– У меня вопрос, – обратился Уэйн к особому агенту ФБР.
Кармен глянула на Скаллена. Тот, казалось, испытывал сейчас облегчение и даже слегка улыбался.
– Думаю, вы имеете право задавать любые вопросы.
– У меня всего один вопрос. Нас отвезут домой?
Помощник шерифа в униформе сидел в гостиной, смотрел телевизор, а второй находился где-то снаружи. Полиция штата патрулировала дом через определенные промежутки времени.
Кармен и Уэйн сидели на кухне, пили пиво, размышляя, приготовить ли им что-нибудь на ужин дома или пойти куда-нибудь поужинать. Уэйн сказал, что если они куда-нибудь пойдут, то копы увяжутся за ними, а ему не хочется появляться в их компании на публике.
Программа защиты свидетелей вызывала беспокойство. Кармен заметила, что у нее такое чувство, будто агент ФБР не слишком высокого мнения о программе или имеет на ее счет некоторые сомнения, и что Макаллен более искренний, однако этот законник привык иметь дело с преступниками. Уэйн добавил, что лично он уже привык к тому, что с ним обращаются как с преступником, так что какая разница.
– Можешь представить, что мы уезжаем отсюда и живем в Финдли, в штате Огайо? Боже мой! Второе место, кажется, Лима?
– Лима, – кивнула Кармен. – Еще та дыра.
– Могу себе представить, какие там строительные работы. И что, мы уезжаем отсюда и никому не говорим об этом? Даже твоей мамаше? Может, это не такая уж и плохая идея?
Кармен ничего не сказала.
Глядя на нее, Уэйн потягивал пиво.
– О чем ты думаешь?
– Я подумала, если нам придется изменить имена, то это даже забавно. Выбирай любое, какое хочешь.
– Знаешь, я бы сменил свое имя на Мэтс.
– В честь своего прадеда.
– Прадеда отца.
Кармен видела его фотографию: вылитый Уэйн, только с пушистыми усами. Мэтс был дровосеком, когда из Швеции перебрался на север штата Мичиган. Отец и мать Уэйна по – прежнему жили там, неподалеку от Алпена, выращивали на трехстах двадцати акрах земли рождественские елки.
– Отец хотел назвать меня Мэтс.
– Но твоя мать настояла на своем и назвала в честь киногероя. Матери всегда чудят. Вероятно, ты думаешь, что моя назвала меня в честь оперной героини?
– Если хочешь знать, никогда об этом не думал.
– Так вот нет! Она назвала меня в честь Кармен Ломбарде, сестры Гая Ломбарде, которая солировала у него в группе с песней «Любимые лучше всех». Мама говорила, что это была их с отцом любимая песня, когда они встречались.
– Подумать только! Без любви, стало быть, не обошлось?
– Я могу взять имя Бэмби, – улыбнулась Кармен. – Только боюсь, как бы ты меня тогда не подстрелил. А как насчет Ким, Барби, Бетси, Беки? Нужно быть юной и хорошенькой, чтобы так называться.
– Ты и есть хорошенькая!
– Нет, я была такою в школе, а потом стала обыкновенной. – Она выглянула в окно и увидела полицейскую машину, припарковавшуюся во дворе. – Прикатили!
– Охраняют! – хмыкнул Уэйн.
– Если мы на какое-то время уедем, мы не сможем часто видеться с твоими родителями. Хотя, думаю, мы успеем вернуться, прежде чем они это заметят.
– Можем отправиться во Флориду навестить твоего отца. Это проще всего. Но уверен, нам скажут, что это ни к черту не годится! Мол, если мы будем жить у родственников, не исключено, что те двое нас найдут. Между прочим, я склоняюсь к мысли, что эти двое не имеют ничего общего с мафией.
– Но следствие склонно считать, что имеют, – вздохнула Кармен. – Давай все-таки переедем на мыс Джирардо.
– Где это?
– В штате Миссури, на реке Миссисипи. В буклете написано, что это чудное местечко.
