— Итак, мы ждем, — заключил сэр Томас. — Согласен ли ты с версией Сида или станешь ее опровергать?Лукас отвернулся от меня и оглядел комнату.— Конечно, все это ерунда, — отозвался он.— Ну, ну, давай, — подбодрил его сэр Томас.— Он сочинил это от начала до конца. — Лукас обдумывал ситуацию. Его сознание словно пробудилось, и к нему вернулась прежняя решительность. — Я никогда не просил его проверять синдикаты. Я не говорил ему, что усомнился в Эдди. Я никогда не разговаривал с ним о каком-то вымышленном Мэсоне. Повторяю, он все придумал.— А зачем мне это было надо? — спросил я.— Откуда мне знать?— Я не придумывал, что дважды приходил сюда и делал выписки из документов о синдикатах, — возразил я. — Мне не для чего было сочинять, будто Эдди пожаловался руководству, что я видел докладные записки. Я не придумывал, что вы четыре раза звонили на квартиру и разговаривали с Чико. Я не сочинял, что вы высадили нас на стоянке и бросили. Я не придумывал Питера Раммилиза, которого могут заставить... заговорить. Я даже смогу отыскать этих двух шотландцев, если понадобится.— Как? — поинтересовался он.Я спрошу у маленького Марка, решил я. Он многое узнал об этих типах. Надо признать, мальчишка умеет хорошо слушать.— Вы хотите сказать, что я сейчас, на ходу сочинил байку про шотландцев?Он оцепенело уставился на меня.— Я также мог бы докопаться до истинных причин всей этой истории, неторопливо проговорил я. — Проследить, как зародились слухи о коррупции. Выяснить, кто еще, кроме Питера Раммилиза попросил вас остаться в «Мерседесе».Лукас Вейнрайт молчал. Я не знал, удастся ли мне осуществить то, о чем я только что сказал, но понимал — он не станет спорить. Он полагал, что я сумею разобраться, в противном случае он бы не пытался от меня избавиться. Я рассуждал согласно его логике, а вовсе не своей.— Ты готов к этому, Лукас? — спросил его сэр Томас.Лукас вновь пристально поглядел на меня и не ответил.— С другой стороны, — произнес я, — если вы подадите в отставку, то все кончится само собой Он отвернулся от меня и посмотрел на главного распорядителя.Сэр Томас кивнул.— Вот так, Лукас. Садись и пиши заявление об отставке. Мы подпишем его, и никакого суда не будет.О подобной развязке можно было только мечтать, но в этот момент Лукасу показалось, что его постиг полный крах Его лицо вытянулось и побледнело, а губы задрожали.Сэр Томас взял со стола лист бумаги и вынул из кармана ручку с золотым пером.— Садись сюда, Лукас.Он поднялся и жестом указал Вейнрайту на свое место.Капитан с трудом добрел до стола и сел, не переставая трястись. Он написал несколько слов, которые я прочел чуть позже. "Я ухожу в отставку с поста директора службы безопасности Жокейского Клуба Лукас Вейнрайт". Он оглядел застывшие лица собравшихся. Эти люди хорошо знали его и привыкли ему доверять.Они работали с ним изо дня в день. Он не сказал ни слова в свою защиту. Я подумал, должно быть, им всем странно видеть, как он легко уступил и сдался.Человек с волосами цвета перца и соли встал и направился к двери.По пути он остановился и смерил меня ничего не выражающим взглядом, словно так и не разобрался в смысле происшедшего.— Как я теперь смогу тебя остановить? — проговорил он.Я не ответил.То, что он имел в виду, лежало у меня на колене. Большой палец, четыре остальных и свобода действий. Глава 20 Чарльз отвез нас в Эйнсфорд.— Теперь ты просто не вылезешь из зала суда, — сказал он мне, — то Никлас Эш, то Тревор Динсгейт.— Но не так уж плохо быть обычным свидетелем.— Тебе виднее.— Да, — подтвердил я.— Любопытно, что станет делать Лукас Вейнрайт.— Это одному Богу известно. Чарльз посмотрел на меня.— Неужели тебе не хочется немного позлорадствовать?— Позлорадствовать? — изумленно переспросил я.— Над поверженным врагом.— А что вы делали в морских сражениях, когда ваш противник шел ко дну?Злорадствовали? Помогали топить?— Возьми его в плен, — предложил Чарльз.— Да его жизнь и без того превратится в тюрьму, — немного помедлив, отозвался я.Чарльз таинственно улыбнулся и через минуту проговорил:— Значит, ты готов его простить?— Не задавайте таких сложных вопросов. Люби поверженного врага. Прощай.Умей забывать обиды. Нет, наверное, я плохой христианин, подумал я. Может быть, Лукас сам по себе и не внушал мне ненависти, но я вряд ли смогу его простить.Мы приехали в Эйнсфорд и столкнулись в холле с миссис Кросс. Она несла поднос наверх, в свою комнату, и сообщила мне, что Чико проснулся, почувствовал себя лучше и спустился на кухню. Я прошел туда и застал его сидящим за столом.