— Ай! Убери лапы, мужлан!— Да не бабу! А беса! Брумгильда пускай своими ножищами топает!— Куда? — осмелился поинтересоваться Степан Федорович.— В гости к огненным великанам. Останетесь там до особых распоряжений фюрера.Нотунг за моей спиной угрожающе напрягся.— Киса, вы забываетесь, — подбоченился я. — А как же договоренности о перемирии и взаимном сотрудничестве?Гиммлер хмыкнул. Один из его подручных наклонился и схватил меня чудовищной пятерней поперек туловища. Адовы глубины! Если кого-нибудь когда-нибудь заинтересует, как чувствует себя тюбик зубной пасты, когда из него выжимают пасту на щетку, спроситe меня. Я расскажу. ГЛАВА 5
Великаны бодрой иноходью подвезли нас к подножью Огненных гор. По дороге Степан Федорович то и дело малодушно пытался бежать, но горячие горцы не дремали. Я подозреваю, что им доставляло немалое удовольствие выуживать мою невесту-тяжеловеса из-за очередного холма и возвращать ее в строй с шутками-прибаутками довольно скабрезного содержания. Солдатская служба скучна и тяжела. Когда еще выдастся возможность побегать за девками в служебное время? Ревности я решил пока не проявлять. Кто его знает, захочется Гиммлеру отлучиться в кустики, и оставленные без присмотра конвоиры одним щелчком произведут Степана Федоровича — Брумгильду в статус вдовы. А потом скажут, что так оно и было.— Приехали, — констатировал рейхсфюрер и пнул своего великана сапогом в ухо. Тот поспешно, но бережно опустил седока на землю прямо перед глубокой расщелиной, из которой валил желтый серный дым. Меня мой скакун попросту невнимательно стряхнул, как какую-нибудь птичью какашку, и если б Степан Федорович вовремя не подставил мне ковшеобразную свою ладонь, воткнулся бы я рогами в землю, словно гвоздь.— Сюда! Эй, открывайте!Заскрипела цепь, поднимая решетку, закрывающую вход в расщелину. Вот это цепь! Вот это решетка! Два великана с трудом управлялись с воротом…Честно говоря, направляясь в расщелину, я предвкушал густую прохладу, особенно приятную после долгой пыльной тряски на великаньих плечах. Но на меня дохнуло таким жаром, будто я вошел в раскаленную добела парную. Я аж закашлялся.— Дэвушка! — обрадовались, заскрежетав каменными топорами, стражники при виде Степана Федоровича.Поразительно однообразная реакция на мою Брумгильду. Кажется, все эти етуны под одну гребенку сделаны. Впрочем, все понятно. Из Степана Федоровича получилась чертовски симпатичная великанша, особенно если сравнивать с местными мохнатыми и кривоногими красотками. Гораздо хуже было бы, если б мой клиент оставался в своем собственном обличье — по каменным стенам тут и там развешаны были дощечки с грубыми, но вполне достоверными портретами одного моего знакомого штандартенфюрера СС.— Видал? — довольно усмехнулся Гиммлер. — Моя работа! Теперь кто бы из великанов Штирлица ни встретил, обязан схватить и доставить лично мне. Погоди, я сейчас вернусь…Степан Федорович поскуливал, переминаясь с ноги на ногу.— Из огня да в полымя, — шепнул он мне, наклонившись.— В нашем варианте наоборот, — возразил я. — Из полымя да в огонь. Если в качестве полымя расценивать пристанище ледяных великанов.— От перестановки слагаемых сумма не изменяется, — вздохнул мой клиент. — Что делать будем?Нотунг в спинной перевязи встрепенулся. Он явно имел собственное мнение по поводу дальнейших действий. Что за кровожадная железяка! Только бы кровушку чью-нибудь попить. Ему-то ничего не грозит при самом неблагоприятном исходе — ну, может быть, пара царапин, а вот нам…— Идею насчет бегства оставьте, — строго предупредил Гиммлер. — Тебя в случае чего догнать никакого труда не составит, а твоей невесте даже пытаться не стоит. За ней присматривают так, как в Муспельхейме еще ни за кем не присматривали.