– Как поживает дорогой Паоло? – поинтересовалась Розальба. – Он тоже пренебрегает мною. Весь в родителей!
– Я скажу Фра Роберто, чтобы он заставил его чаще бывать у вас, – пообещала Фоска.
– Не часто, дорогая. От случая к случаю. Частота порождает привычку, а я уже слишком стара, чтобы приобретать новые привычки. Я приучусь часто видеть его и буду разочаровываться, если он не станет приходить. По моему мнению, он очень красивый мальчуган. Гораздо красивей, чем был Алессандро в его возрасте. Вероятно, в нем течет кровь Долфинов. Насколько я помню, твой отец был темноволосый?
– Да, это так.
– Я знала Орио очень хорошо, – сказала склонная к воспоминаниям Розальба. Фоска подавила зевоту и, приложив усилие, приготовилась слушать бесконечный рассказ о давно умерших или о тех, которые, по ее, Фоски, разумению, должны были бы давно умереть. Розальба добрых десять минут разглагольствовала о собранной Орио Долфином коллекции этрусских сокровищ, о его глубоком интересе к ботанике и физиологии и его переводческом таланте. Фоска слышала все это раньше и в подходящие моменты кивала, улыбалась и вставляла соответствующие замечания. Она была занята совсем другими мыслями.
– … и сломили его отнюдь не азартные игры и женщины, – услышала Фоска слова Розальбы.
Фоска очнулась.
– Это неправда! – резко возразила она. – У моего отца никогда не было женщин. Даже после того, как умерла мама!
– Но это все-таки правда. Он просто не допускал, чтобы вы узнали об этом. Юной девушке не пристало знать, чем занимается ее отец. У тела свои потребности и свои соображения. Меня беспокоит, что Алессандро, по-видимому, идет по пути своего тестя. Вот ирония судьбы! После того как он женился на вас и спас от бедности и бесчестья, он теперь истратит все деньги на эту маленькую танцовщицу и в итоге доведет вас до нищеты!
– Не понимаю, о чем вы говорите, – жестко сказала Фоска. – Конечно, мой отец играл в карты. Все знают, что за ним был этот грех. Не мог справиться с собой.
– Он ставил и на карты, и на женщин, – радостно захихикала старуха. – А это проигрышная игра. Не припомню, как ее звали: Марианна? Мариуччи? Его последнюю любовницу. Вульгарная девица. Обобрала его, а когда он впал в нищету, бросила. Я все думаю, не это ли в конце концов разбило его сердце.
Мысли кружились в голове Фоски. Внезапно в ее сознание ворвались незначительные, поблекшие образы прошлого. Женский смех. Неожиданный. Необъяснимый. Приходивший домой очень поздно отец, рассказывающий, что заговорился с другом и потерял чувство времени. Странный сладкий запах, исходивший порой от его сорочек.
– Ты любишь меня, папа?
– Конечно, дорогая. Ты мое единственное любимое существо, моя сладкая, маленькая Фоска. Ты любовь моей жизни.
Воспоминания нахлынули разрозненные, пустяковые. Написанная на розовой бумаге записка в верхнем ящике письменного стола отца, пара сережек в его жилетном кармане. Он сказал, что они предназначены для нее. Неожиданный подарок!.. Звук шагов поздно ночью у двери ее спальни. Она бежит к нему в комнату и видит, что он ушел. Засыпает в слезах в его постели.
– Вы очень бледны, дорогая. Выпьете что-нибудь? – забеспокоилась Розальба.
– Нет, благодарю вас. Со мной все в порядке. Фоска почувствовала, что задыхается. Она ничего не знала, ни о чем даже не подозревала. Он отправил ее в монастырскую школу. Это чуть не разбило ее сердце. А он хотел проводить больше времени со своей любовницей, с той, которая его в конце концов бросила.
– Я поражена, что вы никогда об этом не слышали. – Розальба рылась в груде наваленных на постель предметов, пока не нашла табакерку. В каждую ноздрю она положила добрую порцию табака, вдохнула его и громко чихнула в кружевной носовой платок. – Как хорошо! А теперь об Алессандро. Какая жалость! Я в отчаянии от мысли, что вынуждена буду умереть в женском монастыре, потому что мой сын слишком беден, чтобы держать меня дома.
– Я никак не пойму, о чем вы толкуете, – язвительно сказала Фоска. – Я готова поверить, что у отца была любовница. Для мужчины это вполне естественно, – добавила она отважно.
– Я говорю не об Орио, дорогая. Я имею в виду Алессандро. Его новая пассия беспардонно обирает его. Вы знаете, что он вынужден в третий раз заложить дом, чтобы покрыть расходы на прием английского посла? Слава Богу, есть богатые монастыри. Их поддерживают дворяне и сами получают небольшой доход.
Фоска нетерпеливо передернула плечами.
– Боюсь, я мало интересуюсь делами своего мужа. У него всегда были и есть любовницы. Кто они и сколько он на них тратит, меня не касается.
