Констанция смотрела на Витторио с благодарностью. Наконец, были сняты все повязки.— Ты выиграла войну, — обронил король Пьемонта Витторио, поглаживая ногу Констанции.— Странная война, — глядя в глаза Витторио, сказала Констанция, — очень странная война…— Но ведь ты, Констанция, хотела, чтобы так было.— Да, я хотела, но сдал ты, Витторио.— У меня для тебя подарок, — вдруг улыбнулся король.— Погоди пока, — настороженно Констанция подвинулась к спинке кровати и посмотрела на ступни ног.На них вообще не было следов язв, они были такие же изящные, как и до болезни.— Ты не волнуйся, это необычный подарок.— Ну так где же он? — улыбнулась Констанция.Король извлек из кармана простенькую деревянную расческу и подал ее Констанции.— Это такой подарок, какие обычно мальчики дарят девочкам, которых любят.Констанция с изумлением держала в руках теплую деревянную расческу с надписью над зубцами: «Констанции». Женщина счастливо улыбнулась.— Да, да, у нас принято делать такие подарки. Король Пьемонта Витторио тоже улыбался.— Может, у мальчишек это получается немного лучше, чем у меня, но ты уж извини.Женщина вертела в руках немного грубоватую расческу, нежно поглаживала ее кончиками пальцев. Затем она прикоснулась к вырезанной надписи.— Констанции, — прочла она и улыбнулась. А кто это сделал? — она подняла глаза и взглянула на короля. Тот немного смущенно улыбнулся.— Это сделал я в те долгие вечера, сидя у камина и беспокоясь о твоем здоровье.— Ты сам? — изумленно вскинула брови Констанция.— Да-да, дорогая, сам, вот этими руками, — и король показал Констанции свои крепкие ладони.— Да, теперь я это вижу, — она взяла ладони короля, поднесла к своим губам и нежно поцеловала.— Я сделал то, что всегда мечтал сделать, единственное, ради чего, может быть, я и родился на свет, — король Витторио медленно придвинулся к Констанции, намереваясь поцеловать ее в губы.Но она вдруг наклонила голову и подалась к спинке кровати.— Нет-нет, не сейчас, извини, еще очень больно, жжет. Король Витторио закусил губу и отодвинулся. А Констанция растерянно затрясла головой.— Я говорю правду, поверь мне, поверь, Витторио, не сейчас… Мне еще нехорошо, я еще не пришла окончательно в себя. — Ты все еще боишься меня, — встав с постели, глядя прямо в глаза Констанции, сказал король Витторио, — ты, Констанция, не можешь забыть о своей навязчивой идее, как спастись от меня.— С тобой, Витторио, я ничего не боюсь, — так же смело, глядя в глаза королю, сказала женщина.Через две недели Констанция уже выходила на улицу, правда, она еще прятала лицо от ярких солнечных лучей, прикрываясь шелковым зонтом. Но все равно, это было огромное счастье — идти по улице, смотреть на безоблачное небо, кожей лица ощущать дуновение ветра, который несет с собой тысячи запахов, видеть траву, деревья, цветы, лица людей.«Какое же это счастье быть здоровым человеком!»— думала Констанция.Король Витторио, разрешив Констанции прогулки, приставил к ней двух своих людей и дал им указание везде и повсюду следовать за графиней де Бодуэн, не отпускать ее ни на шаг от себя, везде, кудабы она ни пошла — будь то парк, двор или собор, они должны следовать за ней.Констанция относилась к своим опекунам с нескрываемым презрением.Вот и сейчас она каталась в лодке по каналу, а ее телохранитель следовал верхом по берегу.Констанция презрительно посмотрела на него и громко воскликнула:— Вы должны быть везде со мной, но если я переплыву на другой берег, как вы до меня доберетесь?— Не волнуйтесь, — воскликнул всадник в черном плаще, — на том берегу мой товарищ. И Констанция увидела, как на другом берегу мелькает всадник в таком же черном плаще. Она тяжело вздохнула.Немолодой гребец, правивший лодкой, скептично усмехнулся:— Да, мадам, они вас опекают и никуда от них не деться.В лодке, кроме Констанции и гребца, была еще и служанка. Констанция в последние дни с ней сошлась. Они часто разговаривали, служанка знала о Констанции почти все. Ведь та, истосковавшись за время болезни поПростому общению, говорила почти без умолку.Вдруг Констанция увидела на берегу женщину с ребенком на руках, и ее лицо, беззаботное до этого, стало хмурым.— Что с вами? — осведомилась служанка.— Я вспомнила о своем сыне, о своем Мишеле. Я его не видела очень давно, даже не представляю, как он сейчас выглядит.— Неужели? — всплеснула руками служанка так сильно, что лодка качнулась.— Да-да, в самом деле, не представляю, это ужасно.— Ничего, госпожа, вы с ним в конце концов встретитесь.— А как ты думаешь, он меня узнает?— Разве можно не узнать мать, да еще такую красивую.— Он меня давно не видел, и я сама виновата в том, что мы расстались. Я сама отправила его из Турина, отправила в ссылку.