– Я знаю, что она тревожится! – ответила Эмма, сжимая телефонную трубку руками. – Она здесь?
– Нет. Ей пришлось заниматься одним срочным делом. Какого черта ты не пришла к самолету? И не отвечала по мобильнику?
– О мобильнике можешь забыть. Попал под дождь…
– А почему ты не села на самолет? – воскликнула Реджин.
– Я решила остаться. Я приехала сюда по делам, но что задумывала, не сделала.
– А ответить на наши записки нельзя было? Хотя бы на одну из них.
– Анника высылает за тобой спасательную группу, – сообщила Реджин. – Они уже в аэропорту.
– Так позвони им и скажи, чтобы возвращались, потому что меня здесь не будет.
– И ты даже не хочешь спросить, что за опасность тебе угрожает?
Эмма посмотрела на столик у кровати.
– Я и так прекрасно знаю, спасибо.
– Ты заметила вампира? – заволновалась Реджин. – Он к тебе подходил?
– Кого? – воскликнула Эмма.
– А что, по-твоему, я называю опасностью? Вампиры преследуют валькирий по всему миру. Даже здесь! Вампиры в Луизиане, можешь себе такое представить? Но это не все, безумие только нарастает: Айво Безжалостный, правая рука короля вампиров, был на Бурбон-стрит!
– Так близко от дома?
Много лет назад Анника перевезла их ковен в Новый Орлеан, чтобы оказаться как можно дальше от царства вампирской Орды в России.
– Да, и с ним был Лотар. Может, ты о нем не слышала: он старейшина Орды, живет сам по себе, но жутко гадкий. Думаю, они с Айво оказались во Французском квартале не ради его магазинчиков и ресторанов! Анника их выслеживает. Мы не знаем, что им нужно, почему они не просто убивают, но если они узнают, что ты валькирия…
Эмма вспомнила о своих еженощных выходах на улицы Парижа. Не следили ли за ней члены Орды? Смогла бы она хотя бы отличить вампира от человека? Если ее тетки говорили ей время от времени, что оборотни – чудовища, то о том, насколько жестоки и опасны представители Орды, они твердили ежедневно.
Вампиры взяли в плен Фьюри, королеву валькирий. Это случилось больше пятидесяти лет назад, но никто так и не смог ее найти. Ходили слухи, что ее приковали на дне океана.
Они уничтожили всю расу существ, к которой принадлежала Реджин: Реджин была последней из Лучезарных – что сделало ее отношение к Эмме, мягко говоря, противоречивым. Эмма знала, что Реджин ее любит – но она была к ней крайне строга. Хобби ее собственной приемной матери, Анники, было убийство вампиров, потому что, как она частенько говаривала: «Хорошая пиявка – это мертвая пиявка».
И вот теперь вампиры могут узнать про нее, Эмму! Семьдесят лет это было самым большим страхом Анники – с того момента, когда Эмма впервые попробовала на людях пустить в ход свои детские клыки…
– Анника считает, что это признак начала приращения, – заявила Реджин, которая отлично знала, чем именно можно напугать Эмму. – А ты оказалась далеко и не под защитой ковена!
Приращение… Эмма похолодела.
Приращение, приносившее процветание и власть победителям, не было похоже на сражение по типу Армагеддона: самые сильные группы Закона не сходились на нейтральной территории после приглашения на драку. Примерно через десять лет начинались смертоносные конфликты, которые захватывали всех участников с поразительной быстротой. Словно крылья ветряка с заржавевшей втулкой они начинали скрипеть, еле двигаясь, но постепенно раскручивались и стремительно взлетали раз в пятьсот лет.
Некоторые считали, что это действует некая космическая система противовесов и тормозов для все увеличивающейся популяции бессмертных, которая заставляет их убивать друг друга. В итоге побеждала та группа, которая теряла наименьшее число своих членов.
Но валькирии не могли увеличивать свою численность так, как это делали Орда и оборотни, так что в последний раз им удалось доминировать в приращении тысячу лет Назад. С тех пор победу одерживала Орда. Это приращение должно стать для Эммы первым.
Проклятие! Анника обещала Эмме, что разрешит ей в разгар событий не вылезать из-под кровати!
Самодовольным тоном Реджин сказала:
– Думаю, теперь ты попросишь, чтобы тебя привезли домой.
«Не могу лгать, не могу лгать».
– Нет. Пока не попрошу. Я тут кое с кем познакомилась. С… мужчиной. И я буду с ним.
– С мужчиной? – ахнула Реджин. – О-о! Ты хочешь его кусать, да? Или уже кусала? Ох, Фрейя! Я так и знала, что это случится.
– Как это понять, «ты так и знала, что это случится»?
Ковен запретил Эмме пить прямо из живого донора, потому что им не хотелось, чтобы она случайно его убила. Плюс к этому они считали, что внутри живого существа кровь является мистически живой, а ее сила, как и ее побочные эффекты, исчезала, оказываясь вне организма. Для Эммы это никогда не являлось проблемой. В Новом Орлеане им на дом доставляли кровь из банка крови, принадлежащего членам Закона, и их телефон был у нее на кнопке быстрого доступа, как у других – доставка пиццы.
