В спальне она дернула за колокольчик, чтобы позвать Бесс, и выбрала из своего скудного гардероба подходящее платье. Мэдди уже сняла платье, в котором возилась в саду, и подкалывала волосы, когда вошла Бесс с кувшином теплой воды.
– Спасибо, Бесс. А Томас поможет лорду Уэллеру?
– Попозже. Когда закончит одевать хозяина.
– Разумеется. – Мэдди подумала о Томасе с его мозолистыми руками и медлительной речью в роли камердинера и прикусила губу, чтобы не улыбнуться. Томас был бесконечно предан семье, и им пришлось бы туго, если бы не он и, конечно, не Бесс.
Когда Бесс ушла, Мэдди присела к своему бюро и взглянула на тетрадь с рецептами, которую нашла на чердаке. У нее не было времени просмотреть ее, но эти пожелтевшие страницы, написанные рукой матери, почему-то тянули к себе.
Перелистывая листки с рецептами пудингов и печенья, Мэдди наткнулась на небольшой сверток, засунутый в конец тетради, который она сначала не заметила.
Интересно, что в нем?
Глава 7
Это была пачка писем, перевязанная голубой ленточкой с явной целью сохранить их. Мэдди положила руку на письма и замерла в нерешительности. У нее было такое чувство, что она пытается вторгнуться в святилище. Письма были написаны матерью, и Мэдди не должна быть такой любопытной.
Однако у нее было столько вопросов, которые хотелось бы задать матери уже долгие-долгие годы. Чтение этих писем, возможно, позволит Мэдди узнать о своей матери больше, но захотела бы мать, чтобы Мэдди и ее сестры прочли их?
Мэдди не знала, руководствуется она логикой или ею просто овладело искушение. Прикусив губу, она с бьющимся сердцем взяла первое письмо и развернула пожелтевший листок.
Дата вверху письма свидетельствовала о том, что оно было написано, когда матери едва исполнилось восемнадцать лет.
«Мой дорогой, – этими словами начиналось письмо, – у меня все еще кружится голова от нашего последнего танца. Мое сердце пело, от того что ты был так близко!»
О Боже, это были письма, написанные отцу! Почему они здесь, а не в каком-нибудь тайнике в его кабинете или спальне? – удивилась Мэдди. Она почувствовала себя совсем неловко – как она может читать любовные письма, написанные отцу?
Она сложила листок, сунула его обратно под ленточку и положила пачку в тетрадку с кулинарными рецептами.
Почему эти письма оказались на чердаке? Эта мысль не давала Мэдди покоя. Возможно, после смерти матери они были болезненным воспоминанием о днях счастья, и отец решил спрятать их подальше от любопытных глаз. А сейчас, даже если бы он этого хотел, то не смог бы подняться на чердак, чтобы забрать письма. Может, спросить его, не хочет ли он, чтобы они были у него?
Но как же она признается, что нашла их, да еще прочитала первое?
Ладно. Она решит это потом. А сейчас она поняла, что отец начал ухаживать за матерью, когда ей было семнадцать лет. Мэдди представила себе, как счастлива была ее мать в то время. Одно это стоило того, чтобы не чувствовать вину за прочитанное письмо. Мэдди словно получила доступ к голосу матери, доносившемуся из могилы. Что за глупая мысль, тряхнула головой Мэдди.
В холле послышались мужские голоса, и она поспешила спуститься.
После того как Мэдди, прочитав письмо матери, представила себе отца элегантным и учтивым молодым человеком, было странно видеть его в непривычном вечернем наряде. Со времени несчастного случая, произошедшего с ним много лет назад, отец редко выезжал в свет. Мэдди решила, что он выглядит прекрасно даже в немного старомодном камзоле. Эйдриан, напротив, был одет по последней лондонской моде и выглядел великолепно. Черный камзол и белоснежная рубашка превосходно оттеняли темные глаза и волосы виконта.
Завидев Мэдди на лестнице, отец улыбнулся. Эйдриан отвесил такой поклон, словно она была гранд-дамой, а не дочерью обедневшего дворянина, одетой в старомодное муслиновое платье с отделкой из дважды перекрашенных кружев.
Виконт и Томас осторожно подсадили отца в карету. Потом виконт помог Мэдди и сел сам, и карета отправилась в короткий путь к особняку Колстоунов.
Этот особняк был гораздо больше, чем дом Эплгейтов, освещался большим, чем обычно, количеством свечей, словно сегодня был праздник. Несмотря на волнение, Мэдди улыбалась, выходя из кареты. Потом осторожно подняли и усадили в инвалидное кресло отца. Его ноги укутали пледом, а на колени положили треуголку, и дворецкий покатил его впереди всех в дом.
Более высокое положение в обществе обязывало Эйдриана идти первым, но он махнул рукой, показывая, что впереди должен ехать старый Эплгейт. Это очень понравилось Мэдди – светский этикет был Эйдриану явно чужд. Разве он уже не прижился в их доме, где нет ни дворецкого, ни камердинера? Многие лондонские джентльмены ниже его рангом устроили бы скандал или вообще отказались бы жить в таких примитивных условиях.
