https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/odnorichajnie/
– Его муллваты кокнули.
Как обухом по голове.
Делано хохотнув, Влад покачал головой, дескать, бред какой-то. И, стараясь, чтобы голос звучал натуральнее, сыронизировал:
– Ага, это они кокнули Курта. Потом зажарили и схавали. Как аборигены Кука. А косточки закопали. – Он перестал улыбаться и еще раз соврал: – Говорю же, он сам куда-то делся вместе с грузом.
Номер не прошел, Харднетт по-прежнему ему не верил:
– Туземцев защищаешь? Добрый? Или в доле?
Владу все это порядком надоело. Невольно сорвавшись на «ты», он перешел в наступление:
– Слушай, полковник, хватит прессовать. Ага? Мы сейчас не у тебя в застенках, а на огневой позиции, где за старшего, между прочим, я. Вот Зверя сковырнем, тогда и будем – разбираться: кто, кого, как и за что. А пока заткни фонтан. Хочешь – помогай, не хочешь – вали отсюда.
Харднетт изобразил на лице обиду и сказал с осуждением:
– Чего так грубо? А еще филолог.
– Я не филолог. Потому и знаю главные слова.
– Это какие же слова у нас главные?
– Те, которые придумали воины. Эти вот главные. Остальные – мусор. Шелуха словесная. Белый шум и детский лепет.
Харднетт панибратски похлопал Влада по плечу:
– Крутой?
– Крутой не крутой, а в бубен заехать – запросто, – предупредил Влад и с не меньшей развязностью похлопал по плечу Харднетта.
– Ну-ну. Не боишься, значит?
– Кого?
– Меня.
Влад хмыкнул:
– Я только себя боюсь. Ну и еще немного высоты. Поэтому ты не дергай меня, начальник. Я и без того дерганый. К тому же – Зверем покусанный. Осерчаю – сразу в бубен.
По лицу Харднетта пробежала тень:
– Зверем, говоришь, покусанный?
– Зверем-Зверем, – подтвердил Влад, недоумевая, куда это вдруг исчезла игривость полковника. Если до этого по его лицу гуляло чудное выражение, странным образом сочетавшее в себе иронию, язвительность и высокомерие, то теперь, когда речь зашла о встрече со Зверем, вид полковника переменился он сделался серьезным и внимательным.
– Как дело было? – поинтересовался особист.
Влад рассказал. В общих чертах.
Полковник какое-то время молчал, что-то обдумывая, потом заявил:
– Ладно, солдат, ты, пожалуй, прав. О чэпэ на Колее позже побеседуем.
Влад хотел сказать на это что-нибудь увесистое, но тут стрелки взволнованно загалдели. Короткая передышка закончилась. Зверь пошел на второй заход.
На этот раз впереди следовала точная копия погибшей в неравной схватке с невидимым врагом конная гвардия федерального правительства Схомии. И следовала она во всем своем блеске: стеклянные аксельбанты, серебряные шпоры, стальные кирасы и покрытые лаком ложа арбалетов.
– Готовность – три! – дал Влад команду стрелкам и, повернувшись к Харднетту, предупредил: – Все, на жалость больше давить не будут. Теперь стрелять будут.
Полковник уточнил:
– Умеют?
– Умеют. Полагаю, обезьянничают.
– Ну что ж, посмотрим, кто кого. – Полковник, аккуратно раскладывая вокруг себя запасные стрелы, не сводил глаз с приближающегося врага. А по ходу дела еще и прокомментировал: – Нет такой пустыни, где бы птица не могла пролететь над головой, где бы кролик не мог выскочить из своей норки. А мне кажется, что и птицы, и рыбы, и кролики – все они стали шпионами кардинала. Так лучше продолжать начатое нами предприятие, отречься от которого мы, впрочем, уже и не можем, не покрыв себя позором.
Влад сначала сообразил, что это цитата, а потом и вспомнил откуда:
– «Три мушкетера»?
Харднетт кивнул:
– Да, глава про осаду Ла-Рошели. Вижу, знакомый текст?
