он хотел войти в наше сообщество, но мы ему отказали. И правильно сделали. Это наш самый опасный враг. Он помечен знаком избранных, и окажись он среди нас, он непременно стал бы Хозяином. Но нам Хозяин больше не нужен. Он, как и Винсент, останется в живых до тех пор, пока мы не проникнем в его тайну.
Последний, граф Ренье, который ничего не знает о своем происхождении, принадлежит нам целиком и полностью. Нам даже нет никакой необходимости убивать его. Он пришел к доктору Самюэлю с тремя кровоточащими ранами, каждая из которых могла быть смертельной...
– Это правда, молодой человек? – прервала сама себя укротительница, обращаясь к художнику.
Ренье страшно побледнел и, не глядя на Ирен, ответил:
– Правда все, что касается ран, но я никогда не слышал, чтобы к моему имени прибавляли графский титул, который мне не принадлежит.
Винсент бросил на Ренье многозначительный взгляд и проговорил:
– Его предок мог купить себе даже титул короля!
– Но кем же он был, отец? – вскричала Ирен.
– Спроси у Ренье, девочка моя, – ответил Винсент. – Он знает это с той ночи, когда увидел свой собственный портрет в проклятом доме на окраинах Сартена. Меня все это не касается. Мне надо заниматься своим делом.
– Вы думаете, можно сунуть мизинчик во все эти хитрые интриги и не увязнуть в них целиком? – Мамаша Лео уперла руки в бока, всем своим видом изображая несказанное изумление. – Да все эти тайны захватят вас и будут держать крепче, чем полсотни жандармов. Разве тебе неинтересно, господин Канада? – она неожиданно обратилась к супругу.
– Ты еще спрашиваешь, Леокадия?! Интересно, захватывающе интересно, но вот многое я так и не понял.
Ирен взяла Ренье за руку и прошептала:
– Это поразительное сходство! Оно так обманчиво! Из-за него я потеряла разум, но люблю я все-таки тебя.
– Что до меня, – торжественным тоном продолжала укротительница, – то я прямо чувствую, как от всех этих интриг я умнею на глазах – все понимаю, обо всем догадываюсь. Если сейчас отпустить нашего друга Винсента, он стрелой полетит к своим сокровищам, но где-нибудь на полдороге его или пристрелят, или зарежут. Я готова была плюнуть в глаза тому, кто сказал бы, что я снова ввяжусь во все эти интриги! Смерть я видела так близко, что, не хвалясь, могу сказать: я знаю, куда поворачивается сердце, когда закатываются глаза. И вот на тебе! Как с гуся вода! И я опять с головой нырнула в этот омут, без всякого страха и отвращения, будто все их ужасы невинны, как театральная пьеса. Представление начинается! Рабочие – свет! Оркестр – туш! Нет, для храбрости надо мне пропустить еще рюмочку! За здоровье честной компании!
Она отхлебнула добрый глоток и прищелкнула языком.
– Это всегда помогает, поверьте! Если кто желает, скажите только слово. А я тем временем продолжу. Но только покороче, потому что Маргарита болтлива, как сорока, и если передавать все, что она там наговорила, мы до завтра не разойдемся!
В общем, вывод из всего, ею сказанного, такой: сокровища убивают, но они и защищают. Для Винсента Карпантье и итальянца сокровища словно железные доспехи, без которых им пустили бы кровь уже не один раз.
Итальянец сыграл для Черных Мантий роль хорошей розыскной собаки: благодаря присутствующей здесь мадемуазель Ирен он взял след и вскоре обнаружил местопребывание Винсента Карпантье. Маргарита держит на шахте своего шпиона, он вернется на свой пост сегодня в четыре часа, опередив дилижанс и предупредив о возвращении нашего голубчика.
Приняты все возможные меры, и на ноги поднята вся армия – и для раскопок на кладбище, и для дел в особняке де Клар, и для работ в обители на улице Терезы, о которых сейчас пойдет речь.
Похоже, что итальянец и есть мать-игуменья этой безбожной обители. Подозревают, что погреба в бывшем особняке Боццо вырыты на пять или шесть этажей вглубь земли, а в бочках не вино, а золото, и его там больше, чем в Перу, у Великого Могола и Ротшильда вместе взятых. Архитектор небось в курсе всего, что в свое время происходило в особняке Боццо на улице Терезы.
Винсент только пренебрежительно отмахнулся.
– Ну и ладно! – покачала головой мамаша Лео. – А ты, Эшалот, держи его покрепче. У него на лице написано, что он задумал дать стрекача!