— Я думаю, мальчику это не повредило, — заметила служанка, — он жил на свежем воздухе.— Да-да, только мне очень грустно, когда я о нем думаю, я лишила себя большого счастья… сама, собственными руками.— Все изменится, госпожа, все образуется, не стоит беспокоиться.Но как ни пыталась утешить служанка свою госпожу, лицо Констанции оставалось хмурым и напряженным, а из глаз вот-вот готовы были брызнуть слезы.Два ее телохранителя, или как называла их Констанция — шпиона или соглядатая, двигались по берегу за медленно плывущей лодкой.И вдруг Констанция увидела, как кто-то несется по берегу на ослепительно белой лошади.Она приложила ладонь к глазам и негромко сказала:— По-моему, это барон Легран, я его помню, он всегда был таким галантным и веселым.— Да-да, это он, барон Легран, — согласно кивнула служанка.А барон, увидев Констанцию, плывущую в лодке, придержал коня, сорвал с головы шляпу и поклонился.— Графиня, я вижу, вы теперь служите на флоте.— О, да, барон, — расхохоталась Констанция, — действительно, я служу на флоте, а вот это мои капитаны, — она указала рукой на двух телохранителей, едущих вдоль берега канала. — Барон, я счастлива, что вы остались живы.— Да, а что со мной могло статься? Меня ни пули не брали, ни даже вражеские ядра.— К берегу, — коротко бросила Констанция гребцу и тот подогнал лодку к берегу.Барон уже спешился и стоял с непокрытой головой. Он подал Констанции руку, помог выбраться на берег.— Я хочу сообщить вам, графиня…— Слушаю вас, барон, — прикрывшись зонтиком от соглядатаев, произнесла Констанция.— Ваш муж находится во Франции.— Так Арман жив?!— Да, графиня, жив.Констанция задумалась и отрешенно, долго смотрела на воду. На ее ресницах подрагивали слезы, а губы шептали: «Арман, Арман…»— Значит, он жив…— Но я не только за этим приехал, Арман хочет увезти вас, вырвать из рук короля.— Да, да, я понимаю, барон, я тоже хочу, я чувствую себя загнанной в угол, чувствую себя в терьме, как птица в клетке.— Но ваша клетка золотая, графиня, — пошутил барон Легран.— Да, золотая, но тем не менее она клетка, а свобода находится за прутьями решетки. Видите этих двоих? Король приставил их, чтобы они следили за каждым моим шагом, чтобы я не смогла двинуться, не смогла что-то предпринять.— Понимаю, слава богу, я пока вне подозрений короля.— Вам легче. Приезжайте, барон, ко мне во дворец через час или полтора, там мы с вами сможем переговорить подробнее.— А король? — поинтересовался барон Легран.— А что король, он пока занят делами — подписание мира, войска… Так что, я думаю, все будет прекрасно.— Хорошо, графиня, я буду, — барон учтиво поклонился, поцеловал руку Констанции и помог забраться в лодку.Констанция, покачиваясь на волнах, видела, как легко барон Легран вскочил в седло и, повернув лошадь, помчался вдоль берега. И еще она успела заметить, как пристально следили за ней и барономЛеграном соглядатаи.— Как они мне надоели! — прошептала женщина.— Что вы говорите, госпожа? — осведомилась служанка.Я говорю, дорогая, что они мне ужасно надоели.— Кто? Вы имеете в виду барона?— Да нет же, дорогая, я имею в виду вот этих двоих в черном.— А, да, они следят за нами, следуют буквально шаг в шаг, не отставая, но и не опережая.— К дворцу! — приказала графиня де Бодуэн, и лодочник развернул лодку, резко взмахнул веслами, и лодка поплыла против течения.Констанция прикрывала лицо от солнца, любовалась переливами бликов, сверканием волн. Ей хотелось расстегнуть свое платье, но она всего лишь приподнялась и, прикрыв глаза, сделала глубокий вздох.«Боже, как, должно быть, сладка свобода! Когда можешь распоряжаться собой по своему усмотрению, когда можешь плыть или идти туда, куда хочется, не обращая внимания ни на кого». Вернувшись во дворец, графиня де Бодуэн переоделась в новое платье и долго стояла перед зеркалом, рассматривая себя.— Я сильно изменилась, — прошептала она, прикасаясь кончиками пальцев к холодному стеклу зеркала, — я даже стала непохожа на ту Констанцию, которой была до болезни. Только глаза, пожалуй, остались теми же, да у губ появились две горькие складки, правда, они почти не видны. А что до того, что я очень бледна, так это не беда. Пройдет время, и румянец вернется на мои щеки.Констанция вынула из секретера свою шкатулку из темного дерева, приподняла крышку и достала свой медальон. Она любовно держала его в руках, поглаживая огромную сверкающую жемчужину, затем посмотрела на герб и нежно поцеловала медальон.