– Читал.
– Фило-о-олог, – понимающе протянул Харднетт. И перевел: – Любитель слова.
Влад возразил:
– Шалишь, начальник, не филолог я. Солдат.
– Ну, солдат так солдат, – примирительно произнес полковник, хотя, судя по тону, не одобрял стремления Влада забыть о прошлом. И зачем-то спросил: – Книжка-то понравилась?
– Нет, – коротко ответил Влад и кинул влево: – Готовность – два!
Болдахо продублировал приказ, стрелки подняли арбалеты. А Харднетт озадачился:
– Почему не понравилась?
Влад пожал плечами:
– Просто не понравилась.
– Нет, ты скажи – почему?
– Главный герой сволочь.
– Это д'Артаньян-то сволочь?! – вскинулся Харднетт, обидевшись за любимого литературного героя.
– Еще какая, – кивнул Влад. – Исключительная сволочь. Друзей втемную использовать – последнее дело. А он использовал. Шагу без этого ступить не мог.
Харднетт закатил глаза:
– О! Пошло-поехало патентованное чистоплюйство.
Влад спорить не стал. Не потому, что сказать было нечего, а просто не до того стало. Скомандовал:
– Готовность – ноль!
И через секунду:
– Огонь!
Болдахо заорал как резаный.
– Нет, Кугуар, ты не прав, – выпустив первую стрелу, крикнул Харднетт. – В «Трех мушкетерах» д'Артаньян совсем еще пацан зеленый. Не умел финтить, брал нахрапом. – Выпустив вторую стрелу и потянувшись за новыми, продолжил: – Вот двадцать лет спустя он уже, конечно, предстал мастером разводок. Что да, то да. Но все равно, что касается друзей…
– Манипулировал он ими, – оборвал Влад монолог полковника, не переставая усердно кромсать спирали.
– Для их же пользы. – Харднетт быстро перезарядил арбалет и прицелился. – Счастья они своего не знали. Вот что. А он их носом ткнул…
– В счастье? – завернув летящую стрелу, спросил Влад.
Харднетт сначала выстрелил, только потом ответил:
– Нет, не в счастье. В убогость их существования. В это вот ткнул, а к счастью повел. К житейскому.
И, почти не целясь, выпустил вторую стрелу.
– Во-во, повел он их, и огребли парни счастья совковой лопатой, – подытожил Влад. – Аж пупки надорвали.
Харднетт не успел возразить – заорал. Вражеская стрела, срикошетив от камня, оставила на его щеке глубокую кровавую борозду.
Влад пнул ногой мешок в его сторону:
– Там аптечка.
Харднетт, зажимая рану ладонью, мотнул головой:
– Потом.
И поднял арбалет.
А спустя миг стрелу словил продавец соли из Киарройока.
Обернувшись на приглушенный крик, Влад увидел, как парнишка ухватился за древко двумя руками, будто собрался выдернуть его из груди, неестественно попятился к парапету и, опрокинувшись, улетел вниз.
– Суки! – заорал Влад. Подхватив винтовку, запрыгнул на ящик со стрелами и, оказавшись над бруствером, дал очередь веером.
– Не психуй! – крикнул ему Харднетт и постарался успокоить: – Береги пульки, Кугуар. Еще не вечер – пригодятся.
Влад к совету прислушался, но еще парочку оборотней одиночными выстрелами все же вскрыл. И потом еще одного. Вскрыл и успокоил. Не удержался.
Минут через двадцать поток стрел со стальными наконечниками заметно уменьшился, а вскоре и вовсе сошел на нет – Зверь отступил зализывать раны.
Барабанный бой постепенно стих.
Влад выждал какое-то время, убедился, что это не хитроумный маневр, и пробежался легкой трусцой по боевому ходу.
Оказалось, что потеряли шестерых. Еще пятнадцать человек было ранено. Из них четверо – тяжело. Приказав спустить убитых и тяжелораненых вниз, на попечение Тыяхши, Влад вернулся на свой командный пункт – к центральной амбразуре сектора.
