Конечно, всех интересовал вопрос: кто эти двое партийных работников, у которых отняли их капиталы. Но мы были непреклонны: существует презумпция невиновности, и пока дело не рассмотрит суд, их фамилии останутся тайной следствия.
В тот же день об этом, прямо скажем, неординарном по тем временам событии рассказало всесоюзное радио и телепрограмма «Время», а в последующие дни большинство центральных газет напечатали репортажи с выставки, в которых появилась первая информация о препятствиях, чинимых следствию, зазвучало требование расследовать дело до конца и в полном объёме. Всё-таки недаром говорят, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Всплеск информации по поводу прошедшей в прокуратуре выставки многим открыл глаза на существо проблем нашего следствия, масштабы коррупции в высших эшелонах власти, истинные причины противодействия расследованию. Ситуация, между тем, складывалась парадоксальная и нелепая, какая вообще возможна только в нашем отечестве. В ЦК КПСС негодовали по поводу случившегося. Всё произошло настолько быстро, информация о выставке выплеснулась так внезапно, и где – в полностью управляемых газетах, на телевидении и радио! А на Старой площади не успели даже ничего толком предпринять. В средствах же массовой информации, приученных к покорности, полагали, что всё согласовано наверху и там санкционировано, потому и старались изо всех сил рассказать как можно больше. Громы и молнии обрушились на голову Рекункова. Особенно усердствовали секретарь ЦК КПСС, куратор правоохранительных органов Лукьянов и подчинённый ему адмотдел ЦК КПСС. «Кто разрешил? Кто позволил? Почему вы компрометируете нашу партию?» – допрашивали на Старой площади опешившего Рекункова. В свою очередь тот не нашёл ничего лучшего, как заявить в своё оправдание, что он – Генеральный прокурор –никакого разрешения на проведение выставки не давал, а его подчинённые проявили самовольство. Столь примитивные объяснения только подлили масла в огонь. «Так кто же у вас там Генеральный прокурор – вы или Гдлян?– вопрошали разгневанные борцы за чистоту партийных рядов. – Вы что, уже не в состоянии контролировать ситуацию в своём ведомстве? Может, вы вообще не желаете или не можете работать?» И, как водится в кремлёвском паноптикуме, тут же последовали оргвыводы: не прошло и месяца, как Рекункова отправили на «заслуженный отдых». Его место занял другой функционер, профессионально не подготовленный, зато прошедший многолетнюю комсомольскую и партийную выучку, вёрткий, гибкий и безнравственный, а главное, абсолютно надёжный. Именно Сухареву и было поручено осуществить разгром дела о коррупции в высших эшелонах власти.
Джинн выходит из бутылки
Стремительный прорыв к гласности в нашем расследовании оказался весьма чувствительным. Чтобы ослабить его эффект, вслед за оргвыводами опомнившиеся покровители мафии со Старой площади использовали услужливых журналистов и юристов. Те с пеной у рта начали обосновывать мнение партийных функционеров, что демонстрация, мол, преступно нажитых ценностей и любая иная информация в период расследования недопустимы. Естественно, при этом не приводилось каких-либо ссылок на действующее законодательство, поскольку ссылаться было вовсе не на что…
Трудно и противоречиво утверждалась гласность в правовой сфере, прежде чем достигнуть своего нынешнего уровня. Почти на пять лет глухая завеса молчания опустилась и над расследуемым нашей группой уголовным делом. Вспоминается, например, такой эпизод.
Летом 1985 г. мы направили в Верховный суд УзССР выделенное из основного расследования уголовное дело в отношении Музаффарова, Кудратова, Дустова и других. Многие сотни доказанных эпизодов взяточничества на сумму свыше трёх миллионов рублей нашли своё подтверждение и в суде. В мае 1986 г. был вынесен приговор, а изъятые у шести подсудимых ценности на сумму около 6 миллионов рублей были конфискованы в доход государства. На тот момент это дело являлось уникальным не только для Узбекистана, но и для страны в целом. Неудивительно, что через месяц в штабе группы в Ташкенте появился собственный корреспондент «Известий» Г. Димов. Он показал телеграмму из редакции с заданием о подготовке большой публикации по поводу завершившегося процесса. Журналист уже ознакомился с приговором, другими судебными документами, попросил их прокомментировать и долго записывал наши ответы на магнитную ленту. А вскоре сообщил, что подготовленную им статью в Москве посчитали слишком сенсационной, резкой, поэтому он её сейчас переделывает, смягчает выводы и формулировки. Волокита продолжалась год и лишь летом 1987 г. Димов честно признал, что редакция «Известий» категорически отказывается публиковать ею же заказанный материал, дабы не смущать советских людей масштабами коррупции. Вместо этого ему заказали статью «о нарушении законности следствием».
