Каждый перебирал в памяти сказанные и услышанные слова.
– Вы боитесь углубиться в пещеру, мистер Галлахер? – спросила Джесси, с вызовом поглядывая на Лукаса.
Он усмехнулся:
– Я просто думаю, разумно ли это с нашей стороны?
– Я уже не раз бывала здесь! – убеждала Джесси и, запрокинув голову, стала рассматривать потолок. – Здесь настоящий лабиринт из проходов, галерей, залов и коридоров. Но если мы пойдем вдоль ручья, то не заблудимся.
По лицу Джесси скользили отсветы, отбрасываемые пламенем свечи. На ее нежные щеки падали тени от длинных густых ресниц. Лукас залюбовался изящной линией ее белоснежной шеи. Она очень женственная и в то же время сильная и отважная. В ней бурлила неуемная энергия. Наблюдая за Джесси, Лукас невольно улыбался. Но тут вдруг на него нахлынули воспоминания о родине, и у него защемило сердце.
– У нас в Комрахских горах тоже есть подобные пещеры, – уведомил он и двинулся в глубь пещеры вдоль протекавшего здесь горного ручья, держа в руках зажженную свечу. – Комрахские горы находятся в графстве Уотерфорд, недалеко от того места, где я родился. Там постоянно пропадают люди, потому что в пещерах легко заблудиться.
– Вы имеете в виду похитителей скота и разбойников с большой дороги, которые там прячутся? – спросила шедшая за ним Джесси.
– Не только их. В пещерах часто пропадают англичане, так называемые ученые, странные типы в очках и с курительными трубками.
Лукас услышал обиженное сопение Джесси у себя за спиной и улыбнулся.
– Мы здесь просто гуляем или вы рассчитываете увидеть что-то интересное? – спросил Лукас.
– Наберитесь терпения, мистер Галлахер.
Лукас хотел еще что-то сказать, но тут они завернули за угол и оказались в большом зале, сверкавшем и переливавшемся всеми цветами радуги в тусклом свете их свечек. С потолка зала свешивались похожие на огромные сосульки прозрачные сталактиты.
– О Боже, какая красота!.. – прошептал Лукас, затаив дыхание. Сталактиты искрились и мерцали, зачаровывая их.
Джесси остановилась рядом с Лукасом, любуясь неземной красотой, открывшейся их взору. Очарование увиденного, восторг, который они сейчас испытывали, сближали их не менее сильно, чем откровенный разговор в пути.
– Что вы теперь скажете, мистер Галлахер? Стоило входить в пещеру?
Лукас внимательно взглянул на свою спутницу. Она подняла руку со свечой и повернулась вокруг, освещая зал. Лукас заметил, что у Джесси испачкана одна щека, а волосы слегка растрепались. Теперь она не казалась высокомерной и неприступной. Глаза Джесси горели восторгом. Она с восхищением, доходящим до подлинного благоговения, осматривалась кругом. Лукас почувствовал, как в глубине его души зарождается неведомое ему доселе чувство к этой девушке.
– Да, незабываемая картина. Такое стоило увидеть, – заверил он.
Джесси взглянула на него, и ее вдруг охватила дрожь.
– Вам холодно? – спросил он и поставил свечу на выступ в стене пещеры.
Джесси покачала головой:
– Нет.
– Возьмите мою куртку, вы простудитесь.
– Но в таком случае вы сами замерзнете.
– Я привык к холоду.
Он быстро скинул куртку и протянул ее Джесси. На ее дрожащих губах появилась робкая улыбка.
– Ну хорошо, спасибо.
Джесси протянула руку, чтобы взять куртку, и случайно коснулась его пальцев. Лукаса обдало огнем, он почувствовал, как в его крови разгорается пожар страсти. Его охватило неистовое желание любви. Те же самые чувства он увидел в широко распахнутых глазах Джесси. Ее грудь взволнованно вздымалась и опускалась, дыхание стало прерывистым. Она попятилась. Однако каменистый пол пещеры оказался гладким и скользким. Джесси оступилась и, пошатнувшись, потеряла равновесие.
Глава 16
Лукас бросился ей на помощь и, подхватив на руки, прижал к своей груди. Джесси уронила свечу, и та погасла. В пещере стало еще темнее. Джесси судорожно потянулась за свечой и увлекла за собой Лукаса. Он не устоял на ногах, и они оба упали на холодный шершавый каменный пол пещеры. Лукас сильно ударился плечом и, громко выругавшись, услышал, как Джесси звонко рассмеялась.
Их руки и ноги переплелись, и они, словно клубок, покатились по полу, громко хохоча. Безудержный смех Лукаса и Джесси эхом отдавался под сводами пещеры. Наконец они застыли на месте. Джесси лежала на спине, а Лукас распростерся на ней, навалившись всем телом. Улыбаясь, он приподнялся на локтях и пристально посмотрел на нее. И тут же рвущийся из груди смех застыл на его губах.
