Она попыталась ударить макушкой, получила затрещину. Не очень сильную, но нанесенную опытной рукой.Джиджабай закричала. Удар. Крик. Еще один удар. Удар. Молчание. Только грубые смешки йетайцев.— Ты ничего не можешь для нее сделать, девочка, — прошептал командир кушанов на хорошем хинди. — Ничего.Он потащил Шакунталу к двери. Он был силен. Очень силен. Вместе с ним пошли другие кушаны. Несколько человек шли впереди, другие по бокам, оставшиеся сзади. Все держали мечи наготове. Испачканные кровью, все, без исключения.Выходя из двери, Шакунтала услышала, как Джиджабай снова закричала. Затем: удар, еще удар, и молчание.— Ничего, девочка, ничего, — прошептал кушан.Проход по дворцу оказался одним сплошным кошмаром. Принцесса, залитая кровью, находящаяся в полубессознательном состоянии, все равно могла видеть. И слышать. Весь дворец превратился в бойню и сумасшедший дом одновременно. Кто-то искал трофеи, кто-то кого-то пытал, насиловал. Варвары. Йетайцы напоминали обезумевших волков. Обычные войска малва оказались даже хуже — подобные обезумевшим гиенам, абсолютно неподдающиеся контролю. Несколько раз эскорту из кушанов приходилось останавливать солдат малва, бросающихся на принцессу. Кушаны мгновенно убивали солдат малва, которые приближались к ним, без малейших угрызений совести. Йетайцев убивали за одно то, что те косо посмотрели в их сторону.Через некоторое время Шакунтала почувствовала, что ослабела от ужаса. Она попыталась бороться со слабостью, но это оказалось почти невозможно. Ее охватывало полное отчаяние.Железный захват, державший ее вначале, постепенно превратился в успокаивающее объятие. Часть ее сознания все еще искала пути бегства, но воля была похоронена под безнадежностью. И каждую минуту голос повторял:— Ничего, девочка, ничего.Мягкий голос. Железо тоже может быть мягким.Наконец они вышли из дворца и оказались в огромном дворе. И она заметила…Железная рука повернула ее голову и уткнула в железное плечо. И Шакунталу повели прочь.Принцесса собрала остатки воли.— Нет. Нет, я должна увидеть, — сказала она.Железо колебалось. Железо вздохнуло.— Уверена?..— Я должна увидеть. — Она помолчала и через несколько секунд добавила: — Пожалуйста. Я должна.Железо колебалось. Еще один вздох.— Ничего, девочка, ни…— Я должна! Пожалуйста!Железная хватка ослабла, ее развернули.Шакунтала увидела. Они умерли — наконец-то. Собравшиеся вокруг махамимамсы уже занимались своей грязной работой. Скоро кожаные мешки будут готовы, и их вывесят в большом зале дворца императора малва.Ее отец. Ее мать. Все ее братья, кроме младшего, погибшего в ее комнате. Но его тело скоро спустят вниз к этим палачам.Железная рука снова развернула ее. Она не сопротивлялась. Мгновение спустя ее затрясло. Затем, несколько секунд спустя, принцесса заплакала.
Она ничего не говорила часа три, пока не стихли последние крики из Амаварати. Кушаны изо всех сил гнали лошадей, кавалерийский эскорт из раджпутов не возражал против быстрой езды.Три часа ее мучили воспоминания об Андхре. Великой Андхре, разрушенной Андхре. Пять столетий династия Сатаваханы правила Центральной Индией. И хорошо правила. Династия Сатаваханы имела дравидское происхождение, поэтому они защищали дравидов от вторжений и опустошительных набегов завоевателей с севера, одно временно распространяя среди них все истинные достижения ведической культуры. Само имя «Сатавахана» происходило от колесницы Вишну, в которую были запряжены семь лошадей. Династия приняла это имя, перейдя в индуизм. Приняла — по собственному выбору, не под давлением.И Сатаваханы воистину правили. Они никогда не уклонялись от войны, но всегда предпочитали более мягкие способы покорения и властвования. Лишь немногие — если вообще кто-то — из их подданных находили их правление деспотическим. Даже высокомерные и задиристые маратхи через некоторое время смирились с правлением Андхры. Смирились, а затем превратились в могучую десницу Андхры.Под правлением Сатаваханы Андхра стала одним из крупнейших торговых центров мира. Торговля с Римом на западе, Цейлоном на юге, Китаем на востоке. Великий город Амаварати, теперь пылающий в огне, был самым процветающим и мирным городом во всей Индии.С миром, процветанием и торговлей пришли знания, мудрость и искусство Сатаваханы поддерживали ученых, мистиков, художников, слетавшихся в Амаварати.Движение брахманизма росло и развивалось при терпимости Андхры, вливая новые силы в индуизм. Буддисты и джайны, часто преследуемые в других индийских королевствах, не подвергались преследованиям в Андхре. Были даже разрешены пещерные храмы с изображениями и статуями Будды.Шакунтала вспомнила красоту тех храмов, вихары, чайтьи и ступы. Вихара — монастырское общежитие. Чайтья — буддийский храм-молельня, часто пещерный, служащий для поклонения ступе. Ступа — буддийское культовое сооружение, хранящее священные реликвии.