Перед ним стояла чашка с горячим чаем.— Привет, — сказал я.— Привет.С ним я мог и не притворяться. Я тоже налил себе чай и сел напротив.— Ну и влип же я, — произнес он. — Ты согласен? Похоже, что я был в шоке.— М-м-м.— А вот ты не был. Ты еще легко отделался. Какое-то время мы сидели молча.В его глазах застыла тоска, и причиной тому была уже не контузия.— Разве ты не понял, что они пощадили тебя одного? — сказал он.— Я не знаю.— Им просто не удалось?Я кивнул. Мы не спеша пили чай.— Ну, и как они сегодня отреагировали? — поинтересовался он. — Эти боссы.— Они выслушали меня. А Лукас подал в отставку. Вот и все.— Но не для нас.— Нет.Я немного передвинулся.— Что мы будем делать? — задал он вопрос, — Посмотрим.— Я не смогу... — Он осекся. Я заметил, как он устал и выдохся.— И я тоже не смогу, — откликнулся я.— Сид. Я решил... С меня хватит.— Ну, и что тогда?— Буду преподавать дзюдо.А я стану зарабатывать игрой на бирже, коммерцией, страховкой и на дивидендах. Так можно будет просуществовать... но для меня это не жизнь.Мы допили чай и оба приуныли. Мы чувствовали себя проигравшими, и нам было стыдно. Если он откажется, я не смогу действовать в одиночку, подумал я. Он был идеальным напарником. Его проницательность, уравновешенность, легкий характер, чувство юмора, как я нуждался во всем этом. Да, по целому ряду причин я не сумел бы без него обойтись.Я помолчал минуту-другую и заметил:— Тебе это быстро надоест.— Чемпионаты в Уэмбли и мои маленькие оболтусы?Я потер лоб, и у меня зачесался шрам.— Во всяком случае, — сказал он, — это ты на прошлой неделе собирался бросить свои расследования.— Да, пойми. Я не люблю, когда меня... — Я оборвал себя.— Бьют, — закончил он мою фразу. Я убрал руку со стола и взглянул ему в глаза. В их выражении я уловил чувство, минутой раньше прозвучавшее в его голосе. Двойной смысл любого сказанного слова. Иронию, смешанную с недоумением.Сознание неудавшейся жизни.— Да. — Я криво усмехнулся. — Мне не нравится, когда меня бьют. И никогда не нравилось.— Выходит, что ты класть на них хотел? Я кивнул.— Именно класть.— Ладно.Мы по-прежнему сидели за столом, но после этого разговора нам стало гораздо легче.Через три дня, в понедельник вечером, мы вернулись в Лондон, и Чико, подтрунивая над прежними страхами, зашел ко мне в квартиру.Жара спала и сменилась обычной погодой, иначе говоря, теплым моросящим дождем. Дороги сделались скользкими от маслянистых, разогретых шин, и в садах западного Лондона буйно распустились розы. До скачек в Дерби оставалось две недели. Возможно, Три-Нитро сумеет их выиграть, если окончательно поправится.В квартире было пусто и тихо.— Я же тебе говорил, — произнес Чико, втащив мой чемодан в спальню. Хочешь, я осмотрю шкафы?— Раз уж ты здесь...Он удивленно приподнял брови и принялся дотошно исследовать шкафы.— Там только пауки, — сообщил он. — Они поймали всех мух.Мы вышли из дома, сели в машину, и я отвез Чико на его квартиру.— Сегодня пятница, — заметил я. — Мне нужно уехать на несколько дней.— В самом деле? Хочешь развлечься? Подозрительный уик-энд.— Трудно сказать. Когда вернусь, я тебе позвоню.— Теперь у тебя на очереди всякая мелюзга.Я угадал?— Да, с крупными мошенниками я больше не связываюсь, — отозвался я.Он улыбнулся, помахал мне рукой, и мы расстались. Я снова отправился к себе. Смеркалось. Огни уже зажглись. Я объехал дом и притормозил у гаражей. В одном из них, нанятом совсем недавно, я и решил поставить свой «Шимитар». Этот гараж стоял в глубине и не бросался в глаза.Я отпер дверь и с силой толкнул ее. Зажег свет-. Ввел машину. Вышел из нее. Запер дверцу и положил ключи в карман.— Сид Холли, — окликнул меня какой-то голос.Голос. Его голос.Тревора Динсгейта.Я стоял, глядя на дверцу «Шимитара», которую только что запер, и не мог повернуть голову.— Сид Холли.Полагаю, я знал, что рано или поздно это случится. Когда-нибудь, где-нибудь, как он и говорил. Его угроза была нешуточной. Он ждал, что ему поверят. И я ему поверил.О, Боже, подумал я. Так быстро. Это всегда слишком быстро. Лишь бы он не заметил моего испуга. Я не должен показывать вида. Господи, дай мне силы и мужество.Я медленно повернулся к нему.Он стоял на ступеньке у двери гаража. Тонкая сетка дождя, освещенная фонарем, висела широкой темно-серой гардиной за его спиной.Он поднял ружье и прицелился.Слева и сзади от меня были кирпичные стены, а справа стояла машина.Поблизости, у других гаражей я никого не заметил, да и само это место никогда не было людным. Если кто-то и пройдет мимо, то ни за что не остановится под дождем.