Это точно. Смотрят проклятые огненные великаны, смотрят. Некоторые даже облизываются. Плохо дело. И решетку опустили. Теперь нас можно вообще не охранять — ни я, ни Степан Федорович даже пошевелить рычаг ворота не сможем…— И где наша мрачная камера? — осведомился я у вероломного гитлеровца.— Какая камера? — округлил тот глаза. — Ради Вотана, чего ты городишь? Вы же не военнопленные, вы мои гости… мои и моих великанов, конечно. Гитлер с Донаром уже на подходе. Грядет исход соединенного войска из Нифльхейма, и было бы непростительной глупостью с моей стороны позволить бесу в этот момент гулять на свободе. Кто знает, что ты можешь натворить? Что-то ты не спешишь вставать на нашу сторону… А где-то здесь еще шныряют коварный Лодур и смертельно опасный Штирлиц…— Командир! — подлетел, грохоча ножищами, огненный етун. — Слушай, проблема!— Какая? — встревожился Гиммлер.— Слушай, в Етунхейме переполох! Ледяные спустились со своих гор и схватились с холмовыми! Слушай, большая драка будет!Драка? Почему драка? Это в наши планы не входит!— Чего это они?.. — пробормотал гepp Генрих, озадаченно потирая подбородок. — Межнациональный конфликт? Нам не надо межнациональных конфликтов… Перебьют друг друга, а кого же мы вербовать будем? А может быть, это отвлекающий маневр паршивца Лодура? Более подробные сведения можно получить?— Ледяные говорят: «Ы-ы-ы! », а холмовые протестуют: «У-у-у! » — добросовестно доложил разведчик. — Толкаются и рычат, слушай…Вот это новости! А как же добросердечные соседские отношения?— Штурмовой отряд — на изготовку! — заорал Гиммлер. — К предгорьям — шагом марш! Не нравятся мне все эти сюрпризы… Население Нифльхейма должно покорно ждать обязательной вербовки и не дергаться… С какой стати ледяные великаны спустились с гор, чего несколько тысяч лет не делали? Чую, что это козни неуловимого Штирлица. Кто же здесь виноват, как не он? Ух, доберусь я до этого гада…Решетка с визгом взлетела вверх — на этот раз к вороту подскочили сразу четверо. Нам пришлось прижаться к стенке — иначе нас просто затоптали бы великаны, помчавшиеся назоврейхсфюрера. Когда жаркие коридоры опустели (остались только двое стражников), я спросил Степана Федоровича:— Вам очень хочется повидаться с любимым фюрером?— Вы смеетесь?!— Давно оставил эту дурную привычку. Последнее время, знаешь, все больше плакать тянет… Значит, дожидаться Гитлера не желаете? Может, пора двигать отсюда? — я кивком указал на все еще поднятую решетку.— Да! Да! Конечно!— Ну, так вперед. Э нет, не сюда…— Нам же к выходу!— Мне — да, а вам — в обратную сторону.— Что значит — в обратную сторону? — насторожился Степан Федорович. — Вы же сами видите, решетку-то оставили открытой! Бежим? Пока они не спохватились?— Тише! Стражников отвлекать надо? Иначе они в два прыжка нас догонят. А отвлекать будете вы, как особа крайне колоритная. На меня они даже и не смотрят. Чего доброго, размажут ненароком, как таракана…— Я? Опять?— Тверже шаг! Короче юбку! Манящий свет в глазах! И в ритме ламбады танцуй к стражникам! — Я вытащил меч. — Подманите их поглубже в пещеру, и быстро к выходу! А я перерублю цепь, удерживающую решетку. Тогда стража останется в расщелине, а мы получим изрядную фору для бегства — пока они решетку ломать будут. Сдвинуть с места ворот для меня — совершенно невозможно. Такая громадина! Все равно что плевать навстречу танку — смех один. А вот Нотунгом… Короче говоря, главное — вам успеть прошмыгнуть. Понятно?