Они его баловали, задаривали игрушками и, вместо того чтобы направлять его необузданный нрав в нужную колею, поощряли шалости, считая их проявлением истинной породы Лесконфлеров.
- Вы все против меня. Что же мне делать?
Мой сын подбежал ко мне и обнял меня за ноги.
- Мама! Я не против тебя! Я тебя люблю!
Я убрала с его лица белокурые кудряшки. С каждым днем он все больше становился похож на Гарта. Те же серые глаза и золотые кудри, тот же энергичный подбородок, то же крепкое сложение. И вновь я оказалась во власти воспоминаний, давняя боль охватила меня, но я сумела подавить в себе ненужное чувство. Чего я жду? Может быть, действительно стоит выйти за Арманда?
Мы встретились с ним в Марселе, куда прибыло судно «Etoile de France». Мы с Саванной шли по шумному порту в надежде найти носильщика и нанять карету. Франция! Мне самой не вполне верилось, что я дома. Может быть, от избытка чувств я слегка растерялась. По сравнению с уютным, ухоженным городом, который я покинула всего несколько недель назад, Марсель казался суетливым, грязным и шумным.
- Могу я вам помочь?
Я подняла глаза и увидела темноволосого джентльмена лет сорока. Мужчина поклонился мне, сняв шляпу, и улыбнулся. Одет он был просто, но со вкусом, лицо его, худое и, может быть, чуть длинноватое, казалось хмурым, но взгляд светился теплотой и сердечностью.
- Спасибо, - ответила я довольно сдержанно, - мы постараемся справиться сами. Пошли, Саванна.
Представляю, как мы выглядели: две испуганные женщины, одна из которых беременная, затравленно озираются, стараясь не замечать косых взглядов и скабрезностей грузчиков, матросов и посыльных. Едва мы выбрались из порта на улицу, огромная телега, запряженная громадным жеребцом, покатилась прямо на нас. Саванна завизжала. Я потащила ее на другую сторону, и в этот момент она, зацепившись ногой за пустую корзину, валявшуюся на мостовой, потеряла равновесие и упала в сточную канаву. Нас бы обеих раздавило колесами, если бы не провидение, пославшее нам незнакомца, который благоразумно не стал тратить время на призывы к вознице и остановил лошадь сам.
- Вижу, - сказал он, отряхивая фалды сюртука и поправляя манжеты, - что вам все же не обойтись без моей помощи, - и улыбнулся. - Позвольте представиться, меня зовут Арманд Валадон, маркиз де Пеллиссьер.
Кровь отхлынула от моего лица, и со слабым стоном я упала в обморок. Маркиз донес меня до ближайшей гостиницы. Саванна при этом что-то невразумительно бормотала на смеси английского с ломаным креольским французским.
- Замолчи, Саванна, - сказала я. - Простите, месье, но мне знакомо ваше имя.
- Не исключено, мадам, - ответил он, - но я, клянусь, не помню, где с вами встречался. Как я мог быть настолько бестолковым, чтобы не запомнить столь очаровательное лицо…
- Мы не встречались ни разу, но мы - муж и жена, - сказала я, глядя на пораженного собеседника. - Меня зовут Элиза Лесконфлер. Вы обо мне слышали?
Маркиз присвистнул.
- В самом деле, мадам. Когда я вернулся из России, сколько лет назад это было? Три или четыре? Я услышал весьма любопытную сплетню о свадьбе с моим участием, которая состоялась в одной из северных провинций. Лесконфлер. Да, именно так звали девушку. Какое удивительное стечение обстоятельств, мадам. Я… я счастлив наконец с вами встретиться.
- Вот уж действительно, - усмехнулась я. - Примите мои искренние извинения за принесенные вам неприятности. И еще простите за то, что доставила вам беспокойство сегодня. Я думаю, мы можем…
- Ни в коем случае! - воскликнул маркиз. - Я не позволю вам исчезнуть, пока вы не удовлетворите мое любопытство. Кто был тот самозванец? Вы знаете?
