Согласно тому же приказу, все граждане Эстонской Республики были обязаны донести властям о всех случаях неисполнения русскими этого постановления под страхом денежного штрафа до 25 000 марок и ареста до трех месяцев.
После издания этого приказа участились случаи нападения эстонскими солдатами на русских офицеров и их избиения и ограбления. Появление в русской офицерской форме даже на улицах Ревеля сделалось опасным.
Хотя в военном отношении маленький «Китобой» не представлял из себя большой добычи, Эстония, весь флот которой в то время состоял из двух бывших русских миноносцев («Автроил» и «Миклуха-Маклай»), одной канонерской лодки («Бобр») и двух небольших ледоколов, решила захватить его при первом удобном случае, а пока что отказалась снабжать его углем.
Во время зимней стоянки в Ревеле командир «Кито боя» лейтенант Г. В. Штернберг заболел и слег в гос питале, и мичман Д. И. Ососов, исполнявший обязанности вахтеннаго начальника, временно занял его пост. В ян варе 1920 года команда «Китобоя», обескураженная крушением Северо-Западнаго фронта и неопределенностью положения, дезертировала. Мичман Ососов вспоминает об этом так:
«В 20-х числах января я проснулся в одно мороз ное утро от холода: отопление не действовало. Вскочив и обойдя корабль, я выяснил, что кроме меня на „Китобое“ никого нет, но котел еще теплый. В командном кубрике я нашел записку, приколотую кнопкой к лино леуму подвесного стола, на которой был перечислен пол ный инвентарь имущества, находившегося в ведении боц мана, с припиской приблизительно следующего содержания:
«Ваше Благородие, Вы, офицеры, сможете устроиться и прожить за границей, а мы, матросы, там пропадем, а поэтому решили скопом возвращаться на родину. Будет и что будет… не поминайте лихом. Прилагаю инвентарь вверенного мне имущества».
Выйдя на пристань, я первым делом завербовал двух кочегаров-эстонцев, искавших работу, чтобы раз вести пары и предотвратить повреждения от мороза трубок котла и парового отопления. Как только пары были подняты, я отправился в город и доложил о случив шемся адмиралу Пилкину».
Для того чтобы сохранить честь Андреевскаго флага и спасти корабль для России и дальнейшей борьбы против большевиков, Морской Министр и Командующий Морски ми Силами Северо-Западнаго Правительства контр-адмирал В. К. Пилкин отдал приказ об укомплектовании «Китобоя» холостыми морскими офицерами. Эти офицеры, находившиеся в районах Ревеля, Балтийского Порта и Нарвы, на Отряде Сторожевых Катеров, так и в Танковом батальоне и бронепоездах, стали прибывать на «Ки тобой» в конце января и начал февраля 1920 года…
Согласно сохранившемуся корабельному расписанию, новую команду «Китобоя» к 14 февраля 1920 года, вклю чая командира, составляли: 23 морских и 3 армейских офицеров, морской кадет и 11 нижних чинов, а все го 38 человек.
Приказом Военно-Морского Управления от 25 января 1920 года командиром «Китобоя» был назначен лейтенант Оскар Оскарович Ферсман с предписанием приготовить корабль к походу на Мурманск, где борьба против большевиков еще про должалась.
С этого момента, по иронии судьбы, на долю 230-тоннаго «Китобоя», вооруженного всего двумя 75-миллиметровыми орудиями, выпала честь защиты Русского имени, Андреевского флага и старых традиций Российского Императорского Флота».
Итак, «Китобой» стал тай но готовиться к походу в по лярные моря. Самая острая проблема, с которой столк нулся Ферсман, – уголь. Угольная яма судна была давно и безнадежно пуста. Снова помог герой Порт-Артура контр-адмирал Пилкин.
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА . «Эти дрова, купленные на частном рынке на средства, отпущенные адмиралом Пилкиным, мокрые и неровного размера, были подвезены на грузовиках в ночь на 12 фев раля и к утру все свободный места, как на верхней палубе, так и в кубриках, были загружены до отказа. С 30 оставшимися снарядами и скудным запасом воды и провианта, состоявшего главным образом из „корн-бифа“, сала и мерзлого картофеля, „Китобой“ был готов к вы ходу в море.
Подс читали, что до Копенгагена топлива должно хва тить. А там – Бог не без ми лости, моряк не без удачи.
