– Ну, что там у них? – спросил Мейер.– Очень похоже, что убийство, – ответил Карелла.– Мужчина или женщина?– Мужчина.– И кто именно?– Личность не установлена, – сказал Карелла. – Он был убит выстрелом из ружья с близкого расстояния, во всяком случае, я так считаю. Когда его обнаружили, из одежды на нем были только носки с ботинками. – Карелла пожал плечами. – Пожалуй, мне лучше всего сейчас заняться составлением отчета. Знаешь, Мейер, я не застал там никого из управления по расследованию убийств. Можно подумать, что они вообще решили все переложить на наши плечи, как ты думаешь?– А кто их знает? Они любят шум поднимать, а толку от них мало. Знают прекрасно, что официально труп будет числиться за тем участком, на территории которого он обнаружен.– Ну что ж, в таком случае этот труп будет числиться за нами, – сказал Карелла и подтянул к своему столу тележку с пишущей машинкой.– Труп отправили на вскрытие? – спросил Мейер.– Ага.– И когда, как ты думаешь, будет готово заключение судебно-медицинской экспертизы?– Не знаю. Какой у нас сегодня день?Мейер пожал плечами:– Берт! Что у нас сегодня?– Первое апреля, – отозвался Клинг. – Стив, тут какая-то дама звонила и говорила насчет...– Я спрашиваю, какой у нас сегодня день недели? – не дал ему закончить Мейер.– Среда, – сказал Клинг. – Стив, так эта дама, ну та, что звонила примерно с час назад, говорила что-то о химчистке и о каком-то поддельном счете.– Хорошо, я потом перезвоню ей, – сказал Карелла.– Так когда же, по твоим расчетам, у нас будет заключение экспертизы? – снова спросил Мейер.– Наверное, завтра. Если, конечно, за сегодняшний день не будет слишком много трупов.Энди Паркер сидел у автомата с газированной водой, забросив ноги на стол, и рассматривал яркий журнал с фотографиями кинозвезд. Наконец он бросил журнал на пол и, потянувшись, сказал:– А знаете, с кем бы я не прочь оказаться на сеновале?– С первой попавшейся, – тут же отозвался Карелла, который уже начал печатать свой отчет.– Тоже остряк нашелся, – сказал Паркер. – Я вот тут просматривал всех этих кинозвезд и в целом журнале нашел одну единственную бабенку, на которую мне не жалко было бы потратить время. – Он повернулся к Клингу, который пытался читать книжку в мягкой обложке. – Берт, знаешь, о ком я говорю?– Да помолчи ты немного, видишь же – человек читает, – сказал Клинг.– Хотелось бы мне, чтоб хоть кто-нибудь из присутствующих попробовал поработать, – сказал Мейер. – Эта чертова дежурка начинает все больше напоминать мне загородный аристократический клуб.– А я как раз и занят работой, – сказал Клинг.– Вот-вот, оно и видно.– В этих рассказах описывается дедуктивный метод.– Какой еще метод?– Дедуктивный метод раскрытия преступлений. Неужто ты никогда не слышал о Шерлоке Холмсе?– Все здесь слышали о Шерлоке Холмсе, и не раз, – заверил его Паркер. – Так знаешь, какую из этих бабенок...– Мне здесь попался один очень интересный рассказ, – сказал Клинг. – Ты, Мейер, читал его?– А как он называется?– “Союз рыжих”, – ответил Клинг.– Нет, – сказал Мейер. – Я вообще не читаю детективов, чтобы не чувствовать себя полным идиотом. * * * Заключение судебно-медицинской экспертизы о вскрытии трупа попало в участок только в пятницу, третьего апреля. И тут же, как по мановению волшебной палочки, раздался звонок младшего медицинского эксперта. Как раз в тот самый момент, когда конверт из плотной белой бумаги, содержащий заключение, оказался на столе Кареллы.– Восемьдесят седьмой полицейский участок, детектив Карелла, – сказал Карелла в трубку.– Стив, это Пол Блейни.– Здравствуй, Пол.– Ты уже получил заключение?– Не знаю. Только что санитар бросил какой-то конверт на мой стол. Может быть, это оно и есть. Погоди-ка минутку, ладно?Карелла вскрыл конверт и достал из него заключение медэксперта.– Да, это оно, – сказал он.– Вот и прекрасно. Я, собственно, звоню вам, чтобы извиниться. У нас тут полная запарка, и пришлось делать все по порядку, Стив. Твой был убит выстрелом из охотничьего ружья, так ведь?– Ага.– Терпеть не могу ран, сделанных из ружья. Можно подумать, что стреляли из пушки. Ты никогда не обращал внимания на это? Особенно, если выстрел был сделан с близкого расстояния.– Ну, пистолет сорок пятого калибра тоже делает порядочную дыру, – сказал Карелла.– Да и тридцать восьмого тоже. Но выстрел из ружья мне почему-то кажется еще более отвратительным. Ты видел, какую дыру сделали у вашего клиента?– Да, видел, – сказал Карелла.– А когда стреляют в упор, то раны получаются еще страшнее. Господи, у меня бывали случаи, когда эти типы засовывали ружейный ствол в рот, а потом нажимали на спусковой крючок. Пренеприятнейшее зрелище, уверяю тебя. Не веришь?