– спросил он.– Не знаю еще, – сказал Мейер. – А что я должен думать и по какому поводу?– Так я уже решил переехать.– Что?!– Я переезжаю. Это точно. Да и кому нужно помещение этой занюханной мастерской? Знаешь, если сказать тебе чистую правду, то без банка внизу мне там и посмотреть некуда. Подойдешь к окну, а там никого. Раньше совсем другое дело, раньше там жизнь била ключом. А сейчас – ни души.– Ну что ж, – сказал Мейер и пожал плечами.– Слушайте, а как дела у того полицейского, которого подстрелили?– Через пару недель он выйдет уже из больницы, – сказал Мейер.– Хорошо, это очень хорошо. Я очень за него рад. Послушайте, если вашей жене будет нужно хорошее платье, заглядывайте ко мне, договорились? Я сам подберу ей что-нибудь получше. Это будет личным подарком от Дэйва Раскина.– Благодарю вас, – сказал Мейер.Раскин вернулся в помещение мастерской на Калвер-авеню, где Маргарита упаковывала имущество, готовясь к переезду на новое место. Работа эта сообщала особую энергию ее и без того беспокойным грудям. Раскин постоял некоторое время в дверях, любуясь ее красотой.Внезапно зазвонил телефон. Продолжая свои наблюдения за трудовыми подвигами Маргариты, Раскин снял трубку.– Алло?– Раскин? – сказал мужской голос.– Да. А кто это говорит?– Живо убирайся из этой своей паршивой мастерской, – сказал голос. – Убирайся из этого помещения, сукин ты сын, иначе я убью тебя!– Ты?! – взревел Раскин. – Ты снова появился!И внезапно он услышал раскатистый хохот на другом конце провода.– Кто это? – спросил он.– Мейер Мейер, – сказал голос, продолжая заливаться хохотом.– Ах ты, подонок, – сказал Раскин и тут же сам расхохотался. – Ох, знаешь, а я уж тут было завелся с полоборота. Но только на минутку. Я было подумал, что мой хохмач снова принялся за свое. – Раскин громогласно рассмеялся. – Да, этого у тебя не отнимешь. Ты просто самый настоящий хохмач. Со смерти твоего отца я ни разу не встречал такого веселого человека. А ты ну точно как он! Честное слово! Ну просто вылитый отец!Мейер Мейер на другом конце провода терпеливо дослушал все эти восторги, а потом попрощался и повесил трубку.“Вылитый отец”, – подумал он.Внезапно он почувствовал себя нехорошо.– Что это с тобой? – спросил Мисколо, заглянувший на минутку из канцелярии.– Да какой-то озноб, – сказал Мейер.– Просто ты никак не можешь примириться с тем, что обыкновенный патрульный распутал дело, которое оказалось вам всем не по зубам.– Может быть и так, – сказал Мейер.– Ладно, выше голову, – сказала Мисколо. – Хочешь, я принесу кофе?– Вылитый отец, – грустно проговорил Мейер.– Что?– Да нет, ничего. Человек всю жизнь старается, из кожи вон лезет, предпринимает черт знает что, чтобы только... – Мейер сокрушенно покачал головой. – Вылитый отец...– Так хочешь ты кофе или нет?– Да. Да, я хочу кофе! И прекрати, пожалуйста, подначивать меня!– А кто подначивает? – возмутился Мисколо и вышел за кофе.Из-за своего стола, расположенного по другую сторону дежурки, Берт Клинг поделился очередным философским наблюдением.– А скоро лето наступит, – сказал он.– Ну и что?– На улицах будет больше подростков, их банды опять возобновят свои войны, будет больше мелких преступлений, а нервы у всех будут на пределе...– Не будь таким пессимистом, – сказал Мейер.– А причем тут пессимизм? Я говорю о лете. И похоже, что нас ждет очень милое лето.– Да, я тоже жду не дождусь его, – отозвался Мейер. Он пододвинул к себе поближе листок с машинописным текстом и принялся обзванивать первую группу свидетелей ограбления.За стенами полицейского участка веселый месяц май, казалось, тоже с нетерпением ждал удушливую жару лета.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27