– Эм, это ведь закон! Ты знала, что не должна ни в кого запускать зубы.
– Но я…
– Если ты не хочешь его кровь, тогда зачем тебе быть с мужчиной?
Дрожащим от гнева голосом Эмма ответила:
– Затем же, зачем другим женщинам. Я не отличаюсь от тебя…
– Ты хочешь переспать с ним?! Почему она говорит с таким недоверием?
– Может, и хочу! Реджин тяжело вздохнула.
– Эм! Ты даже никогда на свидания не ходила, а теперь вдруг встретила «мужчину» и готова задрать хвост? Ты еще ни разу не целовалась! Мне кажется, ты просто захотела его крови.
– Нет, все совсем не так! – возразила Эмма.
Вампиры в Орде сублимировали свои сексуальные потребности. Ими управляли жажда крови и потребность убивать. И все эти годы Эмме несвойственна была чувственность. Она ни разу не попадала в ситуацию, где секс играл какую-то роль.
До вчерашнего вечера.
Она ощутила проблеск надежды. Лахлан ее возбудил. Она испытала желание, а не жажду крови. И она была на грани его удовлетворения. Даже сегодня она дошла с Лахланом почти до вершины. Нельзя ли ей с его помощью раз и навсегда решить этот вопрос? Эмма прикусила губу, обдумывая такую возможность.
– Ты влипла в неприятную историю? – спросила Реджин. – С тобой сейчас кто-то есть?
– Нет, я в комнате одна. Неужели этому так трудно поверить?
– Хорошо, допустим. Кто он? Как вы познакомились? Этот поворот разговора может оказаться непростым.
– Я его не знала. Мы встретились перед собором Парижской Богоматери, там, где стоят уличные лотки.
– И? Не хочешь изменить своей вампирской скрытности и поделиться подробностями? Если это вообще правда.
– Можно подумать, я могу лгать! Ладно, знаешь что? По-моему, он… он красив. Он знает, кто я. И мы уезжаем из Парижа вместе.
– Великая Фрейя, ты говоришь серьезно?! И какой он?
– Сильный. Сказал, что будет меня защищать. «Умеет хорошо целоваться. Временами буйный». Недоверчивым тоном Реджин осведомилась:
– Достаточно сильный, чтобы убить вампира?
– Ты даже не представляешь.
– Когда вы уезжаете из Парижа?
– Сегодня вечером. Если точнее, то прямо сейчас.
– А куда вы едете?
– Не скажу. Чтобы Анника приехала и за ухо утащила меня домой?! Нет уж! Передай ей, что я вернусь через две недели, а если она попытается меня найти, я пойму, что она не верит в мою способность позаботиться о себе…
Как только Эмма снова положила трубку, Лахлан вышел из-за угла, даже не пытаясь притвориться, будто не слушал ее разговор.
Она снова вздрогнула и нахмурилась:
– Вы подслушивали?
– Да, – признал он, нисколько этого не стыдясь.
– Узнали что-то новое? – спросила она нервно.
– Ничего нового. У тебя странный акцент, и ты говоришь слишком быстро, – честно ответил он, а потом с ухмылкой добавил: – Но я услышал, что ты считаешь меня красивым.
Его самого удивило, что он почувствовал при этом прилив радости. Как будто ему было важно, что она думает.
Эмма отвела взгляд, но он успел заметить, что щеки ее покраснели.
– Почему ты не сказала своим родным, кто я?
– Мне не хотелось, чтобы они тревожились.
– А они стали бы тревожиться, зная, что ты с оборотнем? – спросил Лахлан, как будто не знал, как бурно они должны были бы среагировать на такую новость.
– Конечно, стали бы. Они рассказывали мне про вас. Он скрестил руки на груди:
– И?.. Какие мы, оборотни?
Впервые за все время, пока Эмма находилась у него в плену, она добровольно встретилась с ним взглядом:
– Вы можете превратиться в чудовище.
Глава 6
«Эмма носит свой страх, словно знамя» – так говорили о ней ее тетки – не для того, чтобы ее обидеть, а просто недоуменно качая головами. По сравнению с ними она боялась очень многого – и первая готова была в этом признаться.
Они были отважные, полные ярости, и у каждой в жизни было какое-то предназначение. Некоторые охраняли неразрушимое орудие, которое ни за что не должно было попасть не в те руки. Некоторые следили за членами какой-нибудь особо сильной или благородной человеческой семьи. Их считали ангелами-хранителями.
А Эмма?.. Ну, Эмма совершила подвиг, поступив… в колледж. В Тулейне. Она даже не попыталась уехать из родного города, чтобы заработать свою характеристику Эммы-выпускницы обычной школы и обладательницы степени бакалавра в области поп-культуры.
Она помнила эпизод из своего раннего детства, когда ночью играла в песочнице. Краем глаза она заметила зеленоватое свечение отряда упырей, приближавшегося к поместью.
Она бросилась к дому и, ворвавшись в дверь, завопила:
– Бегите!
