Душегубствуя, Штирлиц все-таки отвлекся и, должно быть, вследствие этого сбился на свою тарабарщину:— Стримкать синдамотами, — инструктировал он нас — Гарубы приберечь до особого фау-фау. Если кто кундыкнется, тогда — жолабствуйте. Но самое главное — это руспашка гу! Фау-фау Хррчпок! Все понятно, коллеги?— Так точно! — залихватски отчеканил Степан Федорович.Я схватился за голову и от отчаяния прикусил язык. Пока мой клиент корчил из себя исполнительного идиотика, я честно попытался сказать что-нибудь, но у меня вышло только бессвязное мычание. Зато Степан Федорович разливался радужными трелями:— Товарищ Штирлиц, а когда про нас будут снимать сериал, какую роль мне дадут?В голове у меня основательно мутилось. Очень хотелось прихлопнуть Степана Федоровича по макушке чем-нибудь железобетонным, чтобы он перестал нести свою чушь и дал мне толком сосредоточиться. На самом деле — кто такой Штирлиц, а? Почему он удивился, когда его назвали Исаевым? На кого он работает? На немцев? Исключено. На Советский Союз? Вряд ли. И уж точно не на Америку и не на Японию… В кого придется, в того и стреляйте… Стримкайте, то бишь, на его идиотском жаргоне. Получается, Штирлиц против всех? Против всего мира людей? А — за кого?!— Я иду первым! — крикнул Штирлиц и прыгнул в пролом. — Брат-близнец, не отставай, я на тебя надеюсь!Еще одна бомба ударила в основание рейхстага — прямо под нами. Этаж рухнул вниз. И мы — тоже. ГЛАВА 5
Прийти в себя и увидеть рядом Гиммлера, ощипывающего дохлую ворону, — еще куда ни шло. Но, только протерев гляделки, узреть нависающую одноглазую харю с противно подергивающимся хоботом — это, кажется, слишком.Должно быть, я заорал с испугу, потому что циклоп проворно отпрыгнул в сторону, своротив случившийся рядом стол с химической посудой. Впрочем, в этой комнате столов со всякими пробирками было видимо-невидимо, так что небольшое происшествие интерьера не испортило, только в спертом воздухе подземелья густо запахло то ли хлоркой, то ли кислотой, то ли спиртом, то ли всем вместе сразу…Осознав, куда именно я провалился, я тут же вскочил на ноги.Подземная лаборатория Штирлица! Как здесь все мне знакомо! Вот оборудование для создания хитроумных пакостных ловушек, выпаривания различных вредоносных порошков и конструирования убийственных петард, вроде той, что унесла жизнь несчастного Йозефа Геббельса. Вот скелеты в цепях на стенах в качестве элементов декора. Опять это проклятое дежавю! Кажется, вот-вот из пролома в стене полезут зомби-алкоголики, а в разгар веселья нагрянет обросший бородой Гиммлер и устроит бедному Степану Федоровичу разнос по первое число.Тьфу ты! Я усердно помассировал виски. Наваждение исчезло.Так… Пролома нет. На его месте — прочная каменная стена. Гиммлер еще не успел обрасти бородой и обзавестись армией зомби и вряд ли в ближайшее время будет на это способен. Ну, то есть бородой-то обрасти он, пожалуй, сможет, но сколотить армию мертвецов, частично подремонтировать времеатрон, превратив его в орудие, пробуждающее мертвых, точно нет. В этой реальности рейхсфюреру повезло еще меньше, чем в той, куда мы с моим клиентом переместились сразу после посещения драматического театра в недосягаемой России двадцать первого века. Предводитель дворянства Неистовый Дикий Кот сейчас, наверное, сидит себе с мирно далеко отсюда в углу своей камеры, пускает слюну и бессмысленно бормочет под нос о том, что все вокруг сплошные Штирлицы и вон тот паучок в углу — тоже, конечно, Штирлиц.