Однако навстречу им уже шла миссис Колстоун. Протягивая руки, матрона воскликнула:
– А вот и наша совсем недавно обручившаяся пара, и какие же они оба красивые! Дорогая мисс Эплгейт, мы так за вас рады. Ваша дорогая матушка была бы в восторге!
Мэдди прокляла свою способность так легко краснеть.
– Спасибо, – пробормотала она.
Хотя ей и нравилась дородная добродушная миссис Колстоун, которая была близкой подругой ее покойной матери, Мэдди хотелось, чтобы соседи восторгались ее помолвкой не так громогласно и многословно. Она вдруг почувствовала себя нищенкой из сказки, укравшей принца. Эйдриан сразу же понял, что ей неловко.
– Я совершенно уверен, – вмешался виконт, – что и моя покойная матушка была бы в не меньшем восторге, если бы узнала, какую чудесную невесту я выбрал себе в жены.
– О! Разумеется, – запинаясь, ответила миссис Колстоун, но быстро поправилась: – Вам и вправду очень повезло. Уверяю вас, наша дорогая мисс Эплгейт – истинный бриллиант нашего графства, лорд Уэллер. Только ее преданность своему отцу, из-за которого она должна была оставаться дома, не позволяла ей принимать ухаживания поклонников со всего Йоркшира. Ее красота, ум, умение вести хозяйство… впрочем, о последнем вам нет необходимости беспокоиться.
Едва отдышавшись после своей тирады, хозяйка позволила виконту сопроводить ее к гостям, избавив Мэдди от необходимости и дальше выслушивать перечисление собственных добродетелей.
Наверное, уже поздно бежать домой и прятаться в своей спальне, подумала Мэдди. Оказывается, обручение не такая уж и легкая вещь, как она предполагала. К ней подошел лакей с серебряным подносом, на котором стояли бокалы с вином. Мэдди взяла один и обратила внимание на то, что отец разговаривает у камина с мистером Колстоуном, а по другую сторону камина стоят две матроны и смотрят на нее с нескрываемым любопытством. Одна из них поманила Мэдди веером.
Неужели ей снова придется отвечать на вопросы о помолвке, а может быть, и того хуже – о ночи в беседке? Нет, ни за что!
Мэдди притворилась, что не поняла сигнала, и направилась к отцу. Поправив на его ногах плед, она остановилась рядом и стала слушать беседу джентльменов о новейших образцах плугов.
Сама Мэдди, конечно, не думала о сельском хозяйстве. Она увидела, что Эйдриана подвели к этим любопытным кумушкам. Но он выглядел спокойно, она была уверена, что он расправится с ними гораздо лучше ее. Она отвернулась и стала смотреть на огонь в камине.
Ее мысли снова вернулись к радостному письму матери. Было так приятно думать, что ее родители были счастливы в молодости, тем более что у матери оставалось не так много лет для радости.
Погруженная в свои мысли, она вздрогнула, услышав за спиной голос миссис Колстоун:
– Я должна извиниться, мисс Эплгейт, что увела от вас лорда Уэллера, но все хотят поговорить с ним. Женщины в восторге от его внешности, а мужчины – от его титула, так что, боюсь, вам не удастся оказаться рядом с ним ни на минутку. Мне жаль, что я не могу устроить танцы в гостиной. Можно было бы закатать ковры, но комната слишком мала, да и оркестр мы не пригласили.
– Не переживайте, миссис Колстоун, – сказала Мэдди. – Хотя это очень романтично, когда ты… – Черт, она опять краснеет, а хозяйка смотрит на нее понимающим взглядом. Мэдди решила переменить тему, но почему-то выбрала ту, которая только что ее занимала: – Вы помните, когда отец ухаживал за моей матерью и они танцевали? Какой танец им особенно нравился? Хорошо было бы, если бы Эйдриан… лорд Уэллер… и я тоже умели его танцевать.
– О! – Миссис Колстоун задумалась. – Элизабет и вправду очень любила танцевать. Она была такой легкой, просто воздушной. Мы все ей завидовали. Но у вашего отца тоже было много достоинств, моя дорогая. Он был прекрасный охотник и замечательный наездник. А с каким выражением он читал вслух – особенно стихи. Леди только что не падали в обморок.
Мэдди хихикнула, представив себе отца молодым, романтичным и влюбленным юношей, от которого дамы были без ума.
– А как насчет танцев?
– Танцы? Да, он знал, как делать шаги, но даже до несчастного случая у него не очень хорошо работала одна нога, и из-за этого он был не самым лучшим танцором в нашей маленькой компании. – Взгляд миссис Колстоун несколько затуманился, словно обратился в прошлое. – А наблюдать за Элизабет, когда она танцевала, было просто наслаждением, и молодые люди, все до одного, хотели быть ее партнерами. Даже когда… – Она вздохнула, не закончив. – Такой стыд, – буркнула она себе под нос.
