– Но когда однажды – всего лишь однажды! – что-то пошло не так, как тебе хотелось, ты решила, будто тебе позволено не только вторгнуться на мою территорию, но и передвигаться по ней по своему усмотрению! – Харви перестал терзать подушечку и швырнул ее в кресло. – Ты стала вмешиваться в мои решения! – гневно выкрикнул он, беря с кровати следующую подушечку. – Позволила себе требовать от меня отчета в моих действиях! – Вторая подушечка полетела в то же кресло. – Хотя я заверил тебя, что твои позиции в нашем браке абсолютно неколебимы. И я говорю чистую правду, Оливия. Я не лгу.
Да, он действительно не лгал. Все его слова были чистой правдой. Оливия никогда не слышала, чтобы с губ ее мужа сорвалась хотя бы невинная ложь.
Харви схватил с кровати очередную подушечку и стал молотить по ней кулаком, словно по боксерской груше.
– Ненавижу нечестность! Особенно если с ее помощью вымогают что-то у других, ставят этих других в дурацкое положение, добиваются определенных личных выгод! Я говорю это себе, о себе, о себе!.. – Харви в последний раз ударил по подушечке, и она тоже полетела в кресло. Рассекая рукой воздух, он продолжал свою обличительную тираду: – Я еще раз повторяю тебе, Оливия: ты ничего не должна делать против своей воли…
– Но я…
– Выслушай меня! У тебя есть полное право оставаться самой собой, такой, какая ты есть. Я не могу настаивать на том, чтобы ты изменилась, и всегда буду с уважением относиться к твоему стилю жизни. С должным уважением, – уточнил он, словно стараясь запечатлеть эти слова в собственной памяти. И в памяти Оливии тоже. – Ты больше не услышишь от меня ни слова критики в твой адрес. Мы с тобой муж и жена, таковыми и останемся.
– Боже мой, какое потрясающее великодушие и какая справедливость!.. – с горькой иронией вскричала Оливия.
– Да, справедливость – мой пунктик. Так же, как и ответственность за свои поступки и слова. Даже когда дело касается приглашения на ленч сотрудницы, работу которой я высоко ценю.
– И, собираясь жениться, ты полагал, что брак должен основываться на чем-то вроде Билля о правах?! – гневно вопросила Оливия. – Впервые о таком слышу. Я всегда думала, что священные узы брака покоятся на любви.
– Безусловно, если верить сказкам! – с издевкой ответил Харви. – А в жизни… Считай, что тебе повезло, если ты встретил женщину, с которой можно спокойно, без драм, договориться: я делаю это, ты делаешь то, а вот это мы делаем вместе. – Иллюстрируя свою мысль, Харви схватил еще две подушечки и, ударив ими друг о друга, швырнул в кучу уже валявшихся в кресле. Потом, прежде чем Оливия нашлась, что ответить, он выбросил вперед руки, сжал их в кулаки и с силой произнес: – У нас с тобой, дорогая моя жена, разумно построенные семейные отношения, и я вовсе не собираюсь портить их, пытаясь найти в них то, чего найти нельзя. Искренне надеюсь, что ты тоже не станешь этого делать. Пойми: в этом мире нет места для сказок. Главное – правильно использовать то, что выпало на твою долю!
Его цинизм подействовал на Оливию, как красная тряпка на быка.
– Я не позволю тебе навязывать мне свои мнения и оценки! Это ведь и моя жизнь. Я пришла к тебе сегодня днем…
Харви перебил ее:
– Ты пришла потому, что тебе показалось: над твоим маленьким уютным мирком нависла опасность и для его спасения тебе надо что-то предпринять.
Это правда, но отнюдь не вся, подумала Оливия.
– Повторяю еще раз: тебе не следовало этого делать, – продолжал Харви. Теперь он говорил спокойно, с глубокой, горькой иронией. – Ты хороша такой, какая ты есть. Что же касается прочности брачных уз… Разве дети не связывают нас крепкой неразрывной нитью? Ты подарила мне детей, и, как я догадываюсь, мужчина вряд ли может требовать от женщины большего.
Харви выдавил из себя улыбку, по-видимому означающую признательность.
У Оливии опустились руки. Как же пробить эту непроницаемую стену разочарования?
Харви сделал глубокий выдох и поманил ее к себе.
– Давай будем считать все происшедшее прошлой ночью и сегодня обыкновенной несдержанностью, – предложил он. – Могут же люди погорячиться…
Но я-то ни за что на это не соглашусь, упрямо подумала Оливия.
– Давай придумаем какой-нибудь благовидный предлог и перенесем твою поездку в Египет на более подходящее время, – увещевал Харви. – Думаю, моя мать не станет возражать, так что здесь у нас проблем не будет.
Он принял решение, опасное для нашего брака, мгновенно пронеслось в голове Оливии. Потрясенная всем услышанным, она лишь молча покачала головой.
Между тем Харви продолжал излагать свое видение их будущего:
– Мы будем, как и раньше, спать по разные стороны кровати, – сказал он, бросая последнюю декоративную подушечку в кресло. – К тому времени, когда я вернусь из Египта, все неожиданные осложнения в наших отношениях станут уже достоянием прошлого.