Харднетт, который уже наложил на рану бактериальный пластырь, деловито осведомился:
– Потери?
– Шесть-четыре-одиннадцать, – поделился с ним расстроенный Влад.
– Терпимо, – подбодрил полковник. – Мы их тоже потрепали неслабо.
– Так их и больше в десятки раз.
– Что да, то да.
Помолчав, Харднетт спросил:
– Скажи, Кугуар, а какие они из себя на самом деле?
Влад сначала отдал распоряжение Болдахо:
– Вскрой ящик, подели запас поровну. – Только потом повернулся к полковнику: – Ты, начальник, про Зверей?
Тот кивнул:
– Про них. Ты же их видишь насквозь. Или нет?
Влад помедлил перед тем, как ответить. Потом подтвердил:
– Вижу. – И как мог, обрисовал: – Представь, начальник, огромное яйцо с прозрачной скорлупой, у которого вместо белка светящаяся хрень, а вместо желтка – клубок закрученных в спирали энергетических дуг. И все это – штырь им в стык! – до того отвратно, что как только увидел, так сразу возникает непреодолимое желание немедленно раздавить тварь прессом. Или катком наехать. Или напалмом сжечь. Обмотать колючей проволокой и сжечь. Так хочется, что прямо аж зудит все внутри и руки чешутся.
– Не принимает душа?
– Так точно, не принимает.
– Как думаешь, кто они?
– Не знаю. Местные говорят, нежить потусторонняя.
Харднетт покачал головой, дескать, все не то и все не так.
– Это они врут по недомыслию. Во-первых, не потусторонние они, а потупространственные.
Влад напрягся:
– В каком смысле?
– Долго рассказывать. Если коротко – из другой вселенной, не из нашего Пространства.
– А во-вторых?
– Во-вторых, насчет нежити это зря.
– Живые, что ли? – не поверил Влад. – Как мы?
– Нет, не как мы, – успокоил Харднетт. – Мы белковые. Они – нет. Белковую жизнь ограничивает коридор температур, клетка метаболизма, потолок давлений. Нам, к примеру, без скафандра в открытый космос нельзя. Никак нельзя. А этим – можно. Только так носятся. Туда-сюда, туда-сюда. По всему видать, что эти твари – Чужие.
– Откуда ты это все знаешь, начальник?
– Наводил справки.
– Ну и на кой черт Чужим Сердце Мира?
– А вот это я и сам бы хотел узнать, – признался полковник и, кивнув в сторону скал, спросил: – Как думаешь, живьем можно взять?
– Кого? – спросил Влад. – Зверя?!
– Зверя.
– Ты что, начальник, не видишь, что это стихия?
– Но убить-то можно, – резонно заметил Харднетт. – Раз убить можно, значит, и поймать можно.
Влад задумался, по обыкновению поскреб затылок и пожал плечами:
– Честно говоря, не представляю себе, как это можно сделать. Судя по тому, что я о них знаю и что своими собственными глазами видел, черта с два их в плен возьмешь, будучи в сознании.
– А если, допустим, работать без сознания?
Ответил Влад не сразу, подумал. После чего стал рассуждать:
– Сам, начальник, посуди. Глаза и уши – лишь двери и окна в мозг. Смотрит глаз, слушает ухо, а видит и слышит мозг. Так? Так. Значит, если мозг отключен, Зверь не опасен.
– Логично, – согласился с таким выводом полковник.
– Только как можно Зверя поймать, будучи без сознания? – пожал плечами Влад. – Не представляю.
– Тут есть варианты, – подмигнул ему Харднетт. – Например, работать под гипнозом. Под гипнозом мозг действительность не воспринимает, но установку отработать может. Ведь так?
– Под гипнозом? Ну да, возможно. В случае со Зверем последний рубеж обороны где-то там и проходит – на грани рассудка и бесчувствия.
– А еще можно с помощью «сопелки» попробовать. Тут тоже есть кое-какие наработки.
– Какие еще наработки?
