Эммы там не оказалось. Она телепортировалась в… свой родной дом.
Плеер наконец включился. Видеозапись началась с того, как она ждала в комнате одна – за несколько секунд до того, как туда переместился Деместриу.
Лахлан слушал их разговор – и ему мучительно было видеть, как Эмма пытается вести себя так, будто слова Деместриу не причиняют ей боли. Возможно, она даже не осознавала, как эти слова ее ранят, – но Лахлан видел, как с каждой его фразой в ее глазах что-то потухает. Под всей своей бравадой она оставалась все той же нежной Эммалайн.
Деместриу выглядел все таким же пугающим и угрожающим, каким его запомнил Лахлан. И все же, когда Эмма признала, что мать ничего не рассказала им про Деместриу, Лахлан готов был поклясться, что на краткое мгновение вампир показался… расстроенным.
– Это – кольцо Лахлана! – заявила Эмма в какой-то момент.
Откуда она это узнала?
Деместриу нахмурился – и посмотрел на свою руку. После паузы, длившейся несколько секунд, он проговорил:
– Наверное.
Лахлан часто представлял себе, как Деместриу непрерывно смотрит на это кольцо, смакуя то, что совершил, радуясь присутствию постоянного напоминания о муках Лахлана.
Деместриу почти забыл о нем!
А потом Лахлан услышал ужаснувшее его откровение.
Эмме грезились его воспоминания. Об огне. Вот что случилось в ту ночь, когда она проснулась от страшной боли! Оглядываясь назад, он понимал, что она действительно чувствовала ту муку, которую он испытывал.
Он закрыл глаза, потрясенный этим. Он предпочел бы умереть, лишь бы не передать ей этого кошмара.
А потом Лахлан бессильно наблюдал за дальнейшим развитием событий.
Схватка заставила его до боли напрягать все мускулы, хоть он уже знал ее финал. Однако он не подозревал, что Эмма получила серьезные раны. Теперь его тревога усилилась, разъедая душу.
Когда Эмма встала в озеро крови так, словно это была холодная морская вода, она вздрогнула. Она подняла меч над головой – но руки у нее тряслись, а по щекам струились слезы. Как ему хотелось забрать у нее весь этот страх и боль!
Лахлан нахмурился, когда увидел, как цвет глаз у Деместриу внезапно изменился: казалось, что с вытекающей из вампира кровью выходит какой-то яд. Казалось, что он… с облегчением встречает смерть.
Прекрасное лицо Эммы было искажено болью. Она встала рядом с Деместриу на колени, отчаянно не желая его убивать. Лахлан ясно увидел тот момент, когда она осознала, что ей придется это сделать. Хотя это шло вразрез всему, чем она была, она это сделала. В одиночку его отважная Эммалайн убила собственного отца, после него, похоже, готова была помериться силами с Айво. К счастью, его она оставила Лахлану.
Ее последний поступок – прыжок прямо на солнце…
Лахлан был потрясен отвагой Эммы, но прекрасно понимал, как дорого ей придется за все это заплатить. Понимал и то, как дорого она заплатила и за него самого. Может быть, он поступает эгоистично, отправившись за ней?
Глава 34
– Я приехал за Эммой! – заорал Лахлан, стоя перед домом Эммы.
Хотя туман был тягуче-липким, вокруг бушевали молнии, которые порой притягивались многочисленными медными стержнями, установленными вдоль крыши и на газонах, а порой – обугленными дубами, окружавшими двор. Анника вышла на крыльцо, потусторонняя в своей ярости. Ее глаза блестели то зеленью, то серебром, то снова зеленью. Призраки с хриплым хохотом кружились вокруг ее кос.
В это мгновение он не мог решить, что хуже: этот храм безумия, воздвигнутый среди болот дельты, или Хелвита. Никс радостно махала ему из окна.