– Нет, – твердо ответила Оливия. Она поняла, что решать все надо прямо сейчас, другого случая не представится. А вдруг уже поздно? – мелькнула у нее страшная мысль. Нет-нет, даже не хочу об этом думать. Ни за что не поверю, что наш брак обречен. И Харви не позволю в это поверить.
– Завтра же этой кровати не будет, – решительно заявила она. – Какую ты предпочитаешь – двуспальную или полуторную?
Харви состроил досадливую гримасу, как будто Оливия сказала какую-то глупость, не имеющую отношения к теме разговора.
– Ради Бога! Разве мы говорим сейчас о размере кровати? Ты же понимаешь, речь совсем о другом: если сказать грубо – о том, как мы используем эту кровать. Почему ты продолжаешь упорствовать?! – раздраженно воскликнул он.
– Потому что ты не прав! Абсолютно не прав!
– Я не прав?.. – с тихой яростью осведомился Харви.
– Да, не прав! – бесстрашно подтвердила Оливия. – Я пришла к тебе сегодня, чтобы показать: я хочу быть ближе к тебе, я…
– Так давай, показывай! – закричал он, гневно сверкая глазами: его возмущала сама мысль, что Оливия отвергла предложенное им разумное, справедливое соглашение об условиях брака. – Значит, ты собиралась продемонстрировать мне, что можешь дать?
– Именно так. Я хотела сделать все, что в моих силах, чтобы доставить тебе удовольствие! – с жаром произнесла Оливия. – Хотела дать тебе почувствовать, что хорошо нам обоим, а не только одному тебе, хотела повторить прошлую ночь.
– Так вот почему ты явилась ко мне в офис? Теперь понятно. А потом, значит, когда не последовало ожидаемой тобой реакции, ты начала за моей спиной строить козни. И все из-за глупой ревности и своих эгоистических интересов, и плевать тебе, Оливия, как это скажется на мне. Спасибо, дорогая женушка, – закончил Харви с едким сарказмом.
Его грудь ходила ходуном, как будто гнев истощил все запасы кислорода в его легких.
Но Оливия не собиралась мириться с несправедливыми упреками. Может быть, у него в офисе она и вправду вела себя небезукоризненно, но и Харви тоже хорош!
– Ты не хотел слушать меня. Теперь же я заставила тебя, по крайней мере, прислушаться к моим словам. Возможно, ты даже поймешь, что я тебе говорю.
Харви не просто рассердился – Оливии показалось, что муж потерял над собой контроль. Рывок? – и покрывало полетело на пол, за ним отправилась подушка, которую Харви до этого швырнул на середину кровати в качестве разделительного барьера.
– Это все слова, Оливия. Ничего не значащие слова, грош им цена, – процедил он сквозь зубы. – Даже букет роз – обыкновенная дешевка, коль у того, кто их дарит, нет недостатка в деньгах. Не дороже и обещания, не подтвержденные делом.
Харви выпрямился, опустив сжатые кулаки, И пристально посмотрел на Оливию. В его глазах она прочла откровенную насмешку.
– Если я, как ты уверяешь, не прав, докажи это! Дай мне почувствовать вкус второго медового месяца, о котором ты толковала Нэнси Тротвилл. Покажи мне, много ли я потерял, отклонив твое предложение заняться любовью в разгар рабочего дня, за что, собственно говоря, я сейчас и расплачиваюсь.
В Харви бушевала целая гамма чувств: возмущение, недоумение, обида… Оливия понимала: нелегко противостоять человеку, когда он в таком состоянии, и все же разум настойчиво подсказывал ей: не упускай свой шанс! будь смелой и решительной! покажи ему!
Ее тело стало чужим, непослушным, а ноги утратили способность двигаться. Она так нуждалась в одобрении, в поддержке, в любви!..
– Давай же, Оливия, давай, – вкрадчиво произнес Харви. – Проверь, не пахнет ли от меня духами Аделайн Биде?
Эти оскорбительные, жалящие, как укус пчелы, слова привели Оливию в чувство. В ее душе запылал огонь, который расплавил бы и сталь. Неукротимый гнев придал ей решимости действовать. В этот момент Оливия не испугалась бы и рассвирепевшего быка.
– Ты сильно пожалеешь об этом, если я его почувствую! – прошипела Оливия, сбрасывая туфли и устремляясь к мужу.
Ее намерения не вызывали сомнений.
Харви тихо засмеялся, словно провоцируя Оливию. Но смех его тут же прервался: Оливия схватила его за рубашку и рванула так, что пуговицы полетели во все стороны. Затем резко задвинула колено между ног Харви, приготовившись заняться его брюками.
– Нет-нет, не надо! – вскричал Харви, хватая ее под локти.
Оливия почувствовала, что куда-то летит, и в следующий момент оказалась на кровати, и теперь уже колено Харви оказалось между ее ног, а сам он навис над Оливией.