Я встала и оправила юбки.
- Да, знаю. Им был американский авантюрист по имени Гарт Мак-Клелланд. - Руки мои на мгновение задержались на округлившемся животе.
- Ах, мадам, это я должен просить у вас прощения за доставленные неприятности, - сказал маркиз, легонько касаясь моей руки. - Молю вас, не сердитесь на меня. Теперь я, кажется, начинаю понимать. Вы… Вы только что вернулись из Америки, не так ли? Ах, - и он покачал головой, - так, говорите, Гарт Мак-Клелланд?
- Значит, он вам знаком?
- Еще как! - засмеялся Арманд Валадон. - Мы оба занимались одним делом, но только подходили к нему с разных сторон, придерживаясь противоположных точек зрения. Я должен был догадаться! Бог видит, этот мужчина не дурак. А какая дерзость!
Однако, заметив, что тема мне не очень-то по душе, маркиз тут же воскликнул:
- Простите, мадам, мою бестактность! Как я могу с удовольствием разбирать подробности происшествия, несомненно, доставившего вам столько боли! Вы не позволите мне помочь вам? Считайте, что это будет некой контрибуцией за неудобства, причиненные… как бы сказать, моим американским двойником. Я знаю гостиницу, по марсельским меркам совсем неплохую, где мы могли бы заказать карету до Парижа.
Я изучающе посмотрела на собеседника. Он был великодушен и помощь предлагал искренне. Едва ли им руководили низменные соображения. В моем теперешнем положении я едва ли представляла интерес для мужчины. Я с улыбкой протянула ему руку.
- Спасибо за сочувствие. Я вам очень благодарна.
Маркиз поклонился.
- А я благодарен вам, мадам, за разрешение столь долго терзавшей меня загадки. Вы верите в случай? Я - нет. Я верю в судьбу.
Арманд Валадон стал моим другом и покровителем. Он, кажется, поверил в то, что наша встреча была благословением свыше. Я решила, что будет лучше, если он не станет сопровождать меня до самого замка.
- Кто знает, как дядя и братья воспримут мое возвращение, Арманд. Что, если дядя Тео вышвырнет меня вон? Вы приютите меня, если он так сделает?
Он ответил совершенно серьезно:
- Если я заберу вас к себе, Элиза, то больше не отпущу никогда.
- Милый Арманд! - засмеялась я. - Представляете, что это будет за скандал! Беременная женщина, незамужняя, только вернувшаяся из экзотических мест! О вас будет болтать весь Париж.
- Дорогая моя, в моем возрасте мужчина заботится не столько о том, чтобы избежать скандала, сколько о том, чтобы его раздуть. Я к вашим услугам, Элиза. Сейчас и навсегда.
Маркиз проводил нас до Орлеана, затем нанял нам карету до замка. Мы с Саванной приехали домой теплым апрельским вечером. Новый привратник, открывший нам дверь, смерил нас ледяным взглядом. Затем из столовой вышел старый Дерейн, слуга, который знал меня еще ребенком.
- Мадемуазель Элиза, - всплеснул он руками и на подгибающихся старческих ногах побежал в столовую с криком: «Мой Бог! Мой Бог!»
На его крик прибежала Франсуаза. Схватив меня в объятия, она громко заплакала.
Затем появились дядя Тео и Филипп. Они тоже плакали. Я увидела, что Филипп потерял руку, пустой рукав был приколот к плечу в знак скорбного свидетельства его героизма.
- Филипп, - прошептала я, - что случилось? Что случилось?
Филипп грустно улыбнулся:
- Левую руку я оставил под Вильно во время российской кампании, моя дорогая. Боже, Элиза, как хорошо, что ты вернулась!
- Заблудшие овцы возвращаются в стадо, - грустно сказала я, повернувшись к дяде Тео. - Дядюшка, найдется ли у тебя словечко для непутевой племянницы? - Я распахнула плащ, чтобы он мог увидеть мою округлившуюся талию. - Я уйду, если ты скажешь, дядя Тео. Я не хочу, чтобы вы страдали из-за меня.