– Вот здесь вы, девочка, ошибаетесь, – сказала Розальба. – Случай, о котором я вам говорю, вас очень затрагивает. Алессандро тратит на нее колоссальные деньги. Об этом говорит вся Венеция! А мне рассказал Карло и посоветовал немедленно поговорить с Алессандро. Карло очень встревожен. Ведь Алессандро и танцовщица появляются всюду вместе. В «Ридотто», в театрах, даже совершают прогулки под парусом вокруг Лидо! Они ходят вместе за покупками, обедают, танцуют. Он покупает ей дорогие платья, даже предметы обстановки! Античные изделия! Драгоценности! И дорогие вина для ее погреба. Если он не сбавит темпа, то, запомните мои слова, мы окажемся на улице в лохмотьях. Эта маленькая Габбиана хитрая бестия. Я даже удивлена. Обычно он бегает за дурочками, но эта особа знает, что делает. Она намерена разорить его, и она этого добьется.
– Габбиана?! – недоверчиво воскликнула Фоска. – Вы это придумали. Карло, конечно же, ошибается!
– Мой Карло? Дорогая, он всегда прав. Сообщает только о том, что видел своими глазами.
Лиа… Фоска чувствовала, как внутри нее закипает волна ревности. Лиа… Маленькая шлюха, которая уже увела от нее Рафа, а теперь пытается разорить Лоредана.
– Я так и думала, что она попытается сделать нечто подобное, – проговорила Фоска сквозь зубы. – Шлюха! – Она сделала глубокий вдох и выпрямилась. – Да, но что мне из того, что она представит Лоредана дураком? Мне безразлично, что с ним станет. Пусть она даже разорит его. Это не имеет никакого отношения ко мне.
– Фоска, до вас никак не дойдет, что Алессандро вот-вот постигнет судьба вашего покойного отца и моего друга Орио Долфина. Алессандро глубоко завяз в долгах, дела у него идут неважно. Недавно он начал распродавать вещи, которые по праву должны перейти к вашему сыну. Если так и дальше пойдет, то Паоло может ждать судьба вашего брата Томассо – симпатичного бездельника без гроша в кармане.
– Нет! – вскрикнула Фоска. – Он так не поступит! Он любит Паоло, я знаю!
– Но и ваш отец любил вас, – логично возразила Розальба. – Однако мужчины, особенно когда они достигают возраста Алессандро, весьма часто совершают глупости в своих отношениях с юными девушками.
– Он делает так, чтобы причинить мне боль!
– Вы так думаете? – Розальба в раздумье сморщила нос. – Не согласна. Это не имеет никакого отношения к вам. Во всяком случае, с его стороны. То, что происходит между ним и этой девушкой, дело совсем иного порядка. Алессандро очень одинок. Я всегда подозревала, что он устает от этих никчемных девиц. И это наконец случилось. Она красива и талантлива. Она нечто совсем особенное.
Фоска сердито фыркнула. Розальба вздохнула и взяла ее за руку.
– Я знаю, что произошло между вами. Я всегда знала, что вы не подходите друг другу. Но я старалась не вмешиваться. И тем не менее я желаю самого лучшего для вас обоих. И прежде всего для имени Лореданов и для Паоло, который носит его. Он очаровательный мальчик и делает всем нам честь. Никто никогда не догадается, что на самом деле он не принадлежит роду Лореданов.
Фоска вздрогнула. Она пристально посмотрела на свекровь, а та, в свою очередь, на нее.
– Существует ли что-нибудь такое, чего вы бы не знали? – спросила Фоска.
– Не очень много. Но это не Карло рассказал мне. Я не полная идиотка и, хотя не выхожу из комнаты, держу руку на пульсе всего, что происходит в доме. Я, например, знала точно, что вы не больны, что вас держат взаперти и это придумал Алессандро. Мне все рассказывают слуги, если я только их немного поощряю. Когда вы от него ушли, он метался как раненый лев. Вообще-то меня не касается, если он хочет внебрачного ребенка от другого выдать за собственного сына. Считаю, что это была хорошая идея. Блестящее решение многих проблем.
– Я даже не знаю, как, по вашему мнению, я должна разбираться в этом грязном деле, – сказала Фоска, пытаясь восстановить пошатнувшееся самообладание. – Хотите, чтобы именно я сказала, что он превращает себя в идиота, поддерживая отношения с этой потаскухой? Он высмеет меня или измерит своим известным испепеляющим взглядом.
– Не сваливайте в кучу метафоры, дорогая. Даже не знаю, что вам посоветовать. Но рассказать об этом я считала своим долгом, передала все в ваши надежные руки. Ну а теперь вам, как послушному ребенку, следует покинуть меня. Я немного устала. Чуть-чуть подремлю, чтобы прийти в себя к приходу Карло.
Фоска медленно приподнялась.
– Боюсь, вы будете разочарованы. Я не могу ничего сделать. Совсем ничего. Может, вы поговорите с ним?
Розальба откинулась на подушку и закрыла глаза. У нее были такие тонкие, будто из бумаги, веки, что Фоске даже почудилось, что свекровь продолжает наблюдать за ней.