И, самое главное, моего клиента — Степана Федоровича — со мной нет!Я задрал голову: ход наверх был прочно завален кирпичами и обломками бетонных плит. Вот гадство! Когда рейхстаг в очередной раз развалился на кусочки, Нарушитель закона Вселенского Равновесия со свойственным ему везением, скорее всего, не свалился в безопасное место, как я, например, а вылетел в самую гущу сражения.Огненные вихри преисподней — это плохо! Моего клиента ни на секунду нельзя выпускать из виду. Срочно нужно выбираться отсюда!— Эй! — позвал я. — Властитель мира! Вылезай из-под стола, я же обещал тебя не трогать! Чего ты дрожишь?Циклоп не ответил. Он трясся, обнимая свои колени, выпучивал единственный глаз и беспрестанно икал от страха. Изодранная оранжевая его тога трепетала, словно в душном подземелье бушевал ураган. Я присел на корточки и поманил уродца пальцем:— Вылезай, говорю! Ты что — головой ударился, а? Я ведь предупреждал — не суйся в шкаф, не то рухнешь в шахту. Тебе еще повезло, что хозяин этой лаборатории наверху остался, а не спустился сюда встречать незваного гостя со свежеизготовленной петардой наперевес.— Т-ты помнишь, что я умею читать мысли? — неожиданно спросил циклоп.— И что из этого? Решил устроить цирковой аттракцион? Я тоже много чего умею, но не хвастаюсь из-под стола.— Н-но не читать мысли! А я прямо сейчас могу сказать, о чем думает человек, н-находящийся в нескольких метрах от меня.— Подумаешь, какая важность. Ладно… Если тебя это так прикалывает: и о чем я сейчас думаю?— В-вот о чем — не обделался ли я от страха?— Точно!— Обделался. Д-два раза. За последние пять минут. Но не об этом речь. Я вовсе не твои мысли имел в виду!— А чьи?— Т-тот… т-того существа, что вбежало в кабинет!— Вот это уже интересно. Валяй, просвети. А то, понимаешь, мне самому жуть как хочется узнать, почему это здешний Штирлиц так странно себя ведет.Циклопа передернуло.— Я висел внутри шкафа, уцепившись хоботом за кромку шахты, когда он… оно говорило с вами. И я неожиданно проник в его мысли, и мысли его ужаснули меня настолько, что мое тело пронзила дрожь, члены одеревенели, а сознание помутилось, и я…— Грохнулся сюда, как мешок с картошкой, знаю. Давай, переходи к главному! О чем думал Штирлиц?Циклоп напрягся, его мордочка набухла темной кровью. Он судорожно дернул хоботом и выдал:— Сугунда бул! Сур Юыг! Аранда баста! Эхма! Кариоха! Кариоха!Он затих, а я ждал продолжения. И, не дождавшись, сказал:— Очень ценная информация. Хватит дурака валять!— Я к-крайне серьезен! Никогда за все тысячелетия своей жизни я не был так серьезен!— В таком случае не выпендривайся, а переведи эту бредятину!— Да-да… Переведу. Когда читаешь чужие мысли, языковые препятствия — не проблема… Он… Оно думало примерно следующее: — О, какая сейчас, наверное, хорошая погода на родной Зарстране. Надо будет и на этой планете отрегулировать климат. Сразу после того, как мы ее завоюем.— Что? Все-таки я был прав. Конспирация здесь ни при чем. Штирлиц немного не в себе.— Бес, ты — болван! — заплакал циклоп. — Неужели непонятно? Штирлиц — вовсе не Штирлиц. Он — зарстранец!— За болвана можно и в хобот схлопотать. Гнусный вы народ — циклопы. Грубияны. Как можно человека обзывать за глаза? Тебе вот было бы приятно, если бы тебя кто-нибудь заочно именовал засра…— Бес! Опомнись! Тот, кого вы называете Штирлицем, вообще не человек! Он с планеты Зарстрана! Это я прочитал в его мыслях!