– А вот этого не могу сказать. Извини, солдат, закрытая тема.
– Не больно и надо. – Влад собрался обидеться, но вдруг задался вопросом, который почему-то сразу в голову ему не пришел: – Начальник, а на кой такой ляд Зверя пленить?
– Как это – «на кой ляд»?
Полковник явно удивился вопросу. Для него-то самого все тут было более чем очевидно.
А недоумевающий солдат пожимал плечами:
– Не понимаю, зачем его ловить?
– Затем, что сам-то он контакта не ищет и в диалог не вступает. Ведь так?
– Не ищет и не вступает, – согласился Влад. – Разговор у него короткий: напасть, сожрать, переварить.
– Вот то-то же. Как его тогда исследовать? Вопрос. Большой вопрос. Ответ: нужно заарканить. Заарканить и в клетку сунуть. Полагаю – в золотую.
– А зачем его исследовать? Не понимаю. Его гасить, гада, нужно, а не препарировать.
– Узко на проблему смотришь, Кугуар. – Харднетт осуждающе покачал головой. – Очень узко. А еще ученый. Шире надо смотреть. И подходить комплексно.
– Я не ученый, – упрямясь, напомнил Влад. – Я солдат.
Полковник улыбнулся:
– Я помню.
Тут их беседа на какое-то время прервалась – к Харднетту подошел Болдахо и всучил охапку из трех десятков стрел. Полковник стал аккуратно расставлять их вдоль стены. Когда закончил, глянул в проем амбразуры. Понаблюдав за врагом, спросил:
– Как мыслишь, Кугуар, почему не нападает? Чего ждет?
– Темноты, – ответил Влад и показал рукой на запад, где от соскользнувшего за скалы Рригеля осталась лишь придавленная тучами темно-оранжевая полоса.
– Хитер собака! – восхищенно покачал головой полковник. А потом совершенно неожиданно подошел к Владу и, сунув руку в складки балахона, вынул на божий свет какой-то предмет.
У Влада екнуло сердце – узнал в протянутой штуковине недостающий кусок шорглло-ахма. Узнал, но вида не подал. А Харднетт стал выпытывать:
– Ты тут, Кугуар, человек уважаемый. В узкий круг вхож. Может, видел где-нибудь вторую половинку вот этой вот сакральной вещицы. Может, кто показывал? Или рассказывал?
– Нет, начальник, ни сном, ни духом, – соврал Влад и даже глазом не моргнул.
– Точно?
– Точно. А что это?
– План лабиринта. Слышал, что Сердце Мира находится в лабиринте?
– Нет, не слышал.
– Ну так услышь. Есть мнение, что Сердце Мира находится в центре лабиринта. Вот это – его план. Вернее, часть плана. Где-то еще есть и вторая. Я ищу.
Влад взял обломок диска с ладони Харднетта, рассмотрел внимательно с обеих сторон, потер, поскреб и оценил:
– Старинная, судя по всему, вещица.
– Старинная, – согласился Харднетт.
– Откуда она у тебя, начальник?
– Бабушкино наследство.
– Повезло тебе, начальник, с бабушкой.
– Повезло… Так, значит, не видел?
– Говорю, нет. Впрочем, могу поспрашивать. Потом. Когда Зверя сковырнем. Если, конечно, сковырнем.
Вранье давалось Владу легко, и стыдно ему не было.
– Неплохо было бы, – согласился Харднетт и тут же попросил: – А штучку пока отдай. Сам понимаешь – память о бабушке.
Нехотя вернув кусок диска, Влад поинтересовался:
– Сердце Мира, лабиринт, схема – зачем тебе все это, начальник?
– Хочу когда-нибудь взглянуть своими собственными глазами, из-за чего весь этот сыр-бор разгорелся.
– Зачем?
– Интересно.
– Любопытный?
– Любознательный.
Влад хотел сострить на этот счет (имелась одна кондовая армейская заготовочка), но тут Рригель окончательно оставил Тиберрию на произвол судьбы, на плато свалилась непроглядная темень, и Зверь пошел в атаку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Как обухом по голове.
