Одну он сразу же накрыл ладонью и сжал – сильнее, чем намеревался. Когда он поспешно убрал руку, она выгнулась, подставляя грудь ему под ладонь. Ее бедра покачивались – и она не прекращала сосать.
Снова застонав, Лахлан нагнулся и убрал руку, чтобы захватить ее сосок губами. Его язык быстро чертил круги у пульсирующей вершинки. Когда он забрал бутон глубже в рот, то почувствовал, что ее язык прикасается к его коже в том же ритме.
Наслаждение, которое он испытывал, было неописуемым – и с каждым ее глотком оно все нарастало. Эмма так чудно цеплялась за его руку, удерживая ее между своими грудями! Можно подумать, он собирался ее убрать! Ее сосок у него между губами стал совсем твердым.
Он положил руку ей между ног и повел ее вверх, но Эмма моментально убрала клыки и стремительно вывернулась, перекатившись по кровати. Лахлан в шоке присел на корточки, пытаясь успокоиться, озадаченный такой реакцией.
– Эммалайн! – проговорил он срывающимся голосом и, взяв ее за плечо, перевернул на спину.
Ее глаза расширились, а клычки уменьшились. Цвет ее глаз снова стал голубым – и они закатились в явном экстазе. Эмма упала на спину, закинув бледные руки за голову. Она тянулась и извивалась – и ее соски напряглись. А потом она посмотрела на него, изгибая свои полные, алые губы. У Эммы оказалась такая улыбка, какой он никогда не видел…
Эйфория. Вот что он наблюдал сейчас. Ее кожа розовела. Плоть Лахлана мучительно напряглась: вид того, как нагревается кожа Эммы, оказался невероятно эротичным. Ее лицо стало мягче, тело – полнее и (Господи, помоги!) женственнее. И каким-то образом волосы стали еще более сияющими.
Он дал себе слово, что отныне она будет пить у него – и только у него.
Иисусе Сладчайший, ей ведь надо пить каждую ночь!
Она встала перед ним на колени и подалась вперед – похоже, она теперь жаждала чего-то иного. Ее обнаженные груди были пышными и аппетитными, словно приглашая его ладони накрыть их.
– Лахлан! – Она нежно промурлыкала его имя так, как он мечтал это услышать уже тысячу лет.
Он содрогнулся, а его член запульсировал.
– Эмма! – хрипло отозвался он, спеша ее обнять. Тыльная сторона ее руки встретилась с его лицом. Затем ладонь сжалась в кулак и Лахлан почувствовал сильный удар. Застигнутый врасплох, он отлетел к дальней стене.
Когда он попытался встать, то заметил, что челюсть у него вывихнута.
Глава 12
Не отрывая от Эммы взгляда, Лахлан ударил себя в челюсть со стороны, противоположной той, куда пришелся ее удар. Эмма услышала, как его челюсть со щелчком вернулась на место. С угрожающим видом он двинулся ней.
Все мышцы на его груди и руках стали рельефными от напряжения. Без одежды он казался крупнее. Однако почему-то Эмме не было страшно. Овечка Эмма смотрела на него, решая, какое бы еще увечье ему нанести. Вампиры злобные. А она – вампир. И она пылала от его невообразимо вкусной крови!
Лахлан навалился на нее с такой стремительностью, что она не успела ничего сделать. Руки ее он прижал у нее за головой, колено упер в кровать между ее ногами. Эмма зашипела на него, вырываясь – и с гораздо лучшим результатом, чем раньше, – но все равно справиться с ним она была не в состоянии.
– Моя кровь сделала тебя сильнее, – проговорил он, пристраивая свои бедра у нее между ног.
– Я сильнее просто потому, что попила! – огрызнулась она. Это была правда, но Эмма подозревала, что бессмертная кровь, полученная прямо из его тела, была серьезно высокооктановой. – Я была готова пить что угодно!
Он одарил ее покровительственным взглядом.
– Признайся: тебе понравился вкус моей крови. Эмма отведала силу, отведала его – и жаждала большего.
– Иди к дьяволу!
Он удобнее устроился на ней и потерся грудью о ее набухшие соски. Когда он улегся, Эмма ощутила между ними жесткую сталь его эрекции.
– За что ты меня ударила?
Она агрессивно подняла голову – это сейчас было единственным доступным ей движением.
– За все, что ты со мной сделал. За то, что подверг меня опасности, и за все те разы, когда ты игнорировал мои пожелания. – Даже голос у нее изменился, стал грудным. – За все те разы, когда я хотела тебя ударить – и не могла.
Лахлан внимательно рассматривал ее с явным недоумением, а потом разжал пальцы, которые обездвижили ее руки, и положил ладони ей на макушку. По-волчьи.
– Справедливо.
От изумления Эмма открыла рот.
– Тебе от этого стало легче?
– Да, – ответила она честно.
Пусть всего на мгновение – но она впервые в жизни почувствовала себя сильной, переполненной силой. Когда в следующий раз он заставит ее идти в ресторан, или устроит погром в гостиничном номере, или разбудит, целуя интимные места, она снова закатит ему оплеуху.