– Верю, верю.– Тогда вступает в действие вся взрывная сила расширяющихся газов. Это я говорю о так называемых контактных ранах. – Блейни сделал паузу, и Карелла ясно представил себе бездонно синие глаза этого человека, глаза, которые каким-то странным образом соответствовали его занятию – бесчувственному вскрытию трупов. Это были лишенные эмоций глаза, которые бесстрастно следят за работой, проделываемой монотонно и хладнокровно. – Ты слушаешь? В общем, на этот раз это не было контактной раной, но стрелявший стоял очень близко от своей жертвы. Ты знаешь, как снаряжается ружейный патрон, так ведь? Так вот, я хочу сказать, что между порохом и зарядом дроби или картечи помещается плотная прокладка, которая не дает рассыпаться пороху и смешаться с дробью. Обычно ее делают из фетра или другого подобного материала.– Да, знаю.– Так вот, эту чертову прокладку прогнало по всему пути вместе с картечинами.– По какому пути? Я что-то тут не понимаю.– По пути заряда, – сказал Блейни. – Ну в грудь. По пути картечин. Эта прокладка тоже вошла внутрь тела. Прошла весь путь.– Ага.– Понимаешь теперь, – сказал Блейни, – так вот, эта чертова прокладка вошла вместе с картечинами прямо внутрь грудной клетки этого типа. Так что, представляешь себе, с какой силой она влетела туда, и как близко должен был для этого стоять тот, кто стрелял.– А нельзя ли у вас там определить, какого калибра было ружье?– По этому поводу придется вам обратиться в лабораторию, – сказал Блейни. – Я уже переслал туда все, что мне удалось вытащить из этого малого, вместе с его носками и ботинками. Так что ты уж извини меня за задержку с заключением, Стив. В следующий раз попытаемся нагнать упущенное.– Ладно, спасибо, Пол.– А погодка на улице стоит просто отличная, правда?– Да.– Ну ладно, Стив не буду тебя больше задерживать. Всего доброго.– Всего доброго, – сказал Карелла. Он положил трубку и взял со стола заключение медицинского эксперта. Читать его было неприятно. Глава 3 Трое из четырех партнеров, играющих в американский покер, чувствовали, как у них все нарастает раздражение. Дело здесь было отнюдь не в том, что им не хотелось проигрывать – плевать им на проигрыш! Просто все они проигрывали четвертому – человеку со слуховым аппаратом, – и именно это было особенно унизительно для них. Возможно, что более всего их бесила та невозмутимость, с которой он относился к игре. Выражение его довольно приятного лица как бы говорило им, что они просто обречены на проигрыш, несмотря на весь их опыт и на то, что фортуна изредка улыбалась и им.Чак, самый плотный и здоровый из всей четверки, мрачно разглядывал свои карты, а потом бросил взгляд на глухого, который сидел напротив. Он был одет в брюки из серой фланели и темно-синий блейзер, под которым виднелась безукоризненно белая рубашка с расстегнутым воротом. Выглядел он так, будто только что сошел с борта роскошной яхты. Казалось, что в любой момент к нему может подойти лакей и подать на подносе какой-нибудь коктейль. Похоже было и на то, что в сданных ему четырех картах наклевывается “стрит”.Они играли в американский покер, в котором раздается поочередно по пять карт. Двое партнеров спасовали после третьей карты, и сейчас игру продолжали только глухой с Чаком. Бросив взгляд на три открытые карты глухого, Чак прикидывал его комбинацию: на столе лежали валет пик, трефовая дама и бубновый король. Он был почти уверен, что четвертая карта, лежавшая рубашкой кверху, наверняка была либо десяткой, либо тузом, но скорее все-таки десяткой.Про себя Чак считал, что рассуждает он вполне логично. Сам он сидел, выложив на столе пару тузов и шестерку треф. Четвертая его карта, лежавшая на столе рубашкой кверху, была третьим тузом. Таким образом, его карты были старше незавершенного “стрита” глухого. Даже если у глухого четвертой картой была десятка, это означало, что у него на руках четыре порядковых карты, к которым может прийти либо туз, либо девятка. Вероятность этого была невелика. Если же закрытой картой тоже был туз, то продолжить комбинацию можно было только с одной стороны, а это совсем уменьшало шансы глухого. А кроме того, и у самого Чака была возможность прикупить еще шестерку, тогда у него получился бы “фулл”, или четвертого туза, что давало бы ему “карре”, а обе эти комбинации бьют “стрит”.– Ставлю сотню на тузов, – сказал он.– И еще сто сверху, – отозвался глухой.Чака сразу же охватила дрожь азарта.– На что вы рассчитываете? – сказал он вслух как можно безразличнее. – Пока я вижу тут всего лишь три карты, которые тянут на “стрит”.– Если посмотреть на них более внимательно, то можно разглядеть и выигрышную комбинацию.