Делано хохотнув, Влад покачал головой, дескать, бред какой-то. И, стараясь, чтобы голос звучал натуральнее, сыронизировал:
– Ага, это они кокнули Курта. Потом зажарили и схавали. Как аборигены Кука. А косточки закопали. – Он перестал улыбаться и еще раз соврал: – Говорю же, он сам куда-то делся вместе с грузом.
Номер не прошел, Харднетт по-прежнему ему не верил:
– Туземцев защищаешь? Добрый? Или в доле?
Владу все это порядком надоело. Невольно сорвавшись на «ты», он перешел в наступление:
– Слушай, полковник, хватит прессовать. Ага? Мы сейчас не у тебя в застенках, а на огневой позиции, где за старшего, между прочим, я. Вот Зверя сковырнем, тогда и будем – разбираться: кто, кого, как и за что. А пока заткни фонтан. Хочешь – помогай, не хочешь – вали отсюда.
Харднетт изобразил на лице обиду и сказал с осуждением:
– Чего так грубо? А еще филолог.
– Я не филолог. Потому и знаю главные слова.
– Это какие же слова у нас главные?
– Те, которые придумали воины. Эти вот главные. Остальные – мусор. Шелуха словесная. Белый шум и детский лепет.
Харднетт панибратски похлопал Влада по плечу:
– Крутой?
– Крутой не крутой, а в бубен заехать – запросто, – предупредил Влад и с не меньшей развязностью похлопал по плечу Харднетта.
– Ну-ну. Не боишься, значит?
– Кого?
– Меня.
Влад хмыкнул:
– Я только себя боюсь. Ну и еще немного высоты. Поэтому ты не дергай меня, начальник. Я и без того дерганый. К тому же – Зверем покусанный. Осерчаю – сразу в бубен.
По лицу Харднетта пробежала тень:
– Зверем, говоришь, покусанный?
– Зверем-Зверем, – подтвердил Влад, недоумевая, куда это вдруг исчезла игривость полковника. Если до этого по его лицу гуляло чудное выражение, странным образом сочетавшее в себе иронию, язвительность и высокомерие, то теперь, когда речь зашла о встрече со Зверем, вид полковника переменился он сделался серьезным и внимательным.
– Как дело было? – поинтересовался особист.
Влад рассказал. В общих чертах.
Полковник какое-то время молчал, что-то обдумывая, потом заявил:
– Ладно, солдат, ты, пожалуй, прав. О чэпэ на Колее позже побеседуем.
Влад хотел сказать на это что-нибудь увесистое, но тут стрелки взволнованно загалдели. Короткая передышка закончилась. Зверь пошел на второй заход.
На этот раз впереди следовала точная копия погибшей в неравной схватке с невидимым врагом конная гвардия федерального правительства Схомии. И следовала она во всем своем блеске: стеклянные аксельбанты, серебряные шпоры, стальные кирасы и покрытые лаком ложа арбалетов.
– Готовность – три! – дал Влад команду стрелкам и, повернувшись к Харднетту, предупредил: – Все, на жалость больше давить не будут. Теперь стрелять будут.
Полковник уточнил:
– Умеют?
– Умеют. Полагаю, обезьянничают.
– Ну что ж, посмотрим, кто кого. – Полковник, аккуратно раскладывая вокруг себя запасные стрелы, не сводил глаз с приближающегося врага. А по ходу дела еще и прокомментировал: – Нет такой пустыни, где бы птица не могла пролететь над головой, где бы кролик не мог выскочить из своей норки. А мне кажется, что и птицы, и рыбы, и кролики – все они стали шпионами кардинала. Так лучше продолжать начатое нами предприятие, отречься от которого мы, впрочем, уже и не можем, не покрыв себя позором.
Влад сначала сообразил, что это цитата, а потом и вспомнил откуда:
– «Три мушкетера»?
Харднетт кивнул:
– Да, глава про осаду Ла-Рошели. Вижу, знакомый текст?