— Идиотизм и бред! Зарстрана какая-то… Ну, положим, Штирлиц упоминал об этом месте. Правда, я не думал, что Зарстрана — планета. Да нет, все это полная… Стоп!Михалыч, режиссер-новатор. Что там говорил мне Степан Федорович о его творческих изысках? Безобидная детская сказка о Цокотухе превратилась в постановку-триллер, притом дополненную двумя продолжениями для вящей коммерческой пользы. Хорошо, что обуреваемый извращенными идеями режиссер не добрался до «Колобка». Вот получилось бы кровавое действо с престарелой парой чернокнижников, созданным ими големом из теста, дикими лесными чудовищами, зверским убийством, расчленением и пожиранием трупа в финале. Михалыч неровно дышит к беспросветно-мрачным концовкам — так мне рассказывал Степан Федорович. Ладно, не об этом речь. «Будни рейхстага»!И неожиданно в моей памяти всплыл давнишний разговор.«В „Буднях рейхстага“ Штирлиц втирается в доверие к Гитлеру, который, как каждый великий исторический деятель, чудовищно одинок, — говорил мне мой клиент. — И, пользуясь безграничным доверием фюрера, путем интриг безнаказанно губит всю рейхсканцелярию, потому что оказывается… »Инопланетным наймитом!Инопланетянин! Да, так оно и есть — я вспомнил!Вспомнил!Я даже прищелкнул хвостом от возбуждения.— Сценарий! Мой клиент ведь сам мне говорил про сценарий, написанный неистовым Михалычем! В трактовке этого недоделанного авангардиста Штирлиц оказывается шпионом не советским, не германским, а инопланетным! Вспомнил. Инопланетянин! Как я мог забыть! Как я мог раньше не догадаться! Хррчпок! Эхма! Баста! Вот почему этот псевдо-Штирлиц принял нас за своих коллег! Скафандр на Степане Федоровиче! Ой, мама… Адские псы… Ведьмы чистилища… Египет, шумеры, ацтеки… Бедный Филимон! Получается, тот пришелец, которого сожрал незабвенный Ука-Шлаки, и есть истинный коллега нашего зарстранца Штирлица! Ну да! Как же еще можно объяснить то, что неприметная фигулька на скафандре превратившегося в ужин для Ука-Шлаки пришельца оказалась прибором для сигнализации…Кому?Ну, если мыслить логически — то полноценному звездному десанту. Полтыщи пришельцев, таких же отмороженных, как подлый шпион Штирлиц, легко и просто наведут порядок на перебаламученной Земле. Свой порядок.Циклоп забился поглубже под стол, когда я в великом волнении забегал по лаборатории.— Чокнутый режиссер! Долбаный авангардист! Треклятые законы расслоения реальности! Пока мир «Будней рейхстага», созданный Михалычем, не принял примерно тот же вид, что и был изначально предусмотрен создателем, коллега Штирлица-зарстранца никак не мог попасть на место встречи, означенное в сценарии, в нужное время. Вот и моталась бедная летающая тарелка со всей своей инопланетной начинкой то в Египет, то к ацтекам, то еще куда, хоть в какой-нибудь Воронеж на кукурузное поле… Сколько представителей всех времен и народов могут стать свидетелями этих посещений! А кто виноват? Михалыч! Чокнутый режиссер! Долбаный авангардист! Так, а что там дальше по сценарию? Сам Степан Федорович не помнил. Он говорил только, что последний акт называется: «С бластером наголо». То бишь с синдамотом. Но, принимая во внимание то, что от хэппи-эндов у Михалыча разыгрывается депрессия, диарея и мигрень, финал пьесы вряд ли будет счастливым. По крайней мере, для землян.Покричав и погрозив кулаками потолку, я обратил внимание на то, что циклоп оторвал от своей тоги порядочную полосу и скручивает из нее петлю.