Дядя подошел ко мне. Я удивилась тому, как мало он изменился. Может, волосы побелели чуть больше и чуть потрепанней стала одежда, но в остальном он остался прежним.
- Дитя мое, дитя мое! - шептал он, прижимая меня к груди. - Слава Богу, слава Богу.
Дядя тихо плакал, все плакали, даже Саванна и новый привратник, который положил на нее глаз с первой же минуты.
- Так уж повелось в нашем роду: Лесконфлеры дарили Франции самых великих героев, но и самые знаменитые скандалы, - вздохнул дядя. - В любом случае потомкам есть за что нас благодарить. А кто эта прелестная женщина? - спросил он, повернувшись к Саванне.
- Это Саванна, моя горничная из Америки, дядя Тео.
Саванна и Франсуаза взглянули друг на друга с явной подозрительностью.
- Америка! Боже мой, дитя мое, неудивительно, что мы не могли тебя отыскать! О, Элиза, ты ни разу не написала, не послала ни весточки, - укоризненно сказал дядя. - Мы думали, ты умерла.
Я сжала руку старика.
- Прости, дядя. Я много раз собиралась написать, честное слово, но потом происходили разные вещи, порой очень печальные, и мне не хотелось причинять вам еще больше горя. Мне казалось, что для вас будет лучше думать, что меня нет в живых. Я многое пережила, многое видела, на мою долю выпали удивительные приключения. Я думаю, вы можете мной гордиться. Но подождите. Где Оноре? В Париже? Он не женился?
Внезапно дядя Тео весь как-то сморщился и постарел.
- Оноре убит на дуэли, Элиза. Это произошло спустя примерно два месяца после того, как ты исчезла.
- Боже, - пробормотала я. - Это я во всем виновата. Кто-то сказал ему что-нибудь обо мне, и он… Он был такой вспыльчивый…
- Нет, нет, - перебил меня Филипп, - ты тут ни при чем. Он дрался из-за девушки. Ты же знаешь, каким был наш брат. Мы ничего не знали до самого конца, а когда узнали, было уже слишком поздно.
- Бедные мои, - медленно проговорила я. - Как бы мне хотелось быть с вами. Я знаю, как это тяжело.
- Всем было тяжело, - сказала Франсуаза. - Но время идет, то черная полоса, то белая. Ты очень бледна и худа, Элиза. Ты что, хочешь родить заморыша?
- Нет, Франсуаза, - засмеялась я, - не хочу. Я знаю, что этого просто не может случиться, коль скоро ты мной займешься!
- Надо было послушать ее, когда я вернулся из России! - засмеялся Филипп. - Она так на меня набросилась, будто я голодал по собственной воле.
- Можете не сомневаться, - фыркнула Франсуаза, - ваш Бонапарт вовсе не был тощим, когда вернулся в Париж. Так что, заявляю вам, хорошо, что его больше нет!
- Вот тут, Франсуаза, я с тобой совершенно согласен, - сказал дядя Тео. - Пойдем, Элиза, ужинать, а Франсуаза позаботится о твоей Саванне. Что за чудное имя! Америка! Я всегда хотел побывать в этой стране. Брат твоего деда Пьер-Клод обосновался в Америке, да ты, наверное, знаешь.
- Чтобы улизнуть от судебных исполнителей, - едко добавил Филипп. - Элиза! Не плачь! Что случилось?
Филипп обнял меня за плечи.
- Ничего, - ответила я, вытирая слезы. - Так хорошо дома. Ничего не изменилось, и все же… мне кажется, что все будто не так. Я чувствую себя иностранкой, но все так знакомо, так дорого мне. Я так рада, что вернулась домой! Так несказанно рада!