Надо вам знать, что Маргарита не говорила со своими Черными Мантиями так откровенно, как я с вами. Она говорила загадками, потому как все они понимают друг друга с полуслова. Но у меня имеется ключ от всех их ребусов – ведь не далее как сегодня утром господин Канада рассказал мне об этих «Охотниках за Сокровищами» удивительнейшие подробности. Всех их гложет одна навязчивая идея – сокровища! Они следят за каждым шагом итальянца. Когда им стало известно, что итальянец задумал поселиться в бедном квартале возле кладбища, между могилой полковника и комнатой дочери господина Винсента Карпантье, они привели в действие весь свой старый механизм и так его отладили, что все заработало без сучка и задоринки! Их бы всех на выставку! Там бы им от правительства получать медали и награды за великолепную организацию дела!
Но дело это касается как живых, так и мертвых: тот, кого считали покойником... Поглядите-ка, теперь и архитектора проняло!..
Винсент и в самом деле поднял голову.
Госпожа Канада продолжала говорить, дружески кивнув ему:
– Подложное письмо вам, дорогой друг, написала вовсе не Маргарита. Я имею в виду то самое письмо, где говорилось о могиле Отца-Благодетеля. Его писал итальянец. Маргарита и остальные «Охотники за Сокровищами» не мешали ему бежать впереди и вытаскивать из огня каштаны – они собирались их перехватить и полакомиться еще горяченькими.
Сказать, что по ниточке я расплела весь клубок их интриг, было бы слишком самонадеянно, но вот что я, в конце концов, поняла.
Раскапывание могилы они задумали по многим причинам – кстати, у них никогда не бывает одной причины. Прежде всего они хотели убедиться, что покойник все-таки находится в гробу, и, разумеется, проверить, не похоронили ли случайно вместе с Хозяином и его медальон. К тому же пришла пора выманить волка, я имею в виду итальянца, из леса.
Этой ночью они намеревались расправиться с ним.
Но это еще не все! Они придумали целую комедию, и первой сценой в ней было посещение госпожой графиней Ирен. Маргарите пришлось прибегнуть к большой хитрости, чтобы заполучить вашу комнату, не так ли, девочка? Разговор длился часа два, не меньше, да? А все потому, что именно здесь происходили главные события.
Прежде всего необходимо было вырвать единственный глаз, который смотрел на кладбище, чтобы спокойно заниматься своим делом. И не одним.
На окно господина Мора они больше не обращали никакого внимания, считая, что итальянец уже взял билет на тот свет.
Кроме того, они хотели застраховать себя от любых неожиданностей, которые могли произойти при встрече с господином Карпантье. А тот должен был вот-вот приехать. Они, естественно, полагали, что он сразу кинется к своей дочери. Вы поняли меня, дорогая Ирен? Это было второе дело.
Откуда было знать Маргарите, что в письме указан другой адрес? Она приготовилась съесть добычу, но добыча и не собиралась идти к ней в руки.
Зато итальянец, который не ждал сегодня никаких визитов, сам того не ведая, предоставил свою комнату господину Карпантье.
В общем, я довольно ловко управилась со всеми их интригами. А вам как кажется?
В итоге дело обстояло таким образом: господин Ренье уже находился в особняке де Клар. Карета Маргариты, которая почти всю ночь простояла у Дверей, должна была отвезти туда и мадемуазель Ирен, потом вернуться и отвезти Маргариту, рассчитывавшую прихватить с собой и господина Винсента.
Хлоп! И ловушка закрылась! Станет ли отец хранить свои тайны, зная, что его детям грозит смертельная опасность?
При этих словах Винсент уронил голову на грудь и пробормотал:
– Нет никаких тайн, я просто-напросто сумасшедший.
– И очень хорошо, – подхватила укротительница, – я предпочитаю считать, что вы безумец, а не негодяй, дорогой господин Карпантье. Хотя, конечно, это дело вашей совести. В общем, пора нам заканчивать этот разговор. Одним словом, пока Маргарита болтала, у могилы шла большая работа: господин Кокотт с товарищами вскрывали склеп.
Вдруг раздался басовитый собачий лай. Собака лаяла изо всех сил в двух или трех сотнях шагов от могилы. Господин Пиклюс, который сторожил угол ближайшей аллеи, сказал:
– Бестолковый Симилор! Вот что значит нанимать полных идиотов! Он упустил Богатыря, а это самая опасная собака в своре!
– Двадцать луидоров тому, кто заставит собаку замолчать, – проговорила Маргарита.
Зашуршали листья – кто-то отправился зарабатывать двадцать луидоров.
Богатырь тем временем приближался, рыская по кустам. И лаял все громче и громче. Черные Мантии разволновались. Они-то считали, что приняли все меры предосторожности, и не сомневались, что находятся в полной безопасности.
И я тоже немного перепугалась. Понятно, что дозорный уложит дога через секунду-другую. А вот если через пять? Десять? Я подумывала, не пора ли мне улизнуть, раз я знаю почти все, что хотела узнать? Но как уйти посреди спектакля, когда интерес только-только подогрели?
Тем более что вот-вот ожидалась развязка и, разумеется, всякие сюрпризы.
Лай собаки внезапно резко оборвался.
– Хороший удар! – одобрил доктор Самюэль. – Нож, похоже, перерезал яремную вену.