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА. «Отдав приказание лейтенанту Ферсману выйти в пол день 15 февраля, – сообщает мичман Николай Боголюбов в своем дневнике, – адмирал, ввиду ухудшающейся об становки на берегу и возможных осложнений, решил уско рить уход и к 10 часам утра уже был на борту „Кито боя“. К собранной команде адмирал Пилкин обратился с напутственным словом, приблизительно такого содержания:
«Поход трудный… Из-за отсутствия былой могучей России, много незаслуженной обиды придется наглотать ся… Сил и средств к защитите чести Андреевского флага почти нет… Только неукоснительное исполнение долга, вера в правоту нашего дела и чувство собственного досто инства смогут сохранить наше лицо… Надо вести себя осо бенно осторожно и скромно в иностранных портах, да бы поддержать честь русского имени и вверенного вам флага, а также и свою собственную… На корабле живите дружно, без личных ссор и дрязг, только тогда поход может быть успешен… Помогайте командиру, не отвле кайте его пустяками от большого дела, которое ему по ручено… Мы с завистью смотрим на вас. Вы вылетаете из клетки на свободу. Мы будем следить за вами и мо литься за вас Богу…»
Около полудня 15 февра ля, обманув внимание эс тонских часовых с помощью случайно подошедших анг лийских офицеров, «Кито бой» по личному приказу ад мирала Пилкина отдал швартовы и вышел на полу замерзший Ревельский рейд, приготовив к бою свои две 75-миллиметровые пушки и подав к ним весь свой боевой запас, состо явший из 30 снарядов».
Это был скорее побег, чем уход.
«Китобой» шел через не протраленные минные загра ждения. Офицеры-кочегары швыряли в топку тяжеленные поленья. Машина с тру дом развивала четырехузло вой ход. Сказывалось некаче ственное топливо. Тем не ме нее беглец добрался до Либавы в надежде там получить уголь. Но прежде чем это про изошло, латвийские власти изрядно попортили нервы лейтенанту Ферсману – сна чала настырными предложе ниями купить судно, а потом откровенными угрозами за хватить его. Уголь дали анг личане, и «Китобой», разведя пары, поспешно ринулся в проливную зону, нашпигован ную немецкими минами.
27 февраля маленький корабль вышел на внешний рейд Копенгагена. О том, что произошло дальше, луч ше всех рассказал поэт рус ского зарубежья Арсений Несмелов:

«…И с волною невысокой споря,
С черной лентой дыма за трубой, –
Из-за мола каменного, с моря
Входит в гавань тральщик «Китобой».
И сигнал приказывает строго:
«Русский флаг спустить».
Якорь отдан.
Но, простой и строгий,
Синий крест сияет с полотна;
Суматоха боевой тревоги
У орудий тральщика видна.
И уже над зыбью голубою
Мчит ответ на дерзость, на сигнал:
«Флаг не будет спущен.
Точка. К бою! Приготовьтесь!» –
Вздрогнул адмирал».

На рейде Копенгагена в то время стояла 2-я бригада крейсеров английского фло та под флагом контр-адми рала сэра Кована: три лег ких крейсера и пять эскад ренных миноносцев. Хорошо известно, что именно сказал адмирал Кован лейтенанту Ферсману:
«Я надеюсь, что каждый английский морской офицер в подобном положении по ступил бы столь же доблест но, как это сделали вы!»
Конечно, в жизни все бы ло не так просто и эффект но, как в поэме стихотворца. В конфликт «Китобоя» с анг личанами вмешалась Вдов ствующая Государыня Им ператрица Мария Федоров на, жившая в то время в Ко пенгагене.
Англичане стояли на том, что «Китобой» – их законный приз, захваченный в июне 1919 года. Британское адми ралтейство требовало от Ферс мана, чтобы «Китобой» шел в Англию с английским экипа жем и под английским флагом. Русские моряки могут нахо диться на борту судна только в качестве пассажиров.
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА. «Для небольшой русской колонии, сконцентрированной вокруг Вдовствующей Государыни Императрицы и состо ящей главным образом из дипломатических предста вителей бывшей Императорской России, после революции приход „Китобоя“ под Андреевским флагом был предметом национальной гордости. Чины личного состава „Китобоя“ были приняты как борцы против красной напасти, которым удалось вырваться из России, защитники чести России и как родные члены одной общей русской семьи. Государыня Императ рица Мария Федоровна соизволила принять всех чинов „Китобоя“ на аудиенции в королевском дворце и в последующем столкновении с британским морским командованием употребила все свои усилия и все свои связи с английской королевской семьей, для того чтоб помочь „Китобою“ и предотвратить его насильственный захват».
В конце концов, благодаря моральной поддержке датских властей, французов и дипкорпуса славянских стран британ ское адмиралтейство отказа лось в официальном порядке от притязаний на «безотечест венный» русский корабль. «Китобой» был снабжен углем и провизией для дальнейшего следования.
В Копенгагене они узна ли, что Северный фронт ге нерала Миллера пал, так что идти в Архангельск надобности более не было. Пос кольку у Ферсмана было право действовать по собст венному усмотрению сооб разно обстоятельствам, он принимает решение идти в Севастополь на соединение с Белым флотом Вооружен ных Сил Юга России.