Мой сын появился на свет в июне 1815 года. Я назвала его Этьеном, в честь Стефана Мак-Клелланда, деда Гарта. Дядя Тео вспомнил, что Этьен Лесконфлер прославил себя во время норманнского завоевания Англии в 1066 году, так что имя дядю вполне устроило. Я рожала всю ночь и весь день, и в кратких паузах между приступами рвущей, мучительной боли, я думала о Гарте. Его лицо стояло у меня перед глазами, мне казалось, что я слышу его голос, зовущий меня по имени. А когда я услышала крик нашего мальчика, я расплакалась от радости. Теперь я никогда не потеряю Гарта. Часть его будет принадлежать мне до самой смерти. Но я никогда не увижу его больше, и боль от сознания этой истины почти заслоняла для меня радость от рождения Этьена.
Нет, ничего не изменилось, и все же изменилось все. Замок по крайней мере оставался прежним. Чуть менее ухоженный, чуть более потрепанный, как и его владелец, но по-прежнему заполненный вещами, которые окружали меня с детства.
Однажды я увидела, что со своего обычного места на каминной полке в библиотеке исчез мой портрет.
- Дядя Тео, ты не сделал этого!
- Чего не сделал, дитя мое?
- Ты не продал Диану! Какой ужас! Мы могли бы одолжить денег. Арманд с удовольствием помог бы нам.
- Прости, Элиза, - мрачно ответил дядя, - я знаю, как тебе дорог был портрет. Но Давид нынче так удачно подскочил в цене… У меня просто не было выбора, - закончил он, пожав плечами.
- Что-то не чувствуется, чтобы ты особенно расстроился, - холодно заметила я.
В конце концов портрет принадлежал лично мне, и я имела все основания полагать, что мои права собственницы попираются. Но, быть может, дядя просто не счел нужным об этом подумать.
- Деньги умеют утешать во многих скорбях, Элиза., Когда ты повзрослеешь, то поймешь, что я имею в виду.
Мужчины и впрямь весьма ограниченные создания.
- Мама! Мама! - Маленькие ручонки тянули меня за юбку. - Мама, пойдем гулять! Пожалуйста, мама!
Я подхватила малыша на руки и усадила на колени. Этьен беспокойно заерзал.
- Гулять? Малыш, ты целый день был на улице, и всюду находил неприятности. Зачем тебе еще куда-то идти?
- Я хочу погулять с тобой, - улыбнулся малыш.
- Лук! Лук Лесконфлеров! Пропал! Украли! Похитили!
Дядя Тео ворвался в комнату.
- Где Дерейн? Где…
- Вот лук, дядя Тео, его полчаса назад вырвали из рук твоего внучатого племянника, как раз перед тем как он успел натворить настоящих бед. Этот негодник чуть не пристрелил Дерейна. Бедняга до сих пор не может прийти в себя. Бедный Дерейн. Бедный дядя. - Я поцеловала старика в щеку. - Я его сейчас увожу гулять.
- Куда? - быстро спросил дядя. - Куда ты идешь, моя радость?
Я озадаченно посмотрела на дядюшку.
- В лес, наверное. Точно не знаю.
Этьен, услышав новость, довольно завозился.
- А почему ты спрашиваешь, дядя?
- Да так просто. Вдруг кто зайдет навестить…
- Никто не зайдет. Арманд на неделю уехал в Рим. Пошли, чертенок. Кстати, дядя, что мне делать с преступником? Выпороть?
- Выпороть! - испуганно повторил дядя. - Конечно, нет, Элиза. Ребенок не может подавить естественные порывы…
- И я свои не могла подавить, однако, насколько мне помнится, вы настойчиво побуждали меня это сделать.
- Этьен - настоящий Лесконфлер, мальчик, созданный для приключений. Ты хочешь сказать, что он сам додумался, как стрелять из лука? Не могу поверить!
- Можешь спросить у Дерейна. Пошли, Этьен.
Я протянула мальчику руку, и он крепко вцепился в мой палец.
- Попрощайся с дядей Тео, Франсуазой и Саванной.
Все трое наклонились к нему, чтобы мальчик мог их поцеловать. Этьен рос чертенком, но чертенком удивительно ласковым.
- Так куда пойдем, мое сокровище? - спросила я, спускаясь по широкой парадной лестнице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65