— Понял! — вздохнул Степан Федорович.— Ну — за дело!Обреченно склонив голову, Штирлиц-Брумгильда преградил дорогу стражникам, направившимся как раз к решетке. Как того и следовало ожидать, горячие горцы нисколько не встревожились, а расплылись в улыбке:— Прекрасный дэвушк!Что за жуткие оскалы! Степан Федорович сжался в ужасе, и, если бы я не крикнул: «Ламбада! Раз-два! », он от страха бы не сразу и вспомнил, что от него требуется.Поминутно оглядываясь, я поторопился к выходу. Мой клиент, неловко взмахивая руками, приседал, держась за подол юбчонки. Танцор из него — просто никакой. Плохой танцор, хотя вроде ничего ему не мешает… Ламбадой тут даже и не пахло, какая-то «барыня» для паралитиков! Тем не менее огненные великаны бурно аплодировали и выкриками: «Вах! Вах! » — поддерживали ритм.Похвала, как известно, лучшее приободрение. Степан Федорович воодушевился и выкинул замысловатое коленце, сорвав шквал оваций:— Ай, хорошо! Ай, ходи, одноглазый!Я знал, что у него в конце концов получится. Так, теперь — решетка. Оказавшись у прохода, я поднял Нотунг. Лезвие геройского меча блеснуло в туманном свете подземных небес.— Степан Федорович, готовься! — крикнул я и изо всех сил рубанул цепь.
Что такое? Меч, зазвенев, отскочил от массивных звеньев, оставив только неглубокую царапину. Я ударил еще и еще — тот же результат. Всего лишь царапины, не более того. Да я так целый час мучиться буду, а мой бодрый танцор выбьется из сил гораздо раньше. Вон уже — вошел во вкус и отплясывает вприсядку, юбчонка летает по ветру, огненные горцы брызжут слюной во все стороны, вопят, как болельщики на трибунах, аж в ушах ломит.А я молочу Нотунгом цепь — ничего другого мне не остается. Молотить и молотить да покрикивать время от времени:— Эй! Майя Плисецкая, экономь силы!Дзинь! Одно звено треснуло и разошлось, словно дужка амбарного замка. Нотунг, возмущенный тем, что ему вместо великанской плоти предложили бездушный металл, сопротивляется моим замахам, норовит ударить мимо, будто пытается сказать: «Я — оружие героев, а не фомка! Предоставьте мне честную битву вместо этой бестолковой долбежки! »Вот скотина! Наплевать ему на то, останемся мы живы или нет, лишь бы собственное удовольствие справить. Ну, я психанул!— Проклятый консервный ножик! — заорал я. — Одушевленная арматурина! А ну, раззудись, размахнись! На переплавку пущу, шампур гнутый!Не знаю, что больше разозлило свирепого Нотунга — яростные мои вопли или загадочное слово «переплавка». Только следующий удар получился намного сильнее предыдущих… Дзинь! Цепь дрогнула, по металлу звеньев поползли трещины. Решетка наверху затрепетала, осыпая ржавчину. Славно пошло, у меня даже рука онемела. Еще пара-тройка таких «дзинь», и цепь лопнет.А шум позади меня затих. Не слышно что-то ни аплодисментов, ни восхищенного «вах! ». Хотя, судя по звукам, распоясавшийся Степан Федорович прилежно топочет, наяривая лезгинку, и пискляво сам себе подпевает. Что-то случилось? Нет времени оборачиваться и выяснять — что именно…Бац! Дзинь! — Решетка натужно заскрипела, готовясь упасть.— Адо-о-ольф!Я все-таки обернулся. И первое, что увидел, — обалдевшие хари стражников, сменившие цвет с багрового на тускло-розовый. Горячие горцы остывали на глазах. И немудрено: великолепная Брумгильда неудержимо теряла свою великолепность. Она худела и сплющивалась с кинематографической скоростью, умопомрачительные объемы бедер и груди сдувались, как проколотые шарики.