Ее тетки переглянулись. Анника казалась смущенной, и на ее ошеломляюще красивом лице хмуро сдвинулись брови.
– Эмма, милая, что ты хочешь сказать своим «бегите»? Мы ни от чего не бежим. Это от нас спасаются бегством.
Да, ее тетки никогда не отступали и не бежали – но Эмма была не такой. Она подумала, что пока не села с ним в машину, у нее еще останется шанс, чтобы…
Выйдя из лифта, Эмма увидела Лахлана сквозь стеклянные двери холла: он ждал на подъездной аллее. Он стоял рядом с черным седаном, черным… «мерседесом»? Эмма иронично выгнула бровь. Он взял в аренду автомобиль пятисотой модели. Неужели этот оборотень не мог найти что-то попроще?
Да, Лахлан был оборотнем, но, глядя на него, никто никогда не догадается, что он принадлежит к другому виду существ. Когда он небрежно прислонился к двери и скрестил руки на груди, то казался человеком – просто более высоким и сильным, и обладающим какой-то необъяснимой притягательностью.
Хотя вид у него был спокойно-непринужденный, взгляд его оставался настороженным, а лицо очень серьезным – и полностью сосредоточенным на ней. Эмма с трудом подавила желание обернуться и найти ту женщину, которую он на самом деле пожирает взглядом.
Может быть, вся эта ситуация стоит того, чтобы она смогла почувствовать на себе такой взгляд? Чтобы она наконец узнала, каково это, когда мужчина смотрит на тебя так, словно ты – единственная женщина в целом свете?
Всю жизнь ее затмевали тетки, которые были так потрясающе хороши собой, что о них писали эдды. Хотя мать Эммы давно умерла, Эмму по-прежнему подавляли единодушные восхваления ее сказочной красоты.
Эмма была тщедушная, бледная и… клыкастая. И однако этот красивый мужчина адресовал ей взгляд, от которого мог расплавиться металл. Почувствовав себя смелее, Эмма посмотрела ему в глаза. Он не ухмылялся и не хмурился: казалось, будто его мысли совпадали с ее собственными.
Лахлан смотрел, как Эммалайн скользит по холлу: она двигалась так грациозно, что не вполне походила на человека. Он был поражен тем, насколько богатой и спокойно-уверенной она казалась: так выглядят настоящие аристократки. Никто и не заподозрил бы ее робкую натуру: она словно облачилась в плащ самообладания.
А потом она вдруг изменилась.
Он не знал, чем это было вызвано, – но ее взгляд стал жарким. У нее был такой вид, будто ей нужен мужчина, – и Лахлан на это среагировал. Все его существо среагировало. Но это подействовало не только на него. Хоть Эмма, казалось, этого не замечает, но ее чувственная походка и движения притягивали к ней взгляды всех мужчин. Они замолкали на полуслове, поворачивались и смотрели, околдованные. Даже на женщин это действовало. Лахлан видел, на кого устремлено их внимание. Женщины смотрели на ее одежду и сияющие волосы, мужчины устремляли жадные взгляды на ее грудь, губы и глаза. Их пульс и дыхание ускорялись при виде ее завораживающей красоты.
Неужели каждый из этих дурней рассчитывает стать тем, кто даст ей то, чего она желает? В Лахлане вспыхнула бешеная ярость. Глядя ему прямо в глаза, она сказала, что в глубине души он – зверь. Отчасти она была права – и сейчас этот зверь желал убить всех мужчин, которые смеют смотреть на Эмму, тогда как сам он еще не сделал ее своей. Сейчас – опасный момент, и внутренний голос требовал, чтобы он поскорее увел ее отсюда…
Внезапно пришло понимание. Женщины-вампиры всегда рождались красивыми: это было инструментом защиты и приемом хищника. С помощью своей красоты они управляли окружающими и использовали ее для убийства. И Эмма сейчас использовала свои способности, делая то, что дано ей от рождения. А он реагирует на это именно так, как она и рассчитывала.
Когда она остановилась перед ним, он бросил на нее гневный взгляд. Эмма нахмурилась и сказала:
– Я еду с вами. И не буду пытаться убежать. – Ее голос был мягким и обольстительным: такой голос создан для того, чтобы шептать в постели жаркие слова. – Я помогу вам, но я прошу вас не причинять мне вреда.
– Я обещал, что буду тебя оберегать.
Как только Лахлан отошел, чтобы сесть на место рядом с водительским, дежурный стоянки открыл Эмме дверцу автомобиля и помог сесть. Быстро разобравшись с механизмом ручки, Лахлан уселся рядом, утонув в мягком кресле. Эмма посмотрела на заднее сиденье машины, несомненно заметив кипу журналов, которую по его указанию приготовил дежурный отеля, но даже не бросила на него вопросительный взгляд, а сразу посмотрела вперед.
– Я могу доехать до Лондона, – с этими словами она нажала кнопку с пометой «Вкл. старт.», – но потом мне понадобится помощь.
Лахлан кивнул, наблюдая за тем, как Эмма поспешно выдвигает свое сиденье далеко вперед, а потом закрепляет перед собой какую-то упряжь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35