— Хватит, — пояснил он. — Жизнь кончена. Я остался один. Единственной отрадой была мечта о том, что население Земли резко уменьшится, и я восстановлю древнее царство циклопов. А теперь…— Так чего ты печалишься? Население Земли резко уменьшится в самые кратчайшие сроки. Армии всех мировых государств резво ринулись на подавление фашистского режима. Гитлеровская орда, лишившаяся всех своих генералов, представляется легкой добычей, но никто ведь и не догадывается, что хитроумный Штирлиц — инопланетянин! Еще бы! Завяжется бойня, в которой завязнут и самоуничтожатся армии всего мира, и тогда планета окажется не способной к сопротивлению в принципе… Завоевывай кто хочет! Не стесняйся!— Да, а хозяевами планеты кто будет? Уж никак не циклопы! А зарстранцы! Мне с могущественными пришельцами тягаться не с руки. Я ухожу… — Он накинул себе петлю на коротенькую шейку, вылез из-под стола и поискал глазами на потолке крюк. — Впрочем, и электрической лампочки хватит. Я так исхудал от обид, несчастий и лишений. Подсади меня, бес. Недостойно скакать и прыгать до потолка перед уходом из жизни.Даже отсюда было слышно, как грохочет огнем и клокочет кровью земная поверхность. Нет нам спасения. О, Владыка, ну почему режиссер не специализировался на детсадовских утренниках? Со злодеями для малолеток — Бабой-ягой, Кикиморой какой-нибудь или Бармалеем я бы справился. Но инопланетяне!А Нарушитель закона Вселенского Равновесия Степан Федорович? Он зарстранцу Штирлицу доверяет, и тот, конечно, не преминет этим воспользоваться.Тоскливо я посмотрел на собственную изодранную майку. А чего, собственно, мне суетиться? Времеатрон сломан. Специалисты из «Аненэрбо» тянут солдатскую лямку. Гиммлер сошел с ума и, следовательно, ничем помочь мне не может. Клиент Степан Федорович упоенно подчиняется инопланетянину, которого считает национальным героем. И выбраться никак нельзя. Выход наверх накрепко завален. Даже с моей силой не справиться с многометровой толщей каменных обломков, возвышающихся над потолком подземной лаборатории. Правда, можно попробовать найти другой лаз, но… Что толку? Наверху сейчас месиловка идет такая, что небеса рыдают в голос. Здесь хотя бы спокойно. Тихо. Печально. Тоскливо. Невыносимо!.. Сейчас вот тоже накину петельку, и повиснем вместе с одноглазым неудачником рядом, как елочные игрушки…— Как я хочу домой… — всхлипнул последний раз циклоп. — Уж лучше погибнуть миллион лет назад вместе со своими соплеменниками, чем… Эх, вот бы мне сейчас ту машинку, что нас в эту проклятую реальность перенесла!— А смысл? Ее все равно свихнувшийся Гиммлер расколошматил.Циклоп обиженно сморщил хобот. С такой физиономией, да еще с петлей на шее, он выглядел прекомично. Но я даже не улыбнулся. Не до того было.— Думаешь, я не в курсе? Мы, циклопы, выдающаяся раса, — сказал он. — Я любую технику в два счета починю. Даже самую сложную. Ну, может быть, не в два счета, но все равно — мне это по силам. Но что с того?! Установку вместе с хозяином спустили в темницу…Секунду я соображал. А потом закричал:— Что ж ты молчал раньше?!— А что?— Техник ненаглядный! Инженер прекрасный!— Не понял… — циклоп медленно снял с шеи петлю. — Хочешь сказать, ты знаешь, где времеатрон?— А как же! Я ведь все-таки в здешних казематах не в первый раз! Где-то здесь должен быть пролом… Вот он!Циклоп посмотрел на меня и снова накинул петлю.— Обычная стена. Ты еще и издеваешься, бес?Я ему даже отвечать не стал. Я разбежался и впечатал сразу оба копыта в ту часть стены, где, как я , помнил, когда-то была прекрасная дыра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37