– Я не могу сделать этого, – прошептала Розальба. – В конце концов я ему только мать.
Фоска прошлась по дому. Действительно, некоторые вещи отсутствовали: ваза, восточный ковер, небольшой столик, канделябр, статуя. Дом теперь напоминал склеп и выглядел обшарпанным, но она была так поглощена своими собственными переживаниями, что этого не замечала.
Фоска спустилась вниз, в библиотеку. Ее сердце сжалось. Опустели целые полки с драгоценными томами, которые Алессандро высоко ценил. Прелестные образцы венецианских переплетов и оттисков книг, сокровища, которые он гордо демонстрировал ей сразу же после того, как они поженились, исчезли со своих обычных мест.
Фоска вспомнила, когда она впервые заметила бреши в библиотеке своего отца. «Куда же делись книги?» – недоумевала она. Переплетенные в пергамент тома, которые она обожала рассматривать. Красивые гравюры. Стихи, которых не понимала, но которые пробуждали воображение.
«Старые вещи? Я устал смотреть на них и продал. Вот и все. Хорошие книги всегда находят покупателей. В Венеции полно коллекционеров».
Охваченная дрожью, она села в кресло за письменный стол Алессандро. Все повторяется снова. Вскоре ее сын лишится даже крыши над головой.
Ей хотелось кричать. Она продала себя Алессандро. Продала свое молчание и хорошее поведение в обмен на законность происхождения своего сына. А теперь Алессандро обманным путем отбирает у мальчика все, что должно принадлежать ему.
И все по вине этой танцовщицы, этой шлюхи – Лии.
В этот самый момент Лиа глумится над ней, превращает ее в посмешище.
Фоске даже казалось, что она слышит нашептывающий ей в ухо вульгарный голосок: «Я отняла у тебя любовника. И отниму мужа».
Паоло… Паоло превратится в такого же человека, как Томассо, который не смог стать достойным своего дворянского наследия, ибо не сумел жить в бедности. Неужели Паоло присоединится к братству барнаботти, людям, одетым в драные кружева и грязный бархат? Неужели Паоло станет праздным смутьяном, мечтателем, который проживет жизнь, окруженный позором, и умрет, никем не оплаканный? И все из-за нее – из-за Лии. О, Габбиана!
«Она так легко не отделается, – поклялась Фоска. – Я уничтожу ее, прежде чем она уничтожит моего сына!»
Глава 13
И ГРЯНУЛ БОЙ
Театральный занавес поднялся, и прозвучали первые такты нового балета Вестриса «Принцесса Турандот» по пьесе графа Карло Гоцци. По венецианским стандартам публика вела себя достаточно прилично. Венецианец, побывавший в Париже, обычно с удивлением отмечал, сколь внимательно следили там зрители за происходящим на сцене. Правда, на этот раз в Венеции порядок сохранился лишь до выхода Лии в развевающемся одеянии мифической восточной царицы. С балкона раздались злобные выкрики, потонувшие в аплодисментах пылких поклонников танцовщицы:
– Шлюха!.. Бродяжка!.. Вон со сцены!.. Прочь из Венеции!.. На черта она нужна здесь!..
Лиа, не обращая внимания на выкрики, стала танцевать для своих поклонников. На сцену обрушился град всевозможных предметов – бутылки, фрукты, мраморные шарики, гвозди… Танцевать, не подвергая себя опасности, стало невозможно. Толпа на балконе бушевала, а когда зрители попытались утихомирить ее, вспыхнули беспорядки.
Вестрис приказал опустить занавес и очистить сцену от мусора. Он собирался вновь начать представление, но порядок так и не восстановился. Женщины визжа бросились к дверям. Раздалось несколько выстрелов в воздух. Одного человека даже затоптали насмерть.
За занавесом по сцене бродили группами артисты, обсуждая, чем же вызван этот инцидент. Лиа неподвижно стояла в стороне, тревожно сдвинув брови.
На следующий день все газеты пестрели сообщениями о беспорядках в театре. Авторы передовых статей рассуждали об аморальности танцевальной манеры Габбианы, ее похотливом афишировании частей женского тела, никогда до сих пор не демонстрируемых на сцене: обнаженных до колена ног, оголенных плеч. Некоторые отмечали подаваемый ею дурной пример и нежелательные образы, создаваемые танцовщицей.
Следующий спектакль труппы был опять сорван. На этот раз озорники смазали пол сцены салом, и когда Вестрис прыжком появился на ней, то поскользнулся и получил серьезную травму. Спектакль отменили и объявили, что деньги за билеты будут возвращены. Зрители посчитали себя обманутыми и озлобились. Возникли небольшие стычки.
На следующее утро на стенах появились объявления, в которых сообщалось, что в интересах общественной безопасности Совет десяти решил запретить дальнейшие выступления труппы Вестриса, в частности Габбианы. Вечером того дня Лиа дала сольное представление в одном из палаццо, но несколько явившихся туда незваных гостей забросали ее фруктами и яйцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57