Германия, не желая осложнять отношения с советским правительством, запретила «Китобою» переходить в Северное море Кильским каналом. Пришлось огибать Ютландский полуостров, прокладывая курс по невытраленным до конца минным полям; минные заграждения выставляли и немцы, и англичане, но «Китобой», даром что тральщик, шел без карт и без тралов, играя со смертью в «русскую рулетку». Точно так же – вслепую – прошли и Ла-Манш, всего лишь два года назад считавшийся «каналом смерти» для немецких подлодок.
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА. «Деньги, ассигнованные на поход „Китобоя“, выдава лись частями и с большой волокитой, временами ставя ко мандира „Китобоя“ из-за отсутствия средств для покуп ки угля, воды и провизии в очень неудобное положение и, таким образом, замедляя движение корабля. Хотя смета, составленная в Копенгагене, включала небольшое жалованье личному составу „Китобоя“, лейтенант Ферсман, в целях экономии и с согласия строевого состава корабля, выдавал регулярное месячное жалованье только кочегарам и коку.
18 июля, по приходу в Шербур, встретили первые американские военные корабли, а также два русских вооруженных ледокола – «Илья Муромец» и «Микула Селянинович», попавшие в Шербур после эвакуации из Мур манска. Стоянка в Шербуре затянулась до 12 августа из-за промедлений французского морского арсенала с ремонтом и серьезной болезни командира «Китобоя». Перед уходом получили некоторое количество сухой провизии с «Ильи Муромца», которую ему удалось вывезти из складов Мурманска более чем в изобилии. В пол день 12 августа снялись со швартовов и, под крики «ура» с ледоколов, вышли в море, повернув на Брест».
На фоне грандиозных событий гражданской войны поход «Китобоя» почти неразличим глазу историка. Тем не менее это было замечательное событие. Горстка молодых отважных офицеров вышла в море, чтобы обрести свое отечество – сначала на Севере, потом в Крыму. Страна уходила у них из-под ног, как палуба тонущего корабля. Они шли к ее берегам вокруг Европы. И все старинные морские песни, казалось, были написаны именно о них. И «Раскинулось море широко», и «Наверх вы, товарищи, все по местам…». И даже «Белеет парус одинокий» – тоже про них. Белел разве что Андреевский флаг на гафеле, из одинокой же трубы валил дым…
Ни на одном пароходе мира не было такой кочегарной команды: швыряли уголь в топку и князь с мичманскими погонами Юрий Шаховский, и кадет Морского корпуса барон Николай Вреден…
Частые поломки заставляли ремонтироваться то в Лиссабоне, то в Бизерте… Последний Андреевский флаг в Средиземном море на гафеле «Китобоя» по-прежнему резал глаз недавним союзникам. Потом была Мальта, греческий порт Пирей…
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА. «23-го с рассветом снялись с якоря и вошли в Дарданеллы. Про шли Чанак-Кале не обращая внимания ни на французские, ни на итальянские стационеры, хотя те и пытались сигналами остановить „Китобой“. Как выяснилось позже, при возвращении Южному Русскому Правительству миноносцев, уведенных в 1919 году из Черного моря на Мальту, англича не отказались пропустить их через Дарданеллы под Андреевским флагом и затем распространили это не допустимое требование на все русские военные суда. К сожалению, русские власти того времени не нашли достаточной твердости для того, чтобы отстоять наши законные национальные права. Уже по приходу в Константинополь командир „Китобоя“ нашел телеграмму генерала Лукомского, представителя Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России, с приказанием спустить Андреевский флаг при проходе Дарданелл. Эта телеграмма, адресо ванная в Пирей, разошлась с „Китобоем“ в пути, предотвратив, таким образом, неприятное недоразумение с нашим высшим начальством, так как согласно записям в дневнике лейтенанта Ферсмана, он Андреевского флага ни в коем случае не спустил бы.
Выйдя из Дарданелл, «Китобой» попал в сильный шторм в Мраморном море. Стало сильно заливать, и ход упал до 2 1/2 узлов. Вместе с греческим пароходом, вышедшим немного раньше, повернули и стали на якорь у Галлиполи, гарнизон которого в то время состоял из французских и греческих оккупационных войск. 25 октября ветер стал стихать, и «Китобой» снял ся с якоря и взял курс на Константинополь, 26-го вошли в Босфор и стали на бочку против дворца султана по соседству с более чем десятком союзных и греческих военных кораблей. Кроме них в порту стояло несколько русских пароходов под трехцветным торговым флагом, а также пришедшее накануне с Дальнего Восто ка посыльное судно «Якут», на котором находился капитан 1-го ранга Китицын с Морским училищем. 27-го пришел в Константинополь и ледокол «Илья Муромец», которого «Китобой» встретил в первый раз в Шербуре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53