Она с трудом боролась со слезами. Вспомнив великолепные фрески в одном из храмов Андхры, принцесса больше не смогла сдерживаться.Разрушено. Все. Разрушено навсегда.
Ее первыми словами были:— Почему меня пощадили?Командир кушанов объяснил. Мягко. По крайней мере так мягко, как позволяла правда.Она плюнула. На мгновение показалось, что на лице командира мелькнула улыбка — небольшой дефект в железной маске.Потом она спросила:— Рагунат Рао?Командир кушанов объяснил. На этот раз его голос не отличался мягкостью. Не было необходимости. Затем командир сказал, что будет потом. Теперь снова мягко. Настолько, насколько железо могло быть мягким.Шакунтала рассмеялась. Гордость выплеснулась из ее души, подобно реке, смывающей всю безнадежность и отчаяние.Принцесса произнесла свое последнее в день разрушения слово:— Ну и дураки.
Когда спустилась ночь, кушаны и раджпуты разбили лагерь. Везде вокруг поставили часовых — по периметру лагеря и за его пределами. Раджпуты охраняли лагерь от атаки извне. Кушаны охраняли лагерь от Шакунталы.Это была странная охрана. Кушаны старались держаться от нее подальше, развлекая друг друга — на хинди, который она понимала, — рассказами о недотепах-йетайцах напуганных девчонкой. Йетайцах, которых она пронзала копьем — сердце, горло, ноги и рот, которых она била ногой в пах, выбивала зубы. Кушанам особенно нравился рассказ про откушенный кончик носа.За освещаемой кострами частью лагеря стояли надменные раджпуты. Они улыбались в бороды. Болтовня кушанов веселила их.
В ту же ночь, у пруда, недалеко от дворца в Амаварати, лягушка квакнула и отпрыгнула в сторону, испуганная внезапным движением рядом с собой.Внимательный часовой мог бы разглядеть медленно ползущую фигуру, выбравшуюся из тростника на берег. Но в ту ночь в Амаварати не было внимательных часовых. Армия малва наслаждалась своим триумфом. В эту ночь по Амаварати ходили только орды пьяных убийц, воров и насильников и прятались немногие выжившие жертвы. И еще группа махамимамсов, за которыми присматривали жрецы. Хотя палачи оставались трезвыми и находились на посту, следить за какими-то прудами им было некогда. Они выполняли свои обязанности. И им еще предстояло обработать тело четырнадцатилетнего мальчика.На берегу мужчина сорвал с себя тунику и перевязал раны. Ран было много, но ни одна не оказалась смертельной и ни одна не оставит его калекой. Через некоторое время они просто превратятся в шрамы, добавив еще несколько меток к уже значительной коллекции, собранной на его теле.Перевязав раны, мужчина какое-то время отдыхал. Затем, продолжая двигаться неслышно и почти невидимо, исчез с прилегающей ко дворцу территории. В лесу он пошел быстрее. Молча, неслышно и почти невидимо. Как раненая пантера. Глава 14
Дарас. Весна 529 года н. э.
Исключительный ум Иоанна Родосского, думал Велисарий, — это, безусловно, положительный фактор.Но он также был и фактором отрицательным.— Почему ты мне лжешь? — спросил вышедший в отставку морской офицер. — Каким образом, Боже праведный, я могу сделать то, что ты там от меня хочешь, если от меня скрывают суть дела?Велисарий спокойно смотрел на мужчину сверху вниз. Полководец был значительно выше ростом.Иоанн Родосский нахмурился.— Слушай, Велисарий, оставь позу сфинкса для кого-нибудь еще!Он плюхнулся за рабочий стол и с отвращением махнул рукой на различные колбы с химикатами и предметы всевозможного предназначения, разбросанные на нем.— Взгляни на эту кучу! Мусор и игрушки — вот это что. Это все равно, что искать философский камень или эликсир вечной жизни. Черт побери! — он отвернулся от стола, встал и яростно обвел взглядом мастерскую, как будто проклиная все ее содержание.Велисарий опустился на стул и почесал подбородок.— Хватит чесать подбородок! — рявкнул морской офицер, а за тем сел на ближайший к Велисарию стул. Всем своим видом Иоанн показывал недовольство. — К чертям собачьим манеры. — Он поднял глаза и гневно посмотрел на Велисария. — И это еще не все, — продолжал он. — Что эго вы с женой задумали при помощи меня провернуть с этим шакалом Прокопием?Велисарий не успел придумать ничего подходящего, чтобы успокоить Иоанна. Тот снова вскочил и стал расхаживать по мастерской, гневно жестикулируя и периодически натыкаясь на разные предметы.— «Не беспокойся!» Пожалуйста! Разве я похож на кретина?Велисарий решил, что при сложившихся обстоятельствах честность, вероятно, будет самой подходящей тактикой.— Хватит метаться, как сумасшедший, — сказал полководец.— Я не мечусь. Я просто выражаю свое раздражение.