Словно прочтя ее мысли, он предостерег ее:
– Но больше меня не бей.
– А ты больше не нарушай обещаний. – Когда Лахлан недоуменно нахмурился, она напомнила: – Ты поклялся, что не притронешься ко мне. Асам… сам целовал мою грудь.
– Я поклялся, что не стану тебя трогать, если ты сама этого не захочешь.
Он провел ладонью по ее талии – и Эмме пришлось бороться с желанием податься навстречу его прикосновению, как это делают кошки.
– Скажи мне прямо сейчас, что тебе этого не хочется!
Она отвела взгляд, недовольная тем, насколько привлекательным он ей казался, – тем, что она чуть не взвыла, когда тепло его руки исчезло с ее груди. А то ощущение, которое она испытывала, когда его жаркие губы охватывали ее сосок… Она чувствовала прикосновение его возбужденной плоти, толкавшейся в нее, заставлявшей ее интимные уголки наполняться влагой, чтобы ее принять.
– Обещаю: в будущем не захочется.
Губы Лахлана изогнулись в озорной усмешке – и при виде нее у Эммы перехватило дыхание.
– Тогда в следующий раз тебе достаточно просто выдернуть свои клычки из моей руки на то недолгое время, которое нужно, чтобы сказать мне «нет». На одно только короткое слово.
Она поправила сорочку, ощущая сильнейшее желание снова его ударить. Этот подонок прекрасно знал, что сегодня ей было бы также трудно вынуть из него свои клыки, как и перестать дышать.
– Ты считаешь, что я снова буду пить твою кровь? Чувственно улыбнувшись, он пророкотал:
– Я вынужден буду настаивать.
Эмма отвернулась. Только сейчас она до конца осознала полное значение своего поступка. Она все-таки выпила живую кровь! Она официально стала пиявкой. И когда она пила из него, она словно вернулась домой – в ней словно что-то встало на место. Она опасалась, что больше не сможет вернуться к холодным пластиковым упаковкам. Что за поганую кровь она пила до этого дня?
– Почему ты никогда раньше не пила чужую кровь? Потому что это было запрещено. И все-таки она сделала именно то, чего так опасались тетки…
И его кровь оказалась наркотиком, на который она легко сможет подсесть. У нее может развиться пагубная потребность в нем. Он сможет обрести над ней власть.
Нет! Если Лахлан попытается снова соблазнить ее на то, чтобы пить его кровь, она не будет оголодавшей – и будет лучше владеть собой, чтобы не дать воли своим желаниям.
Теоретически.
– Слезь с меня, ты, животное!
Он не послушался – и Эмма снова подняла руку, но Лахлан схватил ее за запястье.
– Больше не бей меня, Эммалайн. Ставшие парой никогда не бьют друг друга.
– Что ты имеешь в виду под «ставшими парой»? – настороженно спросила она. Опасения, которые она старалась игнорировать, снова вернулись, так что в ее голосе появился острый страх. – Ты имеешь в виду – мы напарники?
Эмме показалось, что он решает, надо ли ей что-то рассказать – и в ее голове зазвучал сигнал тревоги.
– Ты не имел в виду пару в смысле супружества оборотней?
Такая мысль ненадолго у нее возникла, но она без труда от нее отмахнулась. Потому что это было бы просто нелепо.
– И что в этом плохого?
– Но ты же не хочешь сказать… Ты ведь намеревался со мной расстаться?
– А если я передумал?
– О Боже!
Эмма стала так отчаянно вырываться, что Лахлану пришлось ее отпустить.
– А что, было бы так ужасно остаться со мной? Эмме показалось, что его небрежность и спокойствие напускные.
– Конечно, да! Мы… разные, ты все время меня запугиваешь, тебе совершенно нет дела до того, что я чувствую, ты не держишь слова…
– Ну, не надо скрывать своих чувств! – прервал ее Лахлан. В ответ на ее возмущенный взгляд он ухмыльнулся: – Мне приятно, что ты явно много над этим думала. Рассматривала вопрос всесторонне.
Эмма в бессильной досаде сжала кулаки.
– Тогда скажи, что я тебе не подруга.
– Конечно, нет. Ты ведь вампир, забыла? Подумай хоть немного! Мой клан разорвет тебя на куски при первой же встрече.
Эмма склонила голову набок и пристально всмотрелась в его лицо, пытаясь определить, где правда.
– Безусловно, с твоими новыми формами, – Лахлан скользнул взглядом по ее фигуре и покачал головой, как это делают мужчины, признаваясь, что попали, – я был бы не против оставить тебя при себе в качестве любовницы, но не в такой серьезной роли, как моя подруга.
Почему эти слова ранили ее?
– Ты не лжешь?
– Успокойся. Я тебя хочу, но не для этого. – Лахлан встал. – А теперь если тебе не хочется завершить этот вечер должным образом, в постели со мной, то тебе надо одеться.
Эмма возмущенно фыркнула и пошла в ванную. Заперев за собой дверь, она застыла на месте, прижимаясь к двери спиной. Ее тело дрожало – действие его крови все еще не закончилось.