– Разве можно судить о чем-либо по рекламной брошюре? Но так или иначе уезжать отсюда придется. Надо будет поставить в известность Мэттью и сочинить историю для твоей мамочки. Скажем ей, что я стал знаменитостью и что меня пригласили работать в Миссури. Но я не понимаю, почему мы не можем поехать туда, куда нам хочется?
– Нам уже приготовили домик, с двумя спальнями… На опушке леса… – вздохнула Кармен.
– У нас тоже есть лес, – возразил Уэйн. – Прямо вон там.
В кухню вошел помощник шерифа.
– Можно мне еще кофе? – обратился он к Кармен.
– Боретесь со сном? – съязвил Уэйн.
Помощник шерифа смерил его ничего не выражающим взглядом и промолчал. Кармен налила ему чашку кофе. Вытащила из холодильника пакет молока и поставила на стойку, пока помощник шерифа накладывал себе сахар.
– Не хотите ли печенья? – предложила Кармен. – Или я могу приготовить вам сандвич.
– Какой? – спросил помощник, размешивая ложечкой сахар.
Кармен задумалась.
– С печеньем, думаю, будет в самый раз, – сказал Уэйн.
Взяв тарелку с шоколадным печеньем, он пошел вместе с помощником в гостиную, где продолжал работать телевизор.
– Мы должны отсюда уехать, – сказал он, вернувшись.
– Я тоже так думаю, – кивнула Кармен.
– Дадим им три недели на поиск этих парней, и все. Короче, вернемся как раз к открытию охотничьего сезона на оленей.
12
– Все, отныне ты без меня никуда! – объявил Арман Ричи. – Ты постоянно откалываешь номера.
– Я всего лишь вышиб к едреням им окна. Я же не попался, так ведь? И пригнал нам тачку.
Черный джип-пикап «додж-дейтон» с тонированными стеклами стоит в гараже Донны уже целую неделю. Если она чистая, чё ее прятать? У Птицы на уме только одно…
– Без меня никуда.
– Ладно, – кивнул Ричи. – А как же мне тогда ходить в сортир? Тоже пойдешь со мной? А ежели я захочу завалить Донну, ты чё, будешь сидеть рядом и мусолить журнал? Хотя она может покувыркаться с нами обоими сразу. Правда, кобылка старовата, но еще выносливая. Может, мне спросить ее насчет этого, а, Птица? Или мы будем и дальше прикидываться, будто ты ее не трахаешь? Думаешь, стану ревновать? Сколько нам еще торчать здесь, Птица? Скукотища… Пялюсь все время в телик… Охренеть можно! Уж лучше сидеть в тюряге. Сколько можно, Птица?
– Ладно, – кивнул Арман, – сделаем вылазку, посмотрим, что там творится.
Был вечер. Они ехали мимо пустынных полей, при включенном обогревателе, вентиляторе и радиоприемнике. Ричи вел машину, отодвинув назад сиденье и вцепившись в руль. Он то и дело повышал голос, стараясь перекрыть гремящую из динамика рок-музыку.
– Первый раз? Первый раз это был парень по имени Кевин, вроде как мой кореш.
Арман убавил звук.
– Он что, тебя заложил?