Она лежала, все еще содрогаясь от хохота, с полузакрытыми глазами и запрокинутой головой. Лукас ощутил под собой прижатые к его телу длинные стройные ноги девушки. Руки Джесси лежали на его, плечах. Горячая волна желания накатила на Лукаса. Его тело напряглось, дыхание стало учащенным.
И тут он вдруг заметил, что она перестала смеяться. Улыбка медленно сошла с ее лица. Их неровное дыхание сливалось воедино, и обоим неожиданно стало трудно дышать. Весь окружающий мир как будто исчез для них обоих. И они впали в полузабытье.
Губы Джесси разомкнулись, и она обвила руками шею Лукаса, глубоко вздохнув. Ее движение напоминало ласку. В пещере стояла тишина, нарушаемая только журчанием ручья, шумом капающей с потолка воды и потрескиванием свечи, стоявшей на уступе каменной стены. Лукас как завороженный смотрел в прекрасные глаза Джесси, потемневшие от охватившей ее страсти. Он тонул в их таинственной глубине.
Он склонился над ней. Его губы почти касались ее губ. Он чувствовал на щеке ее неровное дыхание. Лукасу так хотелось поцеловать Джесси, но он не смел, сдерживая себя из последних сил. Если бы он не был презренным каторжником, то осмелился бы на такую естественную ласку. Но подобная выходка недопустима для грума, жалкого слуги. Она означала бы бесчестье для его госпожи, а ему самому грозила суровым наказанием. Нет, Лукасу нельзя забываться…
Он скатился с Джесси и сел, переводя дыхание и стараясь взять себя в руки.
– Вы правы, – промолвила Джесси, и ее голос отозвался гулким эхом.
Лукас, сидевший к ней спиной, взглянул на нее через плечо. Джесси обняла ноги, поджав колени и положив на них подбородок. В неверном мерцающем свете пламени горевшей свечи ее лицо казалось очень бледным, а глаза – огромными и бездонными. Пухлые губы Джесси пламенели так, словно их только что целовал страстный любовник. Лукасу не давала покоя мысль о том, что могло бы произойти, если бы они оба вовремя не остановились.
– В чем именно я прав? – резко спросил он.
Джесси усмехнулась:
– В том, что нам не следовало заходить в глубь пещеры.
– Нам нужно поговорить о том, что произошло, – сказал Лукас.
Он стоял на берегу ручья, и Джесси, повернувшись, взглянула на него.
Они остановились у водопада, в брызгах которого играла радуга. Поток с ревом падал на камни и превращался в стремительный ручей, бежавший по извилистому руслу. Джесси вошла в него и села на огромный мшистый валун, омываемый пенными бурунами, чтобы умыться и привести волосы в порядок. На самом деле ей хотелось держаться на расстоянии от Лукаса, оставшегося на берегу. Он стоял, уперев руки в узкие бедра, и смотрел на нее. Их окружали густой тропический лес, высокие папоротники и пышные ползучие растения.
Отправляясь на прогулку в пещеры, Джесси думала, что сможет держать свои чувства под контролем, сумеет побороть в себе физическое влечение к грубому ирландцу, мятежнику, преступнику, каторжнику… Она считала, что способна подавить свои эмоции. Но Джесси не могла предусмотреть, что окажется на лопатках, прижатой к земле его сильным мускулистым телом. А потом его губы потянутся к ее губам, и они едва не сольются в страстном поцелуе. В пещере на Джесси нахлынули такие сильные чувства, она ощутила такой безумный порыв страсти, что не смогла скрыть своего состояния. По глазам Лукаса она видела, что он испытывает то же самое.
Он пожирал ее жадным взглядом и дрожал всем телом от возбуждения. Лукас, несомненно, хотел ее. Хотел так неистово, что его страсть взволновала и испугала ее. Впрочем, она всегда догадывалась, что он испытывает к ней влечение. Недаром от одного его жгучего взгляда у нее сжималось сердце и начинала бурлить кровь. Его улыбка разжигала в ней желание и будила греховные мысли.
Они слишком близко подошли к краю пропасти. Лукас не сомневался, что Джесси уступила бы ему, если бы он поцеловал ее. Но он вовремя остановился, потому что иначе могли возникнуть непоправимые последствия.
Джесси оперлась ладонями о валун, острые края которого впивались в ее тело. Она очень надеялась, что они сделают вид, будто ничего не произошло, и станут дальше общаться как ни в чем не бывало. Но Джесси не учла прямого правдивого нрава Лукаса. Он не играл по правилам, принятым в светском обществе, и всегда шел до конца, выясняя отношения.
– В том обществе, в котором я живу, не принято говорить на подобные темы, – заметила Джесси. Ее негромкий голос почти заглушал шум водопада и кваканье лягушек. – Если кто-то допускает неловкость или поступает не совсем благопристойно, остальные делают вид, что ничего не случилось.
– Вы хотите, чтобы мы с вами тоже закрыли глаза на правду?
Во взгляде Лукаса читался вызов. Джесси вгляделась в его мужественное лицо с высокими скулами, и в ней что-то дрогнуло. Она задержала дыхание, стараясь унять боль, пронзившую ее сердце, хотя уже догадывалась, что боль будет только нарастать с каждым днем.