Лахлан старался не показать, насколько слабым он стал. Бау туго перетянул бинтами его раны, но его руки и ноги все равно продолжали слабеть. Лахлан запретил Бау сопровождать его в Вал-Холл-Мэнор, опасаясь, как бы его визит не перерос в войну, но все равно ощущал присутствие своих подданных в лесу вокруг поместья.
– Я сегодня же увожу Эмму отсюда.
Анника склонила голову набок словно для того, чтобы лучше его рассмотреть. Эмма тоже так делала. Эмма усвоила подобный прием у этой женщины.
– Я никогда не отдам мою дочь псу.
– Тогда обменяй меня на моего брата.
Гаррет прорычал по-гэльски откуда-то из недр особняка:
– Проклятие, Лахлан, мне только-только удалось попасть внутрь этого дома!
– Или бери нас обоих. Просто дай мне с ней поговорить.
Ему необходимо было убедиться в том, что Эмма восстанавливается.
– Приближается приращение, а ты хочешь, чтобы мы взяли в плен короля оборотней и его наследника?
Реджин быстро подошла к Аннике. Она говорила по-английски, но употребляла при этом такие слова, которых Лахлан не понимал. Она сказала, что он «уложил в кольцо», и велела Аннике:
– Поставь к корзине. Анника звучно провозгласила:
– Она приняла решение, когда вернулась в свой ковен. Будучи ранена, испугана и не думая, она избрала нас, а не тебя, оборотень.
Это больно его ранило – выбор, который сделала Эмма. Она не только решила от него уйти, она решила к нему не возвращаться. Но разве у него есть какие-то права на нее после того, что он заставил ее перенести? Он постарался не выказать боли.
– Я вхожу – или у нас начинается война?
«Я просто должен увидеть, что она выздоравливает».
Анника посмотрела за его спину, оглядывая окрестности, – несомненно, ощущая численность оборотней. Она снова наклонила голову, подняла руку к призракам – и путь очистился.
Хромая, Лахлан прошел в затемненный особняк, где увидел десятки валькирий. Они сидели в креслах, не выпуская из рук оружия, сидели на перилах лестницы… Он попытался не глазеть по сторонам, но его изумила та злоба, которая исходила от этих волшебных созданий. В сотый раз он поразился тому, что Эмма выросла среди них.
Они не стали его останавливать. Догадывались ли они о том, что он не стал бы причинять им вреда? Или им хотелось, чтобы он их атаковал, чтобы его можно было прикончить? Он бы поставил на второе.
Уже через две минуты после входа в дом его провели к клетке в сыром полуподвале, где находился его брат Гаррет. Он не стал сопротивляться, когда за ним с лязгом захлопнулась дверь.
Гаррет воззрился на него так, словно увидел привидение – а потом провел рукой по лицу.
– Глаза меня не обманывают?
Радость Лахлана от встречи с братом перебивала сильная тревога.
– Нет, это я.
Гаррет бросился к нему, широко улыбаясь, и энергично захлопал по плечу и спине.
– Ну, братишка, во что ты на этот раз нас втравил?
– Да, я тоже рад тебя видеть.
– Я думал, ты… Когда они сказали, что ты увез Эмму, я решил, что они сошли с ума, пока не увидел ее и не убедился, что ты поставил на ней свою метку. – Он нахмурился: – Ты очень сильно ее пометил? – Он покачал головой. – Ах, но я все равно так рад, что ты вернулся! При любом раскладе. У меня масса вопросов, но это не к спеху. Тебе нужны новости о ней?
Он молча кивнул, и Гаррет сказал:
– Ей очень плохо, Лахлан. У нее распорот бок – и она не может пить, хотя в первые пару часов была на грани смерти.
Лахлан содрогнулся. Впиваясь когтями себе в ладони, он хрипло спросил:
– Что ее спасло?
– Переливание. – Увидев, что Лахлан недоуменно сводит брови, он пояснил: – Ей ввели кровь через трубку, которая шла прямо ей в вену. Они считают, что ее состояние стабилизировалось, но раны не заживают. Я подозреваю, что у того, кто ее ранил, когти были отравленными. Может, это был упырь?