– Нет, я был чист, меня только что перевели из одной тюряги в другую под новым именем… Погоди! Хрень какая-то… Ты спросил, кто у меня был первым, а я почему-то подумал о Кевине. Первым был мой прежний сокамерник. Кое-кто из блатарей надумал его пришить, вот и сунули мне в руки нож и сказали, если я его не прикончу, они прикончат меня. Ну я и прикончил. А когда меня стали допрашивать, я заложил тех парней, дал показания в суде, что, мол, видел, как один из них перерезал моему сокамернику глотку. Ему накатали лет сто к тем ста, что он уже имел, а меня перевели в другую тюрьму. Видно, давая показания, я вбил себе в башку, что того парня замочил не я, потому-то и не запомнил его как своего первого. Или, может, потому, что это был нож, не знаю. Потом, когда я освободился, Кевин, которого я знавал и раньше, взял меня к себе на работу изымать за неплатеж машины и всякое другое барахло. Один раз – ты только послушай – пришлось приехать в дом престарелых и изъять инвалидное кресло, знаешь, такое, катит на батарейках и стоит баксов двести пятьдесят. Так мне пришлось вытряхнуть из него тетку-калеку и плюхнуть ее на кровать. А она скулит, что у нее рассеянный склероз и она не может передвигаться без моего кресла. Слушай, мне было противно это делать, но она задолжала за три месяца. Что мне оставалось делать? Нужно было платить арендную плату за машину, которую я взял напрокат. Я вернулся, понимаешь, к Лори, моей жене. Зачетыре года я ее редко видел. Она говорила, что сердце у нее рвется на части, когда она видит меня в тюрьме, так что не слишком-то часто наведывалась.
Арман выключил радио, вырубив, наконец, рок-музыку.
– А что с этим Кевином?
– Ну вот, заявляюсь я прямо к нему, говорю, что срок отмотал, и тогда он начинает уверять меня, что приглядывал за Лори, ну, помогал ей, когда она болела, и всякое такое… Понимаешь?
– Понимаю… – хмыкнул Арман. – Как тут не понять!
– Я об этом никогда даже не думал, пока мы как-то раз с Кевином не завалились после работы в один бар, а он возьми да и скажи, что мою жену он ни разу не трахал, пока я сидел, ни разу… Тут я начинаю соображать, какого хрена он говорит мне, что не трахал? Тогда, значит, трахал…
– Кто бы сомневался! Ну и что дальше?
– Я прихожу домой и спрашиваю Лори, спала ли она с Кевином. Она делает большие глаза и клянется, что нет. Я пару раз ей вмазал, а она все твердит: нет и нет. Ладно, думаю, может, и вправду нет. Через пару дней прихожу домой, а ее и след простыл, забрала все свое барахло и смылась. Ты бы чё подумал, а?
– Мы подъезжаем к тому месту, где ты сворачивал на аэропорт, – заметил Арман и добавил: – Она, похоже, испугалась, что ты узнаешь правду. Сама себя и выдала.
– А этот Кевин, точняк, ее трахал. Я решил достать пушку и свести с ним счеты.
– Значит, он и был твоим первым, по крайней мере, ты так считаешь.
Ричи промолчал, поворачивая машину влево на укатанную гравийную дорогу и направляя ее мимо пустых полей. Глянув в сторону Армана, он усмехнулся.
– Не поверишь, но до Кевина был еще один. Знаешь, я ничего не хотел ему делать, пока не обнаружил, что тычу ему в морду пушкой. Слушай, у меня кончилось терпение. Я работал, у меня было новое имя, я был Джеймсом Дадли, и я был чист. Я подумал, завею свою жизнь у меня другой работы не было, кроме как изымать барахло за неуплату. А что это, как не узаконенный грабеж? Так уж лучше делать то, к чему привык. Так что я вытащил свой «смит-и-вессон», не тот, что у меня сейчас, а попроще… Детройт такое место, где можешь найти, чё хочешь. Ну так вот, я был готов поквитаться с Кевином. И думаю, я – то готов, но знаешь чё? Я никогда раньше не убивал из пушки. Хо – тел пристрелить того эмигранта, которого подвозил в Джорджии, но у меня не было возможности. Я решил быть спокойным, когда буду стрелять в Кевина. Хотелось знать, как все это произойдет. Да и наличные мне тоже были нужны, так что я надумал грабануть бакалейную лавку. А в хозяина, такого жирного пузана, я всадил три пули и подумал, что это не труднее, чем два пальца обоссать. Я забыл, сколько взял тогда, но немного. Поздно вечером захожу к Кевину в офис, говорю, мол, привет, как дела, и всаживаю в него для верняка целых пять пуль. Это был мой третий случай, хотя почему-то я держу его за первый, не знаю почему. Чудно, да? Арман ничего не ответил.