– Но ведь ничего особенного не произошло, – пожала она плечами. – Я поскользнулась, вы хотели подхватить меня, и мы вместе упали. Вот и все.
– Вы правы, – подтвердил он и направился к ней. Джесси наблюдала за тем, как Лукас, не сводя с нее жгучего взгляда, перепрыгивает с камня на камень, постепенно приближаясь к ней. – Вы правы, – повторил Лукас, остановившись на вершине высокого валуна, находившегося рядом с тем, на котором сидела Джесси. Чтобы взглянуть на Лукаса, ей пришлось запрокинуть голову. – Действительно не произошло ничего особенного с того дня, когда вы впервые увидели меня в карьере, принадлежащем вашему брату. Потом вы приходили в конюшню, чтобы посмотреть, как я занимаюсь выездкой норовистого ирландского жеребца, которого вы купили. А через некоторое время мы совершили поездку в Бухту кораблекрушений. И во время нашей прогулки, казалось бы, тоже не произошло ничего особенного. Но только потому, что мы с вами всегда оставались начеку и боялись позволить себе лишнее. Если мы потеряем бдительность, произойдет непоправимое, и нам обоим – вам и мне – придется дорого заплатить за то, что может случиться.
Джесси потупила взор и стала внимательно рассматривать свои сцепленные руки, лежавшие на коленях.
– Уоррик обратился к губернатору с просьбой даровать вам полное, безусловное помилование за то, что вы спасли меня от беглых каторжников. Как только вы его получите – сможете уехать отсюда.
Джесси искренне хотела, чтобы Лукас оказался далеко-далеко от острова Тасмания, на котором она жила, и чтобы они больше никогда не встретились.
– Меня не помилуют, – заверил Лукас, и на его скулах заходили желваки.
– Почему вы так уверены?
– Потому что я знаю.
Страшные подозрения закрались в душу Джесси. А что, если Галлахер – жестокий беспощадный убийца?
– За что вас сослали на каторгу?
Лукас криво усмехнулся.
– За принадлежность к нелегальному обществу.
– И вы действительно состояли его членом?
Лукас отвернулся и стал разглядывать противоположный берег.
– Да, и довольно активным.
– И все же я не понимаю, почему вы считаете, что вас не могут помиловать.
– Вот увидите. Вашему брату откажут в ходатайстве.
Джесси испытующе посмотрела на Лукаса. Ей очень хотелось узнать о нем побольше, чтобы лучше понять.
– За что вас высекли плетьми? – спросила она.
Она думала, что ее бестактный вопрос обидит его, но он только спокойно пожал плечами.
– Секли меня не один раз. Всех проступков не упомнишь. За неповиновение обычно наказывают пятьюдесятью ударами плетью, а за простое ругательство – двадцатью пятью.
– Расскажите о вашем самом серьезном проступке.
Лукас не сразу ответил. Некоторое время он сосредоточенно молчал. Тишину нарушали шум водопада и крики какаду, доносившиеся из глубины леса.
– Самый серьезный проступок? – наконец переспросил Лукас, надвинув широкополую шляпу на глаза. – Пожалуй, покушение на убийство надзирателя.
– Но почему вы хотели его убить?
Лукас невесело засмеялся.
– Потому что я жестокая ирландская скотина, конечно.
– Нет, вы вовсе не жестоки.
– Вы так считаете? Ну хорошо, я расскажу вам о своих злоключениях. Когда я попал на каторгу, меня сначала послали работать в полковые конюшни в Хобарте. Люди там имеют невысокое мнение об ирландцах.
Джесси почувствовала, как комок подступил к ее горлу. Она слышала о том, как жестоко военные расквартированного в Хобарте полка обращаются с каторжниками, особенно с теми, кто родом из Ирландии.
– Каторжникам там разрешалось получать одно письмо в два месяца, – продолжал Лукас.
– Как бесчеловечно!
Лукас бросил на Джесси насмешливый взгляд.
– Не забывайте, что каторга – один из видов наказания. И здесь с нами никто не обязан нянчиться. Нечто подобное нам часто повторял один надзиратель в Хобарте. До сих пор я вспоминаю его каждый раз, когда вижу яйцо. – Лукас улыбнулся. – Англичанин-надзиратель, огромный безобразный детина по имени Лео Лэм!.. – Лукас помолчал, улыбка исчезла с его лица, когда в памяти ожили неприятные воспоминания о недавнем прошлом. Нахмурившись, он стал рассказывать дальше: – И вот Лео Лэм любил издеваться над «особенными преступниками». Так он называл тех, кто умел читать, писать и обладал грамотной речью. Лэм считал, что таких людей надо подвергать особым унижениям. Он попортил мне много крови.
Джесси судорожно сжала кулаки, так что ногти впились в ладони. Она знала, что надсмотрщик может превратить жизнь каторжника в настоящий ад. У него всегда есть повод придраться к бесправному человеку и назначить двадцать пять ударов плетью просто за улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44