В декабре 1987 г. в Узбекистан приехал спецкор «Правды» Г. Овчаренко. День за днём наблюдал он за работой группы, участвовал в допросах, обысках. Убедился, в каких трудных условиях работают люди – по нескольку лет вдали от семьи и за нищенскую зарплату, часто без выходных, недосыпая, скверно питаясь, постоянно рискуя здоровьем, а то и жизнью. Уже перед отъездом журналист рассказал, какую установку получил он в редакции: следователи, дескать, являются нарушителями законности, творят произвол в отношении партийных кадров, и обо всех этих «художествах» его просили собрать материал. Статью «Правда» получила прямо противоположную. Трудно сказать, увидела бы она свет, если бы Усманходжаева не убрали с поста первого секретаря ЦК КП Узбекистана во второй половине января 1988 г. Крёстного отца мафиозных групп республики, не достигшего, кстати, пенсионного возраста, тихо спровадили на персональную пенсию союзного значения, сохранив за ним членство в ЦК КПСС, депутатство в Верховном Совете СССР и две шикарные столичные квартиры в придачу. Обычный финал для партийных мафиози подобного уровня предусматривает вместе с тем и снятие запрета на критику опального функционера. И тут уж известная своей принципиальностью «Правда» кинулась догрызать опального партийного начальника: 23 января 1988 г. она напечатала статью Овчаренко «Кобры над золотом».
Как бы то ни было, именно эта публикация прорвала информационную блокаду. Грустно и смешно, но опять сработал стереотип нашего рабского мышления: если в «главной газете страны», печатном органе ЦК КПСС снят запрет с данной темы, то можно подать голос и другим изданиям. Появились статьи и интервью в «Комсомольской правде», «Собеседнике», «Неделе», «Московских новостях», «Аргументах и фактах», «Труде», «Смене», «Крестьянке», других газетах и журналах, пошли репортажи по центральному телевидению и радио.
Журналисты, освещавшие работу следователей, принимавшие участие в отдельных акциях группы, могут немало порассказать о трудностях, которые возникали на пути подготовленных ими материалов на газетную полосу или в эфир. Например, так и не увидели тогда зрители 45-минутный документальный телефильм «Противоборство», подготовленный в феврале 1988 г. для показа по ЦТ в передаче «Человек и закон», запрещались отдельные сюжеты в программе «Взгляд», некоторые статьи в газетах. И тем не менее информация о проблемах следствия по делу № 18/58115-83 становилась достоянием широкой общественности. Почему же стало возможным такое в условиях, когда средства массовой информации являлись ещё достаточно управляемыми, а независимых изданий просто не было? Однозначный ответ дать трудно, нужно учитывать многие факторы. Один из главных, по нашему мнению, заключается в следующем. К началу 1988 г. борьба с мафией в стране была уже почти свёрнута, правоохранительные органы деморализованы, а рост преступности принимал всё более угрожающие размеры. Явное нежелание скомпрометировавшей себя власти прибегнуть к покаянию или хотя бы дать оценку уже сошедшим с политической сцены коррумпированным функционерам также вызывали всё большее недовольство населения. В подобной ситуации наиболее дальновидные из кормчих со Старой площади, оценив эффект первых публикаций, быстро смекнули, что на примере работы нашей группы можно нажить политические дивиденды, а заодно и дезориентировать общественное мнение. И вот уже то там, то здесь завуалированно или почти открыто стала проводиться мысль: именно по инициативе ЦК КПСС в стране ведётся бескомпромиссная борьба с коррупцией, должностными преступлениями. Слова «организованная преступность», а тем более «мафия» официальные структуры произносить ещё не решались.
Тоталитарный режим и раньше допускал гласное осуждение отдельных негативных явлений, лишь бы они не затрагивали её величество Систему. В 1988 г. именно такая ситуация и возникла применительно к отдалённому от Центра региону: бесспорные факты выявленной там массовой коррупции и злоупотреблений были налицо. Им следовало лишь дать оценку. Вот и начали наши оппоненты интерпретировать установленную коррумпированность республиканских этажей власти в выгодном для себя свете: дескать, мы тут в Москве о перестройке печёмся, а на периферии в это время «зоны, закрытые для критики» появились, «отдельные негативные явления» в них наблюдаются. Недосмотрели. Зато теперь искореняем их принципиально и бескомпромиссно. Вот почему Лукьянов и его подушенные успешно отбивали все наши атаки, то окриком, то отеческими поучениями рекомендовали локализовать дело, ограничить его рамками Узбекистана, отказывали в согласии на привлечение к ответственности сановных мздоимцев и фактически заморозили расследование на длительный срок. Выходило так, что вал публикаций на поверхности моря гнал волну, а на дне в тиши кабинетов прожжённые дельцы от политики плели паутину прежних интриг и под перестроечные заклинания обделывали свои клановые делишки.