«Да, я графиня Аламбер, там, во Франции, у меня дом. А здесь я в чужой стране, я загнана в угол и мне не позволено делать опрометчивые шаги. Значит, я должна затаиться и ждать. Но в конце концов, я обрету свободу и вновь буду наслаждаться жизнью. Я буду вдыхать запахи цветов, мужчины вновь станут восхищаться моей красотой, будут поклоняться мне и возможно, я в конце концов, буду счастлива. А еще у меня есть сын, — вспомнив о Мишеле, Констанция вздрогнула и вся напряглась, — да-да, сын, я выносила его под сердцем и люблю его. Мне казалось, я о нем забыла, но я помнила о нем всегда и все время моя душа рвалась к ребенку. Боже, он, наверное, уже большой, похож на Армана. А может быть, он как две капли похож на меня в детстве. Возможно, у него такие же ямочки на щеках и так же загнуты ресницы, такие же брови. Как мне хочется его увидеть, подержать его ладони в своих руках, прижать его к себе и нежно поцеловать в глаза, в щеки, в губы! Боже, мой мальчик, мой Мишель!» Констанция готова была расплакаться, думая о сыне, думая о том, как она была жестока, решив вычеркнуть его из своей памяти.«Нет-нет, я допустила большую ошибку, но я ее обязательно исправлю. Мишель, мы будем вместе, я буду о тебе заботиться, я буду тебя воспитывать и ты вырастешь прекрасным человеком. Я буду отдавать тебе все свое время, я научу тебя всему, что знаю сама. И ты, возможно, будешь более счастливым, чем твоя мать и твой отец. Возможно, тебе не придется мучиться, возможно, ты всегда будешь свободным».— Мишель, Мишель, — шептала Констанция, расхаживая по пустынным и мрачным покоям дворца, — когда же я вновь встречусь с тобой, когда же я смогу тебя обнять?И тут же сама себе ответила:— Тогда, когда я смогу вырваться из этой золотой клетки. Только тогда мы будем вместе, когда перестанем зависеть от короля Пьемонта. Конечно, я благодарна ему, он спас меня, выходил, но он же сам во всем и виноват. Ведь это он, Витторио, вынудил меня идти той ночью к нему в Риволи и все получилось из-за него, из-за его желания обладать мной.— Госпожа, — послышался голос служанки.— Да, дорогая, — Констанция, смахнув слезу, обернулась. — Что случилось?— Госпожа, к вам барон Легран, он ждет внизу.— Спасибо, скажи барону, что я сейчас спущусь. Констанция немного припудрила лицо, поправила платье и, застегнув медальон, улыбнулась своему отражению.«Ну что ж, ты хоть и пережила довольно страшные времена, выглядишь прекрасно и все еще, возможно, в твоей жизни сложится хорошо. Не надо отчаиваться, Констанция». Она направилась по широкой мраморной лестнице вниз, туда, где поигрывая шляпой в руках, стоял, обло-котясь о балюстраду, барон Легран.Увидев Констанцию, барон учтиво поклонился даме, поцеловал руку.— Извините, барон, что я заставила вас ждать.Да что вы, графиня, я только приехал, не стоит извиняться.— Пройдемте, — графиня взяла барона под руку и провела по двору.Мужчина и женщина остановились у большой двери.— Откройте, пожалуйста, барон, я хочу взглянуть на свои сокровища.Барон распахнул большую дверь. Констанция вошла в большое пустынное помещение. В двух углах были составлены картины, скульптуры, мебель.— Вот это, — Констанция указала направо, — все, что досталось мне из дворца в Риволи. А вот это — изДворца в Турине. Все остальное разграбили и уничтожили французы.— Немного, — бросил барон Легран.— Это плата за то время, что я была с королем.— Я понимаю вас, графиня, и сочувствую. Увидев это, а тем более вспомнив, можно разрыдаться. Но не стоит, графиня, предаваться отчаянию, не все так плохо.Констанция резко обернулась и увидела, что в двери стоит один из ее соглядатаев.— Это ваша тень? — заметил барон Легран.— Да, его приставил король, его величество боится, что я могу сделать какой-нибудь опрометчивый шаг, могу убежать.— Значит, он чувствует, что все не так хорошо.— Да, чувствует, хотя я стараюсь делать вид, что все в наших отношениях изменилось.Увидев шпиона, лицо барона сразу же сделалось хмурым. Он приблизился к Констанции и прошептал:— Графиня, а вы уверены в том, что хотите покинуть свою золотую клетку?Графиня не задумываясь ответила:— Да, барон, да.Барон Легран и графиня де Бодуэн не успели договорить, как рядом с дверью, во дворе, возник силуэт всадника, за которым как тень следовал второй соглядатай.— Это король, — прошептала Констанция, отходя от барона на шаг.Король быстро соскочил на землю и вошел в помещение. Барон Легран, сняв шляпу, учтиво поклонился монарху. — Я никогда не думал, барон, что столь доблестный военачальник может интересоваться мебелью. Хотите купить или желаете что-нибудь продать графине?— Нет, ваше величество, мы абсолютно случайно забрели сюда.— Но если вы даже и желаете что-нибудь приобрести, то слишком поздно, барон, это все уже продано.— Как? — изумленно воскликнула Констанция, бросаясь к королю Витторио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31