И почти одновременно мы услышали торопливые шаги. Появилось это ничтожество – Симилор, весь дрожащий и едва державшийся на ногах. Симилор – это чудо в перьях, больше я о нем ничего не скажу, потому что господин Канада, мой второй муж, связан с ним дружескими узами. Так вот, Симилор до того запыхался, что слова вымолвить не мог.
Наконец к нему вернулся дар речи, и он объяснил: когда они травили сторожевых собак ядом, он пожалел Богатыря и сохранил ему жизнь – уж больно красивая собака! Вдобавок у него есть знакомый англичанин, который согласен выложить за Богатыря целых пятьдесят франков, потому что очень любит красивых собак. Так вот Симилор держал Богатыря на коротком поводке и, чтобы тот не сорвался и не наделал бед, прикармливал его мясом.
Они с Богатырем проходили мимо одного очень густого кипарисового куста, как собака вдруг стала кидаться на этот куст, вырываться и лаять. У Симилора не хватило сил удержать ее, и вскоре она исчезла за густыми ветками.
В кустах послышался шум борьбы, но увидеть, кто там спрятался, Симилор так и не смог.
Богатырь лаял как сумасшедший, потом захрипел и затих.
А ласковый надтреснутый голос произнес из чащи:
– Тебе уж больше не залаять, бедная моя собачка!
Тут кипарисовые ветки раздвинулись и пропустили тощего старичка, кутавшегося в теплое пальто. Старику на вид было не меньше ста лет. Он выбрался из кустов, таща за собой мертвую собаку.
Симилор сказал, что в жизни не видел более худого и бесплотного старика. Он казался прозрачным. Пергаментную кожу его мертвенно-бледного лица прорезали глубокие морщины.
– И куда он пошел? – спросила Маргарита.
Но Симилор не ответил, продолжая рассказывать:
– Когда-то я два или три раза видел полковника, и если бы он не лежал в земле, я поклялся бы, что это он. Старик прошел совсем рядом со мной, поприветствовав меня дружеским кивком, а сам тихонько продолжал бормотать: «Милые мои голубчики, столько доставили себе хлопот, ах, столько хлопот! Совсем ненужных хлопот. Держи-ка, друг мой, й возвращаю тебе твою собачку. Если хочешь, можешь сделать из нее чучело. Вот уже больше года, как я сюда переселился, место здесь очень мирное. Но если сюда будут приходить и тревожить усопших, которые дорого заплатили за свой вечный покой, придется пожаловаться правительству».
«Охотники за Сокровищами» слушали его с открытыми ртами. И вовсе не потому, что верили в призраков, нет, совсем не потому.
И как раз в ту минуту, когда Симилор рассказывал, как древний Мафусаил пожелал ему спокойной ночи и удалился, едва передвигая свои тощие ноги, а потом будто растворился в воздухе возле какого-то фамильного склепа, как раз в эту минуту решетка могилы полковника зажглась бенгальскими огнями. И послышалась музыка, честное слово. Затем петли заскрипели, дверь склепа приоткрылась, и из него без малейшего смущения четверо молодых мужчин вынесли гроб, при этом они еще и посмеивались.
– Да мы не человека несем, а зайца, – говорили они. – Похоже, Отец сильно уменьшился по мере изгнивания. Тут осталось не больше десяти килограммов от его и так ничтожного веса.

XXII
ДВЕ МУМИИ

Слушатели госпожи Канада достойны того, чтобы их описать. Все они внимательно слушали, но степень внимания была у каждого своя. Хочу напомнить, что странный ее рассказ таил в себе угрозу – ощутимой и близкой опасности. Разворачивающаяся драма составляла суть жизни слушателей, и каждый из них в этой драме играл собственную роль.
Винсент Карпантье оставался спокойным и мрачным, будто ничего нового для себя он не узнал. Когда укротительница рассказала о собачьем лае, он подтвердил:
– Все это правда, я слышал и людей, и собаку.
Ирен и Ренье слушали рассказчицу с исключительным вниманием, как мы это только что видели.
К тому же у Ирен свежи были в памяти разговоры с графиней де Клар.
Вообще эта ночь казалась невероятной, неправдоподобной пьесой, которая, однако, все больше претендовала на подлинность и реальность происходящего.
Временами рассудок Ирен бунтовал против бешеной скачки безумных событий, которые окружали и увлекали ее за собой, но тут же истина являлась к ней с такой непререкаемой очевидностью, что она покорялась, равно страдая и мучаясь как от сомнений, так и от уверенности в реальности происходящего.
Рассказ госпожи Канада удовлетворял стремление девушки понять и объяснить происходящее, но, кроме возбужденного любопытства, Ирен владело и другое чувство, более могучее, более настоятельное.
Она страстно желала поскорее остаться наедине с Ренье.
Что же касается Ренье, то ему казалось, что Ирен родилась заново или, напротив, очнулась от тяжелого, могильного сна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67