– Читал.
– Фило-о-олог, – понимающе протянул Харднетт. И перевел: – Любитель слова.
Влад возразил:
– Шалишь, начальник, не филолог я. Солдат.
– Ну, солдат так солдат, – примирительно произнес полковник, хотя, судя по тону, не одобрял стремления Влада забыть о прошлом. И зачем-то спросил: – Книжка-то понравилась?
– Нет, – коротко ответил Влад и кинул влево: – Готовность – два!
Болдахо продублировал приказ, стрелки подняли арбалеты. А Харднетт озадачился:
– Почему не понравилась?
Влад пожал плечами:
– Просто не понравилась.
– Нет, ты скажи – почему?
– Главный герой сволочь.
– Это д'Артаньян-то сволочь?! – вскинулся Харднетт, обидевшись за любимого литературного героя.
– Еще какая, – кивнул Влад. – Исключительная сволочь. Друзей втемную использовать – последнее дело. А он использовал. Шагу без этого ступить не мог.
Харднетт закатил глаза:
– О! Пошло-поехало патентованное чистоплюйство.
Влад спорить не стал. Не потому, что сказать было нечего, а просто не до того стало. Скомандовал:
– Готовность – ноль!
И через секунду:
– Огонь!
Болдахо заорал как резаный.
– Нет, Кугуар, ты не прав, – выпустив первую стрелу, крикнул Харднетт. – В «Трех мушкетерах» д'Артаньян совсем еще пацан зеленый. Не умел финтить, брал нахрапом. – Выпустив вторую стрелу и потянувшись за новыми, продолжил: – Вот двадцать лет спустя он уже, конечно, предстал мастером разводок. Что да, то да. Но все равно, что касается друзей…
– Манипулировал он ими, – оборвал Влад монолог полковника, не переставая усердно кромсать спирали.
– Для их же пользы. – Харднетт быстро перезарядил арбалет и прицелился. – Счастья они своего не знали. Вот что. А он их носом ткнул…
– В счастье? – завернув летящую стрелу, спросил Влад.
Харднетт сначала выстрелил, только потом ответил:
– Нет, не в счастье. В убогость их существования. В это вот ткнул, а к счастью повел. К житейскому.
И, почти не целясь, выпустил вторую стрелу.
– Во-во, повел он их, и огребли парни счастья совковой лопатой, – подытожил Влад. – Аж пупки надорвали.
Харднетт не успел возразить – заорал. Вражеская стрела, срикошетив от камня, оставила на его щеке глубокую кровавую борозду.
Влад пнул ногой мешок в его сторону:
– Там аптечка.
Харднетт, зажимая рану ладонью, мотнул головой:
– Потом.
И поднял арбалет.
А спустя миг стрелу словил продавец соли из Киарройока.
Обернувшись на приглушенный крик, Влад увидел, как парнишка ухватился за древко двумя руками, будто собрался выдернуть его из груди, неестественно попятился к парапету и, опрокинувшись, улетел вниз.
– Суки! – заорал Влад. Подхватив винтовку, запрыгнул на ящик со стрелами и, оказавшись над бруствером, дал очередь веером.
– Не психуй! – крикнул ему Харднетт и постарался успокоить: – Береги пульки, Кугуар. Еще не вечер – пригодятся.
Влад к совету прислушался, но еще парочку оборотней одиночными выстрелами все же вскрыл. И потом еще одного. Вскрыл и успокоил. Не удержался.
Минут через двадцать поток стрел со стальными наконечниками заметно уменьшился, а вскоре и вовсе сошел на нет – Зверь отступил зализывать раны.
Барабанный бой постепенно стих.
Влад выждал какое-то время, убедился, что это не хитроумный маневр, и пробежался легкой трусцой по боевому ходу.
Оказалось, что потеряли шестерых. Еще пятнадцать человек было ранено. Из них четверо – тяжело. Приказав спустить убитых и тяжелораненых вниз, на попечение Тыяхши, Влад вернулся на свой командный пункт – к центральной амбразуре сектора.