– Тебе хочется выступить в роли стервы. Ладно, я подыграю тебе, – с угрозой произнес Харви.
Взбешенная тем, что игра идет не по ее правилам, Оливия изо всех сил ударила мужа кулаками по плечам, заставив сдвинуть в сторону руки. Яростно изогнувшись, она потянула Харви вниз, а сама слегка откатилась в сторону и ловко оседлала его. Харви даже не мог пошевелиться.
Сделав два глубоких вздоха, Оливия яростно закричала:
– Давай начнем!
Харви схватил ее за запястья.
– Я не мазохист, мне не требуются телесные повреждения, чтобы получить удовольствие от секса!
– Мне тоже. И пора бы тебе перестать думать обо мне самое плохое.
– Но коленом в пах…
– У меня же не три руки… Я не могу раздевать тебя и одновременно возбуждать в тебе желание, – любезно пояснила Оливия.
Харви сделал глубокий выдох, и на его лице медленно расплылась озорная улыбка.
– Так вот оно что?.. Если бы ты передвинулась чуть повыше, я смог бы раздеться сам. А ты тем временем сможешь расстегнуть свое вызывающее оранжевое платье и слегка пособлазнять меня видом того, что оно прикрывает. Конечно, если это не вызывает у тебя возражений.
Глаза Харви сверкали. В него словно вселился бес.
Предложение мужа возбудило Оливию. Теперь у нее есть индульгенция на то, чтобы предаться самым безудержным сексуальным играм. Такое развитие событий ее вполне устраивало. Она добилась своего. Теперь она сама контролировала ситуацию. Ей нечего терять, а выиграть можно все.
Долой все границы, пределы, заслоны! Я буду делать все, что заблагорассудится!
– Отпусти мои руки, – нежно попросила она Харви, удовлетворенно улыбаясь.
Харви послушно разжал пальцы, но потому, как напряглось его тело, Оливия поняла, что он готов перехватить инициативу, если она допустит малейшую оплошность. Харви все еще ей не верит. Оливия остро ощущала, что он проверяет ее. Но она получила шанс, у нее был опыт, приобретенный прошлой ночью, и это придало ей уверенности в себе.
Оливия подумала, что в ней уже ничего не осталось от девицы, воспитанной в монастыре. Никакой чопорной скромности и стыдливости. Харви бросил ей вызов, Оливия видела написанное на его лице циничное неверие в серьезность ее намерений.
Новый выброс адреналина в кровь заставил затрепетать ее тело. Повинуясь насмешливому инструктажу мужа, она встала на колени, продвинулась вперед и под оценивающим взглядом Харви начала расстегивать то самое рискованного фасона оранжевое платье, которое неожиданно привлекло его внимание.
– Тебе нравится цвет моего платья? – спросила Оливия. – Не кажется ли тебе, что оно выглядит очень сексуально?
Оливия едва могла поверить, что эти слова слетели с ее языка, – они звучали восхитительно порочно.
– То, что надо! Так ты этого сама хочешь или просто дразнишь меня? – спросил он хрипловатым голосом, стягивая с себя брюки.
– И то и другое, – рассмеялась Оливия, рывком расстегнув платье сверху донизу. – Ну-ка, взгляни, что под ним. Тебе нравится?
Глаза Харви скользнули по черному кружевному бюстгальтеру, почти не скрывающему грудь, спустились на опоясывавший бедра Оливии узкий пояс с резинками, на котором держались чулки, и наконец, остановились на черных шелковых трусиках, отделанных кружевами.
– Да, все это делает женское тело более соблазнительным, – скучным голосом подтвердил он, отделавшись от ботинок, со стуком упавших на пол. – Хотя… – Харви помедлил, – не советую заниматься показухой. Будучи одетой, каждая может ломать комедию.
– Ломать комедию? Какая женщина, если она в здравом уме, конечно, станет наряжаться подобным образом? Такое белье неудобно в носке, – с наигранной беззаботностью пояснила Оливия, начиная расстегивать пояс. – Подобные тряпочки надевают с одной-единственной целью – соблазнить мужчину. Разве ты этого не знал?
– А что они заставляют чувствовать тебя, эти тряпочки? – язвительно спросил Харви.
Оливия поспешно сняла с себя платье и швырнула его на пол, чтобы не дать Харви опередить ее, раздевшись первым.
– Они пробуждают во мне потрясающую чувственность. И все-таки до чего приятно избавиться, например, от бюстгальтера!
И названный предмет туалета полетел на ковер. Оливия улыбнулась Харви и стала неторопливо поглаживать свои груди. В одном из недавно виденных ею фильмов это проделывали исполнительницы эротических танцев.
Харви может быть сколько угодно язвительным и циничным, если ему это нравится. Пусть. На меня это никак не действует. Я докажу ему, что он заблуждается относительно моей сексуальности, – я получаю удовольствие от своей шаловливо-чувственной игры.
– Хочешь знать точку зрения мужчины? – спросил Харви, пожирая глазами роскошное обнаженное тело жены, оказавшееся прямо перед его глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19