Покровители мафии просчитались, выпустив джинна из бутылки ради своих тактических, сиюминутных плутней. Благодаря средствам массовой информации об уголовном деле, которое мы вели, заговорила вся страна. Буквально за несколько месяцев мы обрели нового союзника в лице общественного мнения. Пора было переходить в контрнаступление. Уже давно не было иллюзий в отношении позиции Горбачёва и его команды. Только публично поставив руководство страны в сложное положение, можно было добиться от него хотя бы робкого движения в сторону утверждения законности и социальной справедливости. Требовался качественно новый прорыв. Для осуществления его можно было бы использовать трибуну XIX партконференции. Но как на неё пробиться?
В то время как десятки коррупционеров преспокойно получали мандаты делегатов, мы засели за статью, которая приобрела широкую известность под названием «Противостояние». В ней мы поставили многие проблемы борьбы с коррупцией, говорили открыто о противодействии следствию со стороны мафии и её покровителей, в том числе из ЦК КПСС. По прошествии пяти лет многие из вопросов, поставленных нами, не потеряли своей актуальности. Например, проблема создания Следственного комитета не решена и по сей день. Осторожно подбиралось каждое слово, каждое предположение, чтобы не дать противнику ни одного повода для возможных обвинений в нарушении презумпции невиновности или тайны следствия.
Одна редакция за другой отвергали нашу статью, ибо по остроте поставленных вопросов материал был написан на пределе гласности того периода. И вдруг удача – опубликовать материал согласился главный редактор «Огонька» В. Коротич. За два дня до начала конференции статья вышла в свет. Это случилось 26 июня. На следующий день, разумеется, грянул гром со Старой площади. Поздно вечером 27 июня 1988 г. мы вновь сидели в кабинете Генерального прокурора СССР и с интересом наблюдали за поведением Сухарева. В отличие от своего предшественника Рекункова он даже внешне не стремился «сохранить лицо», выглядел каким-то помятым, суетливым, растерянным. Сухарев в который раз уже перечитывал наш рапорт, составленный в тот же вечер по его указанию. Там, в частности, говорилось:
«В связи с публикацией в журнале „Огонёк“ № 26 от 26 июня 1988 г. статьи „Противостояние“ наше утверждение о том, что на партийной конференции „в числе авторитетных и весьма заслуженных людей оказались и скомпрометировавшие себя на ниве взяточничества лица“, основано на материалах уголовного дела. Мы не указали в статье фамилии этих лиц, чтобы не быть обвинёнными в нарушении следственной тайны.
Поскольку Вы не были осведомлены о наших намерениях (статья готовилась ещё при бывшем Генеральном прокуроре СССР Рекункове А. М. без его ведома), то после выхода в свет журнала считаем своим долгом назвать конкретных лиц, проходящих по делу, но представленных в качестве делегатов на партийной конференции. К ним относятся:
1. Бывший заведующий сектором отдела организационно-партийной работы ЦК КПСС, ныне второй секретарь ЦК КП Молдавии Смирнов В. И., в отношении которого дали подробные показания первые секретари Бухарского, Навоийского, Каракалпакского, Хорезмского, Ташкентского, Кашкадарьинского, Сурхандарьинского обкомов КП Узбекистана Каримов А. К., Есин В. П., Камалов К., Худайбергенов М. Х., Мусаханов М. М., Гурапов Н. Т., Каримов А. и другие, а всего 16 должностных лиц. Из их показаний следует, что Смирнов, как куратор Узбекистана, получил в 1976-1984 гг. взяток на общую сумму 376 000 руб.
2. Могильниченко К. Н. – заместитель заведующего отделом организационно-партийной работы ЦК КПСС. О вручении ему взяток в 1983-1984 гг. на общую сумму 90 000 руб. сообщили в своих заявлениях и на допросах шесть привлечённых к уголовной ответственности лиц, из них четверо – члены и кандидаты в члены Бюро ЦК КП Узбекистана.
3. Джаббаров И. – первый секретарь Бухарского обкома КП Узбекистана. О получении им взяток на общую сумму 77 000 руб. в 1977-1984 гг. дали показания четверо должностных лиц, а бывший Председатель Совета Министров Узбекской ССР Худайбердиев Н.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51