объяснила она. – Правда, на твоем аппетите это обычно никак не сказывается.
– Прости, мама. Я не знал, – попросил он извинения веселым тоном. – Я думаю, что стану доктором и буду целый день резать людей. Ой, опять забыл! – Паоло выглядел виноватым, а лицо Фоски приняло строгое выражение.
Паоло покачал под столом ногами, а потом обратился к Рафу:
– А вы, синьор, были в Африке?
– Да, несколько раз. Главным образом на ее Средиземноморском побережье.
– Мне хотелось бы съездить туда, – решил Паоло. – Хочу посмотреть на животных и джунгли. Но рабов мне увидеть не хотелось бы. Папа осуждает рабство. Однажды на Моло мы видели целую группу прикованных друг к другу чернокожих людей. Они выглядели не очень-то счастливыми. У маминого друга синьора Валира есть маленький черный мальчик по имени Забар. Но он не раб. Он слуга.
– А существует разница? – спросил Раф.
– Конечно. Слугам платят, а рабы должны работать бесплатно. Ведь это же несправедливо? Если они выполняют одну и ту же работу, они должны получать одинаковую оплату.
– Я полностью с тобой согласен, – улыбнулся Раф. – Ко всем людям следует относиться одинаково.
Паоло выскребал ложкой остатки сливок на дне своей чашки.
– Я съел. Мама, не можешь ли ты мне дать цехин, и я пойду посмотрю на кукол? Пожалуйста!
– Два удовольствия в один день? – с сомнением в голосе спросила Фоска. – Не знаю… Дай я посмотрю, есть ли у меня цехин.
– Позвольте мне, – сказал Раф.
Порывшись в кармане, он вынул из него монету. Прежде чем принять ее, Паоло посмотрел на свою мать и, когда та одобряюще кивнула головой, вежливо поблагодарил Рафа и выбежал из лавки. Раф наблюдал за ним.
– Хороший мальчик, – сказал Раф нежно.
– Боюсь, что моя доля в этом весьма мала, – заметила Фоска с сожалением. – Это заслуга его учителей, няни и главным образом Алессандро.
– Приходите сегодня вечером на Бурано, – сказал Раф, положив свою руку на ее. – Это важно. Прошу вас.
Когда он притронулся к ней, Фоска почувствовала теплое возбуждение, но сказала:
– Я не смогу, Раф. Не сегодня. Предполагается, что я пойду в салон Джакомо на карточную игру.
– Придумайте какой-нибудь предлог. Скажите, что вы заболели. Приходите.
Она покачала головой.
– Так поступать нельзя… нечестно по отношению к Лоредану или Паоло. Прошу вас, Раф, мне кажется, что мы не должны этого делать.
– Я, Фоска, завтра уезжаю. Я должен с вами увидеться еще раз.
– Уезжаете? – На ее лице мелькнула тревога. – Куда?
– На линию фронта. Здесь я уже все привел в движение, и в настоящий момент никаких дел у меня не осталось. Я вернусь через несколько недель или, может быть, через месяц. Приходите сегодня вечером. Прошу вас.
Она кивнула, понимая, что не в силах отказать ему. Она заметила, что он вдруг весь напрягся, и, поглядев ему через плечо, увидела проходившего мимо кондитерской полицейского, служившего при инквизиторах. Раф достал из складок своего плаща белую ларву, прикрепил ее и исчез в толпе на площади.
Фоска оплатила счет и медленно последовала за ним. «Почему наши встречи, – подумала она, – всегда бывают такими – напряженными и опасными?» Было время, когда она любила опасности. Но теперь это прошло. Ее пронзил страх, и она успокоилась, лишь увидев Паоло, который стоял у театра кукол и весело смеялся, любуясь гримасами Пульчинелло и Арлекина.
Некогда она возмущалась и злилась на Лоредана, который ограничивал ее передвижения, но теперь, когда она вновь обрела свободу, а вместе с ней и его доверие, она чувствовала, что не хочет выходить за установленные рамки. Она сузила сферу своих желаний, ей стали не нужны опасности и авантюры, чтобы проверить, где проходят границы вседозволенности, провозглашенной Лореданом.
У нее порой мелькала мысль, насколько была проще ее жизнь, если бы не вернулся Раф. Теперь она вновь оглядывалась через плечо, пытаясь разглядеть, не следят ли за ней шпионы, чувствовала себя больной и разбитой при мысли об опасности, которой подвергается Раф, а также из-за того, что она изменяет человеку, который любит ее. Внезапно получилось так, что наставлять рога Лоредану перестало быть развлечением, как было раньше.
Она поехала на Бурано одна и самостоятельно отыскала дорогу к таверне. Когда она увидела Рафа, то побоялась произнести хотя бы единое слово и немедленно бросилась ему в объятия. Он тоже не сказал ни слова, лишь стал жадно целовать ее. Они раздели друг друга и опрокинулись в постель.
– Я увезу вас отсюда, Фоска, – позже сказал Раф. – Поедете в Рим. Там будете в безопасности, а когда все кончится, я пришлю за вами.
– Я не понимаю, – сказала Фоска, сдвинув брови и отбрасывая с глаз копну растрепавшихся волос. – О чем вы ведете речь? А что будет с Паоло?
– Я увезу и его тоже. Хочу, чтобы вы уехали из Венеции. Папская область сдалась Наполеону. Агенты инквизиции не смогут последовать за вами в Рим: французские власти организовали очень хорошую охрану. В Риме вы будете в безопасности.
– Я не знала, что мне угрожает какая-то опасность, – медленно сказала она. – Я не хочу уезжать из Венеции. Не хочу увозить Паоло из его собственного дома. Он этого не поймет. Да и я, откровенно говоря, тоже. Раф нетерпеливо ходил по комнате.
– Я не понимаю вас, Фоска. Несколько лет назад вам не терпелось уехать отсюда. Вы хотели быть со мной. Вам было наплевать на Венецию, на ваш дом. Что случилось, Фоска? Вы не хотите покинуть Лоредана? В этом вся суть? Он настроил вас против меня. Вы любите его.
– Нет, нет, я не люблю его! – пылко возразила она. – Раф, вы же знаете, я люблю вас и никого больше. Но почему вы требуете от меня невозможного? Вы испытываете меня? Хотите заставить сделать нечто совсем нелепое и убедиться, что коль я люблю вас, то выполню любое ваше требование? Но я так не поступлю. Моя жизнь здесь. Не плохая жизнь. У моего сына есть надежный дом и любящий отец…
– Любящий тюремщик!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57