Этот Ричи точно стебанутый. Вот он помнит своего первого также отчетливо, как если бы это было вчера. Заваливается один раз к ним в парикмахерскую итальяшка и предлагает работу. Вы, говорит, братья Дега, любители грабануть, думаете, вы крутые? Ну и словил!
Они подъехали к перекрестку, где дорога раздваивалась и необходимо было притормозить. Ричи проскочил перекресток не сбавляя скорости, хотя прекрасно видел ограничительный знак.
Арман снова ничего не сказал.
Он стал вглядываться в дорогу, уходившую теперь влево, и вспомнил о том, что, когда они последний раз подъезжали к дому монтажника, Ричи не сделал то, что ему было велено, и проехал мимо дома. Положить всему конец прямо сейчас или сразу после того, как будет сделано дело?
– Дом сразу за поворотом.
– Знаю.
Он знал все, этот придурок, воображавший себя крутым парнем.
– Тогда сбавь скорость, – велел ему Арман. Свет фар скользнул по покрытому дерном полю, и они приблизились к дому монтажника, находившемуся за купой деревьев слева. Арман высматривал машины, в то время как Ричи, сбавив скорость, направил машину к дому.
– Не похоже, что внутри кто-то есть, если только они уже не спят, – буркнул он.
Арман приник к затемненному стеклу «доджа». Во дворе он заметил какой-то предмет, которого не было в прошлый раз. Он дернул Ричи за рукав, велев подъехать поближе.
– Куда?
– Прямо к дому. И освети фарами вон ту хреновину.
Ричи остановил машину, огни фар высветили посредине лужайки перед домом табличку Нельсона Дэйвиса «Продается».
Арман откинулся на спинку сиденья. Уехали, что ли? Вряд ли… Никто не уезжает, не продав дом. Мысли обгоняли одна другую. Но он не мог спокойно думать рядом с Ричи, осыпавшим площадной бранью риелтора. Наконец он заткнулся. И в машине на какое-то время стало тихо.
– Вот сучонок! Птица, что мы теперь будем делать?
– Не дергайся.
– Но они же смылись!
– Не дергайся раньше времени, вот что я тебе скажу.
13
В выданном Службой федеральных маршалов буклете о мысе Джирардо говорилось: «Вы можете гулять с улыбкой по оживленным улицам портового города Кейп-Джирардо, а жители станут заговаривать с вами, и не обязательно потому, что они вас знают, а потому, что вы похожи на того, с кем каждому из них хотелось бы познакомиться».
Прочитав это, Кармен представила себе прохожего, который останавливает ее на улице и говорит: «Привет, вы похожи на ту, с кем мне хотелось бы познакомиться. Вы ведь новенькая в городе, да? Откуда вы?» И она отвечает: «Извините, но я не могу вам сказать. Мы, знаете ли, находимся под Федеральной программой защиты свидетелей, скрываемся от тех, кто хочет нас убить». И прохожий восклицает: «Надо же! Ну, всего вам хорошего». За ночь до отъезда она прочитала этот абзац Уэйну, и он спросил, на самом ли деле она хочет уехать.
Проехав семьсот миль, они впервые увидели город Кейп-Джирардо. Причем каждый в отдельности…
Кармен – из своего «катласса», следовавшего за пикапом Уэйна. С моста через реку Миссисипи со стороны штата Иллинойс город выглядел довольно живописным. Ну прямо почтовая открытка со шпилями церквей, зданием суда на холме и множеством деревьев! Но для чего эта стена вдоль реки? Бетонная, около двадцати футов высотой. Стена, по мнению Кармен, добавляла открытке трагизма.
Миновав мост, они въехали в оживленный район города. Среди новостроек и кварталов старых домов, которым местные власти постарались придать благопристойный вид, предстояло отыскать нужную улицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27