Харднетт, который уже наложил на рану бактериальный пластырь, деловито осведомился:
– Потери?
– Шесть-четыре-одиннадцать, – поделился с ним расстроенный Влад.
– Терпимо, – подбодрил полковник. – Мы их тоже потрепали неслабо.
– Так их и больше в десятки раз.
– Что да, то да.
Помолчав, Харднетт спросил:
– Скажи, Кугуар, а какие они из себя на самом деле?
Влад сначала отдал распоряжение Болдахо:
– Вскрой ящик, подели запас поровну. – Только потом повернулся к полковнику: – Ты, начальник, про Зверей?
Тот кивнул:
– Про них. Ты же их видишь насквозь. Или нет?
Влад помедлил перед тем, как ответить. Потом подтвердил:
– Вижу. – И как мог, обрисовал: – Представь, начальник, огромное яйцо с прозрачной скорлупой, у которого вместо белка светящаяся хрень, а вместо желтка – клубок закрученных в спирали энергетических дуг. И все это – штырь им в стык! – до того отвратно, что как только увидел, так сразу возникает непреодолимое желание немедленно раздавить тварь прессом. Или катком наехать. Или напалмом сжечь. Обмотать колючей проволокой и сжечь. Так хочется, что прямо аж зудит все внутри и руки чешутся.
– Не принимает душа?
– Так точно, не принимает.
– Как думаешь, кто они?
– Не знаю. Местные говорят, нежить потусторонняя.
Харднетт покачал головой, дескать, все не то и все не так.
– Это они врут по недомыслию. Во-первых, не потусторонние они, а потупространственные.
Влад напрягся:
– В каком смысле?
– Долго рассказывать. Если коротко – из другой вселенной, не из нашего Пространства.
– А во-вторых?
– Во-вторых, насчет нежити это зря.
– Живые, что ли? – не поверил Влад. – Как мы?
– Нет, не как мы, – успокоил Харднетт. – Мы белковые. Они – нет. Белковую жизнь ограничивает коридор температур, клетка метаболизма, потолок давлений. Нам, к примеру, без скафандра в открытый космос нельзя. Никак нельзя. А этим – можно. Только так носятся. Туда-сюда, туда-сюда. По всему видать, что эти твари – Чужие.
– Откуда ты это все знаешь, начальник?
– Наводил справки.
– Ну и на кой черт Чужим Сердце Мира?
– А вот это я и сам бы хотел узнать, – признался полковник и, кивнув в сторону скал, спросил: – Как думаешь, живьем можно взять?
– Кого? – спросил Влад. – Зверя?!
– Зверя.
– Ты что, начальник, не видишь, что это стихия?
– Но убить-то можно, – резонно заметил Харднетт. – Раз убить можно, значит, и поймать можно.
Влад задумался, по обыкновению поскреб затылок и пожал плечами:
– Честно говоря, не представляю себе, как это можно сделать. Судя по тому, что я о них знаю и что своими собственными глазами видел, черта с два их в плен возьмешь, будучи в сознании.
– А если, допустим, работать без сознания?
Ответил Влад не сразу, подумал. После чего стал рассуждать:
– Сам, начальник, посуди. Глаза и уши – лишь двери и окна в мозг. Смотрит глаз, слушает ухо, а видит и слышит мозг. Так? Так. Значит, если мозг отключен, Зверь не опасен.
– Логично, – согласился с таким выводом полковник.
– Только как можно Зверя поймать, будучи без сознания? – пожал плечами Влад. – Не представляю.
– Тут есть варианты, – подмигнул ему Харднетт. – Например, работать под гипнозом. Под гипнозом мозг действительность не воспринимает, но установку отработать может. Ведь так?
– Под гипнозом? Ну да, возможно. В случае со Зверем последний рубеж обороны где-то там и проходит – на грани рассудка и бесчувствия.
– А еще можно с помощью «сопелки» попробовать. Тут тоже есть кое-какие наработки.
– Какие еще наработки?
– А вот этого не могу сказать. Извини, солдат, закрытая тема.