— Значит, прекрати беситься. И объясни, что ты от меня хочешь.Иоанн застыл на месте. Теперь моряк гневно смотрел сверху вниз на спокойно сидящего полководца.— Ты слышал про мою репутацию? — спросил Иоанн. — Что я совращаю всех направо и налево?Велисарий кивнул. Иоанн Родосский надул щеки, затем снова плюхнулся на стул.— Ну, репутация несколько преувеличена. Но не сильно. Я действительно пользовался большим успехом у дам на протяжении многих лет. Знаешь мой секрет?Велисарий ждал. Впервые после их встречи два часа назад морской офицер улыбнулся.— Секрет успеха обольщения, Велисарий, тот же, что и в войне. Никогда не следует ввязываться в сражение, которое не можешь выиграть.— Что ты хочешь этим сказать?— Очевидное. Я не провел и часа в компании Антонины, когда мне стало ясно: совратить ее невозможно. Пока ты там гонял персов, мы с ней часто оставались вдвоем. В такие часы она ведет себя очень по-деловому и занята только работой. И все. Так почему же, как только в поле зрения появляется это гнусное создание Прокопий, Антонина внезапно начинает всячески проявлять ко мне нежные чувства?Опять создавалось впечатление, что маленький Иоанн гневно смотрит на Велисария сверху вниз, несмотря на то что в эту минуту оба сидели.— Что вы задумали?Велисарий вздохнул и подвинул свой стул поближе. Затем, оказавшись рядом с Иоанном, хитро улыбнулся.— Мы занимаемся секретной работой, Иоанн. Это заговор, который держится в глубокой тайне.Отвратительное настроение морского офицера как рукой сняло. Он улыбнулся, как волк, которого, как подумал Велисарий, Иоанн очень напоминал. Невысокий, жилистый, симпатичный, голубоглазый, черноволосый, с седой бородой. Хорошо ухоженный волк.— Так! — воскликнул Иоанн. — Это больше походит на правду.Он склонился вперед и в предвкушении потер руки.— А теперь расскажи мне о нем.
После того как Велисарий закончил говорить, Иоанн какое-то время неотрывно смотрел на него.— Ты все равно что-то от меня скрываешь, — объявил он. — Я не верю, что эти твои… видения, если пользоваться твоим термином, просто появились из ниоткуда. За ними кто-то или что-то стоит.Велисарий кивнул.— И ты не собираешься назвать мне, кто? По крайней мере, сейчас.Велисарий снова кивнул.Иоанн нахмурился и отвернулся. Несколько секунд спустя его лицо прояснилось.— Ладно, это я переживу. По крайней мере пока, — сказал он.Он погладил бородку.— Но есть еще один вопрос, на который я должен получить ответ. Сейчас. Заговор направлен против власти? Против императора?Велисарий твердо покачал головой. Иоанн во все глаза уставился на него.— Поклянись, — велел он. — Я знаю твою репутацию, полководец. Если ты мне поклянешься, мне этого достаточно.— Я клянусь тебе перед Богом, Иоанн Родосский, что заговор, частью которого ты также являешься, не направлен против императора Юстиниана.— Но он про него ничего не знает? — с разбойничьей улыбкой спросил Иоанн.— Нет.— А императрица?— Нет. По крайней мере, пока нет.Иоанн встал и принялся ходить из угла в угол.— Хорошо. Пусть так пока все и остается. В особенности в том, что касается Юстиниана. — Морской офицер скорчил гримасу. — Такой подозрительный тиран.Мгновение спустя Иоанн снова надул щеки и посмотрел на верстак.— Хотя, учти, тут пока особо и скрывать-то нечего. Столько темных мест, так мало стоящего…— У тебя вообще нет никаких успехов?— Никаких… кроме небольших усовершенствований греческих штучек, которые мне сюда доставили. Знаешь такие, стреляют огнем во время морского боя? Но ничего, что может хотя бы отдаленно подходить для сухопутной битвы.Велисарий поднялся.— Давай выйдем на улицу, я хочу, чтобы ты кое с кем познакомился, — предложил он.
Не обнаружив аксумитов в доме, Велисарий решил, что их следует искать в казармах. И оказался прав.Казармы кишели солдатами, в особенности огромный зал, который бывшая владелица усадьбы использовала для официальных обедов. Солдатам новые «казармы» нравились. Фракийцы наслаждались роскошью с момента появления в усадьбе. Но сейчас все были увлечены турниром, проходившим в центре зала.Увидев Велисария, люди из его ближайшего окружения расступились, чтобы он мог видеть стол. Велисарий осмотрел происходящее и раздраженно вздохнул.Гармат, к его чести, очевидно старался держать ситуацию под контролем. Как и Маврикий, конечно. И двое солдат из сарва Дакуэн вели себя традиционным образом — так, как ожидается от опытных ветеранов, окруженных другими, незнакомыми ветеранами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57