– Что вы имеете в виду? – потребовала Мэдди, забыв про такт. В конце концов, они обсуждают ее мать. Может быть, миссис Колстоун имеет в виду тот несчастный случай, после которого отец оказался прикованным к инвалидному креслу? Нет, он произошел через много лет после смерти матери. Так что заставило миссис Колстоун столь внезапно прервать свои воспоминания?
– О! – Теперь залилась краской миссис Колстоун. – Ничего, моя дорогая, ничего особенного. Твоя мать была моей лучшей подругой, и я никогда не позволю себе говорить о ней плохо.
В этом замечании вообще не было никакого смысла. Миссис Колстоун только что превозносила ее мать до небес – нельзя же считать, что она говорила о ней плохо!
– Простите, но мне надо проверить, как дела с обедом, – с каменным лицом добавила миссис Колстоун и поспешно удалилась.
Чем она могла так расстроить хозяйку? – недоумевала Мэдди.
Однако от этой загадки ее отвлек Эйдриан, которого она увидела в окружении еще большего числа дам и нескольких мужчин. Он встретился с ней взглядом, кивнул и что-то сказал стоявшей рядом даме. Потом, с трудом пробравшись сквозь толпу гостей, направился к ней.
– Наконец-то у меня появился предлог, – тихо сказал он. – Мне чуть было не стало дурно от сердечности ваших соседей, дорогая Мэдлин.
– Вас явно предпочитают мне, лорд Уэллер. Всем непременно нужно быть вам представленными.
Он тихо застонал, а она хихикнула, закрывшись веером. Она знала, что все наблюдают за ними, как открыто, так и исподтишка.
– Я сказал им, что срочно нужен вам. Если они захотят узнать почему, вам придется выкручиваться.
– Хорошо, – ответила она, стараясь, хотя это было трудно, чтобы ее голос звучал сурово. Когда он был рядом и смотрел на нее сверху вниз своими темными блестящими глазами, на него было невозможно сердиться. – Мне вы отводите самое трудное.
– Так они же ваши соседи, – парировал он.
В это время вернулась хозяйка дома. За ней пришел дворецкий, который громогласно объявил:
– Кушать подано!
Миссис Колстоун стала составлять пары.
Эйдриан подал руку Мэдди.
– Но вам наверняка предназначена для эскорта другая дама, – сказала Мэдди.
– Я сам сделал свой выбор, – твердо заявил он. – Пойдемте.
– О Господи! – пробормотала Мэдди. – Теперь слухов не оберешься.
С улыбкой извинения они прошествовали в столовую мимо хозяйки, которая была до того ошеломлена, что позабыла их пожурить.
Возможно, она отнесла их эскападу на счет эксцентричности виконта, подумала Мэдди. Возможно, титулованным особам позволены милые шутки?
Но уже в столовой Мэдди настояла на том, что они будут соблюдать приличия и займут свои места согласно карточкам с именами. Место лорда Уэллера оказалось по правую руку от хозяйки, а Мэдди посадили чуть дальше, между пожилым соседом и сияющим прыщавым молодым человеком, только что окончившим университет и полным радужных надежд.
Она приготовилась к скучнейшему обеду, отдав, впрочем, должное кулинарному искусству повара миссис Колстоун, но краем глаза все время наблюдала за Эйдрианом.
Однако Мэдди обнаружила, что не только виконты нарушают самые непреложные законы хороших манер. Сидевший слева от нее пожилой джентльмен все время за первым блюдом распространялся о проблемах, связанных с выращиванием племенных баранов, а потом вдруг переменил тему:
– А цены всё падают. Во время войны нам давали хорошую цену за шерсть, но ведь правительству нужен был материал для пошива военной формы, не так ли? Выполняя свой долг, мы вместе с тем получали неплохой доход.
У джентльмена был от природы громкий голос, и разговоры на их конце стола постепенно стихли, потому что кто-то начал прислушиваться к его словам, а кто-то не смог его перекричать.
Супруга джентльмена была несколько взволнована вниманием гостей к их финансовым делам.
– Мы никогда не требовали больше установленной цены, – пролепетала она.
– Конечно, – согласился мистер Питви. – Я так и сказал – выполняли свой долг и неплохо на этом зарабатывали.
– Такое сочетание всегда приятно, Питви, – насмешливо заметил отец Мэдди, сидевший по левую руку от хозяйки.
– И слава Господу, мы к тому же наголову разбили проклятых французов. Не то чтобы это было легко, но на войне легко не бывает.
Гости одобрительно переговаривались, и Мэдди надеялась, что ее сосед начнет есть и немного помолчит. Но у него оказался талант и с набитым ртом говорить также громко.
– Мой племянник был в самой гуще и рассказывал мне страшные вещи. – Разрезая ростбиф, мистер Питви поведал обществу о наиболее кровавых моментах сражений.
Наблюдая за тем, как под его ножом из мяса вытекает кровь, Мэдди почувствовала, что к горлу подкатывает тошнота, а сосед продолжал как ни в чем не бывало рассказывать о множестве раненых, потерявших кто ногу, кто руку и валявшихся вповалку по всему полю сражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31