— Я вас ждал, — произнес он.Тревор Динсгейт, как и всегда, был в дорогом костюме. И его по обыкновению окружала аура власти.Не отрывая от меня глаз и крепко держа ружье, он стремительно откинул назад левую руку и нашарил засов. Потом резко дернул его и потянул вниз. Мы оказались взаперти. Прошла еще секунда, его холеные руки сжимали ружье.— Я ждал вас несколько дней. С прошлого четверга.Я ничего не ответил.— В прошлый четверг ко мне явились два полицейских. Мне позвонил Джордж Каспар. В Жокейском Клубе меня предупредили, что они все знают. Мой адвокат сказал, что я лишусь лицензии. Меня не допустят к скачкам, и я могу угодить в тюрьму. Вот почему я и ждал вас с прошлого четверга.Его низкий, рокочущий голос сам по себе нес угрозу. Такой голос мог возникнуть лишь в каменных джунглях большого города.— Полиция побывала в лаборатории. Моего брата уволили с работы. На его карьере поставлен крест. А ведь он успел многого достичь.— Чего же теперь плакать, — проговорил я. — Вы оба играли по-крупному и проиграли. Вам чертовски не повезло.Его глаза сузились, а ружейный ствол передвинулся на несколько дюймов.— Я пришел сюда и сделаю, как я сказал.Он проиграл... и выбит из колеи. Но ведь и я тоже.— Я сидел в машине и ждал тут, неподалеку от гаражей, — продолжил он. — Я знал, что вы когда-нибудь вернетесь. Я провел здесь массу времени. И сегодня вечером вы приехали со своим другом. Но мне были нужны только вы... И я продолжал ждать. А затем вы вернулись. Я знал, что так будет. Я ничего ему не сказал.— Я пришел сюда выполнить свое обещание. Прострелить вам руку. — Он сделал паузу. — Что же вы не просите меня о пощаде? Почему, черт возьми, вы не становитесь на колени и не умоляете вас простить?Я не отвечал и по-прежнему стоял неподвижно.Он усмехнулся.— Но моя угроза вас не остановила. Вскоре вы вновь взялись за свое. А я-то думал, она на вас подействует. Я полагал, что никто не захочет терять вторую руку. Пусть даже ценой моего банкротства. Уж больно неравны ставки. Но вы настоящий осел.В общем, я был с ним согласен. Меня трясло, и я надеялся, что он этого не видит.— Вы что, совсем не боитесь? — удивленно осведомился он.Он играет со мной, подумал я. Он должен знать, что я испуган.В таких обстоятельствах любой испугается до смерти. Он заставил меня вспотеть... Он хочет, чтобы я его просил, а я этого... никогда не сделаю.— Я от своих слов не отступлю, — заявил он. — Я провел тут несколько дней и многое обдумал. Я представил себе, как вы будете жить без рук... с обрубками... с двумя протезами.Класть я на тебя хотел, мелькнуло у меня в голове.— А сегодня, — продолжил он, — я начал думать и о себе. Допустим, я прострелю Сиду Холли правую руку, и что со мной случится? — Он пристально поглядел на меня. — Я добьюсь своего, сделаю вас настоящим калекой, а пока вы так, середка на половинку. Я отомщу... я вам страшно отомщу. Ну и что взамен?Наверное, мне дадут десять лет. А вас обеспечит общество инвалидов, если вы не сможете работать. Лишиться двух рук... это и впрямь тяжело. Вот о чем я сегодня размышлял. Я думал о том, что меня многие возненавидят и не простят, что я изувечил вам вторую руку. Я говорю о ваших дружках. Уж лучше я вас прикончу.Вот о чем я подумал.Мне пришло в голову, что конец моей жизни близок.— Сегодня вечером, когда вы заглянули домой на десять минут и снова уехали, — сказал он, — я представил себе, как буду гнить в тюряге. А ведь этого можно избежать, оставь я вас в покое. Вот я и решил, что игра не стоит свеч и мне незачем терять годы в заключении. Пусть я даже добьюсь своего. И перед вашим приходом я понял — мне незачем вас убивать. Мне нужно, чтобы вы упали на колени и взмолились о пощаде. Тогда я буду отомщен, а вы запомните мой урок на всю жизнь. Я расскажу, как вы ползали передо мной. Уверяю вас, все славно посмеются.Господи, подумал я.— Но я забыл, что вы за человек, — добавил он. — У вас вместо нервов стальные канаты. Я не стану вас убивать. Я уже сказал, что это мне ничего не даст.Он резко повернулся и, согнувшись, просунул руку под дверь гаража. К счастью, она приподнялась и открылась.Теплые капли дождя падали с неба, как мелкая серебристая рыбешка. В гараж стал понемногу проникать теплый вечерний воздух. Какое-то время Тревор Динсгейт постоял у входа, продолжая размышлять и держа ружье наготове, а потом вернул мне все взятое им еще в сарае.— Теперь вам нечего бояться, — с горечью произнес он.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35