Чак коротко кивнул, однако кивок этот означал не согласие с глухим, а одобрение своих прежних расчетов.– Тогда я накину еще сотню, – сказал он.– Вот это – уже игра, – отозвался глухой. – А я накину сотню сверх ваших.Чак снова посмотрел на выложенные на стол карты глухого. Да, четвертая его карта наверняка подходила для “стрита”, но для завершения этой комбинации необходима била еще и пятая карта.– И еще сто, – сказал Чак.– Берегитесь, – сказал глухой. – Я ведь могу и просто завистовать. – Он бросил необходимое количество фишек в банк на столе.Чак сдал ему пятую карту. Выпала десятка червей.– Вот вам и ваш чертов “стрит”, – сказал он и взял себе карту. Выпала четверка червей.– Ваши тузы все равно выигрывают, – сказал глухой.– Откроем карты, – предложил Чак.– А я поставлю еще сотню, – сказал глухой, и лицо Чака тут же помрачнело.– Ну что ж, все равно откроем, – сказал он.Глухой перевернул лежавшую на столе карту. Конечно же, это был туз.– “Стритт”, начиная с туза, – объявил он, – это старше ваших трех тузов.– А откуда вам было известно, что у меня в запасе третий туз? – спросил Чак, провожая взглядом собранные глухим фишки.– Я судил только по тому, как смело вы повышали ставки. Едва ли вы бы так рисковали, имея на руках всего две пары. Вот я и решил, что у вас уже есть третий туз.– И вы играли против тройки тузов, имея всего лишь незавершенный “стрит”? На что же вы рассчитывали?– На соотношение вероятностей, Чак, – пояснил глухой, составляя аккуратными столбиками выигранные фишки. – Соотношение вероятностей – серьезная вещь.– Да какое там, к черту, соотношение! – не выдержал Чак. – Дурацкое везение и ничего больше.– Нет, не совсем так. У меня на руках были четыре карты подряд: туз, король, дама и валет. Для того, чтобы получился “стрит”, мне нужна была десятка, любая десятка. И это был один-единственный шанс побить ваши три туза. Мне было просто необходимо получить из колоды эту десятку. Если бы она не пришла ко мне, если бы мне выпала какая-нибудь другая карта, парная к уже имеющимся, я все равно проигрывал. Разве не так? Так каково же было соотношение вероятностей? У меня получалось соотношение один к девяти. Понятно, Чак?– Это понятно, но на мой взгляд, шансы все же невелики.– В самом деле? Но давайте учтем тот факт, что за всю игру не было открыто ни одной десятки. Естественно, у вас или у остальных партнеров до того, как они спасовали, могли быть неоткрытые десятки, однако я рассчитывал на то, что вашей нераскрытой картой является туз, и решил рискнуть.– И все-таки шансов у вас было слишком мало. Вам следовало бы спасовать.– Но тогда я проиграл бы, не так ли? Что же касается того, что вашу комбинацию можно улучшить прикупленной картой, то здесь шансов у вас было еще меньше.– Каким это образом? Начнем с того, что моя комбинация уже была старше вашей! У меня на руках была тройка тузов!– Совершенно верно, но улучшить свою комбинацию вы могли только двумя способами: вы должны были прикупить четвертого туза и получить в результате “карре”, или же еще одну шестерку и получить “фулл”. Я отлично знал, что четвертого туза вы прикупить не можете, поскольку он был у меня, да и шансов на то, что он выпадет вам, было слишком мало, даже если бы его у меня и не было. Тут соотношение было бы один к тридцати девяти, что значительно хуже, чем девять к одному.– А как тогда насчет “фулла”? Ведь мне могла достаться и шестерка.– Не отрицаю, могла. Но и тут соотношение составляло четырнадцать и две третьих против одного. А это опять-таки ниже моих одного к девяти. А если же учесть при этом, что оба наши партнера выложили на стол по шестерке прежде, чем выйти из игры, то получится, что вы рассчитываете на единственную шестерку, оставшуюся в колоде, а это означает, что шанс здесь точно такой же, как и с тузом, то есть один к тридцати девяти. Теперь понимаете, Чак? Мой шанс – один на девять, ваш – один на тридцать девять.– Но кое-что вы тут упускаете, не так ли?– Я никогда ничего не упускаю, – сказал глухой.– Вы упустили то, что вообще мы оба могли просто остаться при своих, не вытащив нужной карты. И в этом случае, то есть если бы мы оба остались при своих, я наверняка выиграл бы. Ведь три туза-то уж во всяком случае старше не набранного полностью “стрита”. И в этом случае я выиграл бы.– Совершенно верно, но это отнюдь не значит, что я упустил из вида эту возможность. Припомните-ка, Чак, ваша пара тузов не появилась на столе, пока не была сдана четвертая карта. Если бы у вас были открыты тузы с самого начала, то я сразу же вышел бы из игры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27