Когда она включила душ и проверила температуру, нежно щекочущее прикосновение воды к ее ладони оказалось просто потрясающим. Встать под струи обнаженной было еще лучше – казалось, она ощущает каждую капельку, стекающую по телу. Расчесывать влажные волосы пальцами было чудесно. Эмма почувствовала, что у нее снова есть силы.
Похоже, кровь Лахлана оказалась сильнее самых действенных стимуляторов и тонизирующих средств. Ей следовало бы страдать из-за нарушенного запрета и бояться будущего, а в ней не было ни раскаяния, ни страха. Она попыталась убедить себя, что это ощущение бодрости и энергии объясняется фармакологическими свойствами его крови, а не непривычным чувством контакта, которым она наслаждалась, пока пила его кровь.
После душа Эмма вытерлась, пообещав себе, что оставит в книге отзывов благодарность за невероятную мягкость гостиничных полотенец. Когда она завернулась в одно из них, ткань прошлась по ее соскам. Эмма задрожала и покраснела, вспомнив, какими горячими были прикасавшиеся к ее груди губы.
Энергично тряхнув головой, чтобы прогнать это воспоминание, она подошла к зеркалу и вытерла запотевшее стекло.
«Я тебя хочу, но не для этого», – сказал Лахлан. Разглядывая свое отражение, Эмма попыталась понять, почему он мог ее захотеть. Она не могла представить себе, какой он ее видит.
Ей казалось, что она может… может быть хорошенькой теперь, когда к ней вернулся нормальный цвет кожи и восстановились те формы, которые у нее были изначально, – как он столь невежливо указал. Но все ведь относительно, верно? Она может считаться хорошенькой, пока не окажется рядом с любой другой женщиной из их семьи. Они все настоящие красавицы, соблазнительницы. По сравнению с ними Эмма… просто хорошенькая.
Но их здесь нет, а если Лахлан счел ее привлекательной, когда на ней была консервативная одежда, а волосы убраны в косы, то что он подумает, когда она оденется так, как привыкла одеваться?
Теперь, когда Лахлан убедил ее в том, что она ему не подруга, Эмма почувствовала себя почти непринужденно, пусть даже какой-то частью сознания она хотела оказаться такой прекрасной, чтобы он пожалел об этом…
Она выбрала свою любимую мини-юбку и босоножки на шпильке, а когда высушила волосы, то снова оставила их распущенными. Если ветер отнесет пряди назад и кто-то действительно увидит ее уши, то Лахлан обязательно придумает, что сказать или сделать. Кажется, ему даже нравилось, что они у нее заостренные. Расхрабрившись, Эмма даже надела серьги.
Когда она спустилась вниз, где он дожидался ее у машины, то ее вид заставил его изумленно на нее воззриться. Эмма почувствовала, что у нее самой такой же потрясенный вид, как и у него.
Потому что Лахлан сидел за рулем!
Он выскочил из машины и быстро усадил Эмму в салон. Наверное, при этом юбка у нее взметнулась вверх, показав трусики, потому что Лахлан низко зарычал и осмотрелся, проверяя, не видел ли этого еще кто-нибудь.
Вернувшись на водительское место, он захлопнул дверцу с такой силой, что машина качнулась.
– Что за игру ты затеяла?
Эмма безмолвно воззрилась на него.
– Зачем такой откровенный наряд? Она покачала головой:
– Лахлан, я так одеваюсь всегда. А ты отверг мысль о том, что я твоя подруга, так что я в безопасности.
– Но я все равно мужчина. Который долго не знал женщины.
У Эммы оборвалось сердце. Вот почему он находит ее такой привлекательной – из-за долгого воздержания!
– Тогда отпусти меня. Раз ты способен вести машину, значит, я тебе не нужна и ты можешь поискать женщину, которую заинтересовал бы.
– Ты согласилась остаться со мной до полнолуния.
– Я буду только мешать. Уверена, найдется множество женщин, которые захотят быть с тобой.
– А ты себя к их числу не относишь? Даже после этой ночи?
Эмма прикусила губу, вспомнив, как лизала его смуглую гладкую кожу, глотая его невероятно вкусную кровь. Это воспоминание на мгновение сбило ее с мысли. Опомнившись, она с трудом выдавила:
– Я просто не понимаю, почему тебе хочется, чтобы я осталась. Тебе был нужен водитель. А теперь необходимость в этом исчезла.
– Да, вести машину я могу. Но мне от тебя нужно еще кое-что.
Эмма вздохнула и отодвинулась так, чтобы сесть спиной к дверце машины.
– Что именно?
– Мне нужно, чтобы ты доехала до Кайнвейна, чтобы я смог заплатить свой долг и вознаградить тебя за помощь. Тебе нелегко было ехать – и теперь я понимаю, что из-за голода все было еще хуже, чем мне казалось.
– Как именно ты собираешься меня вознаграждать?
– Деньгами или золотом. Или драгоценными камнями. Я собирал драгоценные камни всю жизнь. – Он подчеркнул эти последние слова, заглянув ей в глаза еще внимательнее, хоть Эмма и не поняла почему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35