Заклинание утрачивало силу! Ежу понятно, что оно не вечно, но почему именно сейчас? Что за невезение такое?! Опять это дурацкое невезение!Степан Федорович, снова обретший обычный свой рост, рванул ко мне, но не тут-то было. Великаны с отчаянной решимостью вернуть утраченную красоту схватили его за ноги и за голову, поднатужились и потянули каждый в свою сторону, чуть не плача:— Вернись, дэвушк!— Адо-о-ольф! Помо…Раздумывать было некогда. Цепь еле заметно дрожала — одного движения достаточно, чтобы звенья лопнули и решетка рухнула вниз. Я метнул Нотунг вдоль по коридору, ни в кого особо не целясь, желая единственно — на секунду отвлечь внимание великанов. Геройский двуручник свистнул по жаркому воздуху над головами великанов, клацнул где-то позади о камень. Великаны даже ухом не повели, увлеченные процессом растягиванья тела моего клиента. Степан Федорович, перекрученный жгутом, как простынка в руках прачки, мог только беззвучно всхлипывать. Что делать? Вступить в единоборство с двумя громадинами? Кривляться и мерзко обзываться, отвлекая огонь на себя?— Ай! — вскрикнул великан, отпуская всклокоченную голову моего клиента и обеими руками хватаясь за собственную задницу. — Слушай, больно, да?— Ох! — поддержал его второй. — Кто бэзобразни-чает?Степан Федорович рухнул на каменный пол. Легонького этого сотрясения хватило на то, чтобы звенья лопнули. Грозно скрипнула решетка, открывая проход.— Скорей! — заорал я, сам не заметив, как очутился по ту сторону порога.Мой клиент мячиком покатился к выходу. Да торопись же ты!— Сзади! — подстегнул я его. — А?— Етун в засаде!Упоминание об оставшихся в тылу неудовлетворенных красавцах подействовало не хуже удара плеткой. Степан Федорович рванулся из последних сил — и выкатился наружу. Бац! Решетка впечаталась в пол, едва не отрубив ему ноги. Отбежав на безопасное расстояние, мы остановились, но только на минуту.Расщелина клокотала от поднявшегося топота и криков. Огненные великаны, завывая, гроздьями повисли на закрывшейся намертво решетке. Позади них ослепительно сверкал Нотунг, его лезвие в полную силу пело боевую песнь, которую не могли заглушить даже стоны и жалобы несчастных жертв.— Так им и надо, — мстительно проговорил Степан Федорович. — Но каков меч!.. Дорвался-таки…— Мы были ему плохими хозяевами, — согласился я. — Если бы он умел говорить, он бы назвал нас сопляками.— Ну и поделом, — легко проговорил мой клиент. — Знаете, Адольф, я тут понял одну вещь… Мне что-то не хочется быть героем. Совсем. Ни капельки. Кстати, можно вас попросить об одолжении?..Я развязал бандану и молча протянул ему. Степан Федорович обмотал ткань вокруг хилых бедер и облегченно выдохнул:— Кажется, все налаживается. Остается самая малость — выбраться из этого проклятого места.Мы двинули подальше от огненной расщелины. Крики все еще неслись вслед нам, да и над холмистой долиной отчетливо пахло опасностью. Куда-то делись все кузнечики, птички, комарики и прочая мелюзга. Трава пожухла, цветочки склонили головки, как второгодники в кабинете завуча. Вода в прудиках почернела и казалась маслянистой, словно нефть. В общем, неспокойно как-то было… Наверное, поэтому мы со Степаном Федоровичем невольно ускорили шаг, а спустя пару минут и вовсе перешли на рысцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37