– Это с ней сотворил Деместриу. Я все видел, – сказал Лахлан.
– Не понимаю… – Гаррет резко замолчал и вскочил на ноги. Вся его фигура напряженно застыла. – Люсия?
Лахлан поднял глаза – и увидел, как она спускается по лестнице. Она наклонила голову так, чтобы волосы закрыли ей лицо. Как только стало ясно, что она плакала, Гаррет стал очень серьезным. Он впился взглядом в лучницу.
– Ей не лучше? – спросил Гаррет. Она молча покачала головой. Лахлан вцепился в прутья клетки.
– Ее раны заживают, когда она пьет мою кровь.
Гаррет изумленно поднял брови:
– Ты ей позволил… – Повернувшись к Люсии, он сказал: – Пусти Лахлана к ней.
– Анника запретила. Он не должен к ней приближаться. Эмма видит то, чего нет, бормочет что-то несуразное, словно сошла с ума. Анника считает, что во всем виноват он.
И она права. Пока Лахлан сражался с чувством вины, Гаррет уточнил:
– А что она видит?
– Эмма говорит, что Деместриу был ее отцом, что он посадил ее в огонь – и за это она его убила.
– Это так, – сказал Лахлан.
Оба стремительно повернулись к нему.
– Она это сделала. Она его убила, – кивнул он.
Люсия покачала головой:
– Милая Эмма? Убила самого сильного и смертоносного вампира на свете.
– Да. Он ее ранил. Неужели никто из вас ей не поверил? Гаррет посмотрел на него с откровенным недоверием.
– Деместриу наконец убит? Этой малышкой? Она же хрупкая, как дорогой фарфор!
Люсия добавила:
– Лахлан, когда она находит в доме мотылька и пытается выпустить его на свободу, то если она хотя бы сотрет пыльцу у него с крылышек, то потом всю ночь переживает. Я просто не могу поверить, чтобы она убила монстра на его территории, когда Каре и Кэдрин не удалось это сделать на поле боя. И Фьюри, самая сильная из нас! Если бы какая-то валькирия способна была убить Деместриу, она наверняка давно бы это сделала!
– Вы не знаете ее так, как ее знаю я. Теперь – нет.
– Тогда что значат ее слова о том, что Фьюри жива, хотя лучше бы погибла?
– Она в плену у Орды. Деместриу не ожидал, что она сможет прожить так долго.
Люсия пошатнулась – едва заметно, но все же… Уже гораздо тише она спросила:
– А когда она говорит, что они с Кристофом одной крови?
– Они – двоюродные брат и сестра. Ее губы приоткрылись от изумления.
– Фьюри жива! – пробормотала она.
– Если ты мне не веришь, то есть видеозапись всего боя. Я оставил ее у Бауэна, члена нашего клана.
Гаррет перестал изумленно взирать на Лахлана и повернулся к Люсии:
– Сходи за ней. Пусть Анника посмотрит. Она выгнула брови:
– Ты хочешь, чтобы я вышла к клану?
Гаррет сказал:
– Передашь им, что это я тебя послал, – и они не причинят тебе вреда. Я могу поклясться.
Она гордо вскинула голову:
– Я прекрасно знаю, что они не смогут причинить мне вред. Но ты отправляешь меня, вооруженную луком, к своим людям. Они тебе за это спасибо не скажут.
Лахлан увидел, что во взгляде брата отражалось глубокое чувство к лучнице, но тем не менее Гаррет огрызнулся:
– Я бы и сам сходил к ним. Но не могу, потому что меня посадили в клетку после того, как я пришел тебе на помощь.
Она покраснела, словно чувствовала себя виноватой, и наконец уступила:
– Я заберу запись и просмотрю ее. А потом, если в ней будет то, что ты говоришь, отдам ее Аннике.