– Не больно и надо. – Влад собрался обидеться, но вдруг задался вопросом, который почему-то сразу в голову ему не пришел: – Начальник, а на кой такой ляд Зверя пленить?
– Как это – «на кой ляд»?
Полковник явно удивился вопросу. Для него-то самого все тут было более чем очевидно.
А недоумевающий солдат пожимал плечами:
– Не понимаю, зачем его ловить?
– Затем, что сам-то он контакта не ищет и в диалог не вступает. Ведь так?
– Не ищет и не вступает, – согласился Влад. – Разговор у него короткий: напасть, сожрать, переварить.
– Вот то-то же. Как его тогда исследовать? Вопрос. Большой вопрос. Ответ: нужно заарканить. Заарканить и в клетку сунуть. Полагаю – в золотую.
– А зачем его исследовать? Не понимаю. Его гасить, гада, нужно, а не препарировать.
– Узко на проблему смотришь, Кугуар. – Харднетт осуждающе покачал головой. – Очень узко. А еще ученый. Шире надо смотреть. И подходить комплексно.
– Я не ученый, – упрямясь, напомнил Влад. – Я солдат.
Полковник улыбнулся:
– Я помню.
Тут их беседа на какое-то время прервалась – к Харднетту подошел Болдахо и всучил охапку из трех десятков стрел. Полковник стал аккуратно расставлять их вдоль стены. Когда закончил, глянул в проем амбразуры. Понаблюдав за врагом, спросил:
– Как мыслишь, Кугуар, почему не нападает? Чего ждет?
– Темноты, – ответил Влад и показал рукой на запад, где от соскользнувшего за скалы Рригеля осталась лишь придавленная тучами темно-оранжевая полоса.
– Хитер собака! – восхищенно покачал головой полковник. А потом совершенно неожиданно подошел к Владу и, сунув руку в складки балахона, вынул на божий свет какой-то предмет.
У Влада екнуло сердце – узнал в протянутой штуковине недостающий кусок шорглло-ахма. Узнал, но вида не подал. А Харднетт стал выпытывать:
– Ты тут, Кугуар, человек уважаемый. В узкий круг вхож. Может, видел где-нибудь вторую половинку вот этой вот сакральной вещицы. Может, кто показывал? Или рассказывал?
– Нет, начальник, ни сном, ни духом, – соврал Влад и даже глазом не моргнул.
– Точно?
– Точно. А что это?
– План лабиринта. Слышал, что Сердце Мира находится в лабиринте?
– Нет, не слышал.
– Ну так услышь. Есть мнение, что Сердце Мира находится в центре лабиринта. Вот это – его план. Вернее, часть плана. Где-то еще есть и вторая. Я ищу.
Влад взял обломок диска с ладони Харднетта, рассмотрел внимательно с обеих сторон, потер, поскреб и оценил:
– Старинная, судя по всему, вещица.
– Старинная, – согласился Харднетт.
– Откуда она у тебя, начальник?
– Бабушкино наследство.
– Повезло тебе, начальник, с бабушкой.
– Повезло… Так, значит, не видел?
– Говорю, нет. Впрочем, могу поспрашивать. Потом. Когда Зверя сковырнем. Если, конечно, сковырнем.
Вранье давалось Владу легко, и стыдно ему не было.
– Неплохо было бы, – согласился Харднетт и тут же попросил: – А штучку пока отдай. Сам понимаешь – память о бабушке.
Нехотя вернув кусок диска, Влад поинтересовался:
– Сердце Мира, лабиринт, схема – зачем тебе все это, начальник?
– Хочу когда-нибудь взглянуть своими собственными глазами, из-за чего весь этот сыр-бор разгорелся.
– Зачем?
– Интересно.
– Любопытный?
– Любознательный.
Влад хотел сострить на этот счет (имелась одна кондовая армейская заготовочка), но тут Рригель окончательно оставил Тиберрию на произвол судьбы, на плато свалилась непроглядная темень, и Зверь пошел в атаку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59