Лахлан вцепился в решетку.
– Проклятие, на это уйдет слишком много времени! Неужели ты не можешь просто отнести ей моей крови, чтобы она ее выпила?
– Анника это запретила. Мне… очень жаль.
После того как Люсия ушла, Гаррет продолжал смотреть на дверь.
– Люсия все сделает быстро.
– Ты давно узнал, что она твоя?
– Уже месяц назад.
– А я-то удивился, что ты так рад здесь оставаться. – Лахлан осмотрел клетку, пытаясь найти слабое место. Чтобы добраться до Эммы, он вырвался из гораздо более серьезной тюрьмы. И сейчас его ничто не остановит. – Ты ей не сказал?
– Люсия не простая. И я подозреваю, что она из беглянок. Скажи ей то, чего она не хочет слышать, – и она исчезнет. И она не питает ко мне любви. Я здесь оказался именно из-за нее. Она испытывает мучительную боль, если не попадает в цель, – именно потому она так чертовски метко стреляет. Анника устроила ловушку, сделала приманкой промах Люсии, которая завопила от боли, – и я прибежал стремглав. Мне бы следовало знать, что она никак не может промахнуться во второй раз. Ты в жизни не видел, чтобы кто-то стрелял так, как…
– Очень неплохо себе представляю, – сухо отозвался Лахлан, раздвигая рубашку и демонстрируя Гаррету заживающую рану у себя на плече.
Гаррет явно растерялся, не зная, как на это реагировать.
– Не могу поверить в то, что она тебя ранила! – проскрежетал он. – Когда мы отсюда выберемся, я…
– Не надо, мне все равно. Особенно раз ты без протеста принял, что моя подруга – вампир.
Гаррет посмотрел на Лахлана с досадой.
– Да пусть бы была хоть фурия – главное, чтобы тебе это нравилось. А я вижу, что тебе нравится.
– Да, но мне надо к ней попасть! – повторил Лахлан, проверяя на прочность цементный пол.
– Хорошо хоть, что мы не в цепях, – попробовал утешить его Гаррет. – Когда они откроют дверь, мы можем атаковать.
Лахлан нервно запустил пальцы себе в волосы.
– Я бы предпочел, чтобы меня только приковали. Я бы оторвал себе кисти рук, лишь бы Эмма перестала страдать.
Гаррет потрясенно воззрился на него. Лахлан понял, что сказал эти слова без малейшего сомнения.
– Поверь мне, Гаррет, это не так тяжело, как чувствовать…
Эмма застонала от боли – и Лахлан услышал этот звук так ясно, как будто она вопила во весь голос. Он зарычал и бросился на решетку.
Решетка была заговорена, стена и пол были из цельного бетона…
Он медленно поднял голову, сфокусировав взгляд на потолке.
– Я смогу сквозь него пробиться.
– Лахлан, по-моему, это неразумно. Этому дому много тысяч лет – и ты не поверишь, как ему достается…
– А мне плевать.
– Может, тебе все-таки не наплевать на то, что все три этажа стоят на шпунтах. Если упадет один кусок, то вся конструкция сложится как карточный домик. Из-за войн, ураганов и постоянных молний особняк обветшал. Не думаю, что Вал-Холл-Мэнор выдержит оборотня, прогрызающего перекрытие первого этажа.
– Держи его, пока я не закончу.
– Держать весь этаж? Если у меня не получится, ты будешь рисковать обеими нашими подругами. Весь дом может рухнуть!
Лахлан хлопнул брата по плечу.
– Так постарайся его не уронить.
Время было на исходе. Лахлан обернулся зверем и пробил потолок – разорвав когтями дерево и разломив перекрытие.
Когда путь его был свободен, он встряхнулся, овладевая собой, а потом заглянул в дыру и спросил:
– Ты справишься?
– Только не задерживайся! – прохрипел Гаррет. – И вот еще что, Лахлан!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35