https://wodolei.ru/brands/Cezares/
Были бесплодные звонки: какой-то Сайед Сайед Рахими, парикмахер в Булаке, другой преподаватель арабского языка, третий трамвайный вагоновожатый. С каждым из них Сабир встретился, как в свое время с доктором. Ни один не имел отношения к тому, кого он разыскивал. Где же тот, кого он ищет? Почему не свяжется с ним, как другие? Если умер, неужели не оставил сына или близкого человека? С растущей тревогой он думал о деньгах, которые катастрофически таяли. А вокруг сидели многочисленные постояльцы, в воздухе стоял запах кофе и дыма от сигарет, и никому до него не было дела, никто не читал его объявления. И слава Богу. Но что же ему делать, если неделя, в течение которой будет печататься его объявление, не принесет результатов. Кончатся деньги, а отец так и не появится. Значит, ты сутенер и вымогатель? И дни, проведенные в доме на улице Святого Даниила,– все это промелькнуло и развеялось, как аромат, унесенный ветром. Там он познал материнскую любовь и настоящий достаток. Деньгам тогда не знали цену. Мать говорила: «Жизнь прекрасна, а ты ее цветок». И даже подспудно сознавая, что к чему, ты подчинился ей, как источнику твоего благополучия. Вот ты танцуешь в ночном клубе «Каннар» и какой-то пьяница злобно орет:
– Ты! Сын Бусеймы!
Потом – кровопролитная драка, битые стекла и ничего, чтобы защитить испорченную репутацию, кроме железных кулаков. Умерла Бусейма, и не осталось иной надежды, кроме как на поддержку отца.
Один из постояльцев гостиницы изрек:
– Хлопок. Все зависит от хлопка.
С чего вдруг? Если бы не это ожидание, Сабир не стал бы торчать здесь, просматривать газеты. Ведь даже новости об атомной энергии и космических полетах доходили до него через завсегдатаев ночного клуба, пьющих в «Каннаре».
– А эта война, что угрожает всему миру, выгодна для нашего хлопка? – откликнулся один из сидевших в салоне.
– Ну, эта-то война будет не то что прошлая.
– Конечно. После нее ничего не останется.
– Ни хлопка, ни фасоли, ни скота, ни людей.
– Где же тогда Аллах, создатель и хранитель всего сущего?
Действительно, где же Аллах? Как часто произносилось это имя, но Сабир всерьез ни разу не задумался о Боге. Религия не играла сколько-нибудь существенной роли в его жизни. Дом на улице Святого Даниила не стал свидетелем ни одного религиозного обряда – словно пристанище неверных. И суждено ему было провести свои лучшие годы среди любителей лясы поточить, в основном выходцев из деревни.
Когда ожидание становилось невмоготу, он занимал себя тем, что пытался представить себе образы Ильхам или жены Халиля Абу Наджа. Стихия воздуха нужна, но и стихия огня тоже необходима. И пусть он смолкнет навсегда, и язык его не вымолвит ответа, который выведет его из затруднительной ситуации. Если отец не откликнется на его призыв, не лучше ли будет, чтобы произошел ядерный взрыв, который все уничтожит – страх, голод, грязное прошлое?
Однажды, взглянув в сторону телефона, он увидел жену дядюшки Халиля. Она сидела на том же месте, где он увидел ее в первый раз. Вернулась, значит! Сердце застучало, поднялась волна нетерпеливой страсти. Какая соблазнительная фигура, какой заговорщически-призывный взгляд.
Он мгновенно забыл про телефон, про Рахими и про Ильхам. Поднялся в свою комнату на третьем этаже и остановился возле двери в ожидании. Заслышав стук ее каблучков, вышел в коридор. Они встретились на полпути. Он изобразил удивление от якобы случайной встречи и сказал:
– Как поживаете? Надеюсь, хорошо? Она ответила улыбкой. А он продолжал:
– А я, знаете, по вас соскучился.
Снизошла до кивка головой, тряхнув гривой черных волос, и направилась дальше, к лестнице на четвертый этаж. Он набрался смелости и тихо сказал:
– Александрия.
Она замедлила шаг и переспросила:
– Александрия?
– Переулок Кирши. Нахмурилась.
– Ничего не понимаю.
– Если вы забыли, то я забыть не смог,– настойчиво продолжал он.
– Вы что, сумасшедший? – Она сказала это с такой твердостью, что его уверенность поколебалась. Все-таки спросил:
– А разве не так?
Она пошла дальше, бросив на ходу:
– Глупая банальная игра.
Пока она не скрылась из виду, он крикнул ей вдогонку:
– В любом случае примите мое восхищение вами.
Потом оперся на балюстраду, переводя дух и успокаиваясь. Это было мгновение безумия, когда захотелось, чтобы все исчезли из гостиницы, оставив их наедине. Так же точно бушевала его страсть в ночь погони, которая началась на рыбацком берегу в Анфуши.
Когда он увидел Али Сурейкуса, спускавшегося по лестнице сверху и напевавшего мелодию Верхнего Египта, Сабир подозвал его жестом и сказал, придумывая на ходу:
– Я слышал, тебя вроде бы кто-то звал. Кажется, женский голос.
– Женский?
– Да. Видимо, супруга дядюшки Халиля.
– Не может быть. Это, наверно, из шестнадцатого номера. Я иду как раз из квартиры хозяина и встретил там его жену.
– Может быть. Проверь сам. А разве госпожа живет в квартире?
– Разумеется. Они живут в мансарде.
– А где же она пропадала эти дни?
– У своей матери. Она каждый месяц проводит там несколько дней.
Потом с презрением и злостью он смотрел в спину дядюшки Халиля, спускавшегося с лестницы. Сама мысль о возвращении в салон была невыносима. Сабир вышел из гостиницы. Лучи солнца с ясного неба ласкали его лицо, и он отправился бродить без всякой цели, сожалея о том, что не может полностью отдаться созерцанию Каира. Вспомнил, что завтра в последний раз выйдет объявление, и пошел в сторону редакции газеты «Сфинкс». А по сути дела назначил себе свидание с Ильхам.
Ихсан Тантави был занят с посетителем. Сабир поздоровался с Ильхам и уселся между их столами. Она прекратила печатать на машинке и спросила:
– Новостей нет?
Он ответил, окончательно освобождаясь от терзавшего его наваждения:
– Звонки и встречи, но все не то.
– Терпение – великая вещь.
Он наблюдал за тем, как бегают ее пальцы по клавишам пишущей машинки, испытывая чувство облегчения человека, сбросившего тяжкое бремя неопределенности.
Несмотря на радость свидания, на него неожиданно нахлынула безотчетная грусть. Похоже было, что Ихсан Тантави завершает составление какого-то некролога. И Сабиру вспомнилась последняя ночь матери. Таким вдруг явным предстало собственное бедственное положение. Все зиждилось на каком-то мираже. В этот момент Ильхам бросила на него быстрый взгляд, и этого оказалось достаточно, чтобы он снова забыл обо всех тревогах.
Ихсан Тантави закончил свою работу и поприветствовал Сабира, добавив не без некоторого злорадства:
– Повторить? Сабир усмехнулся и, понурив голову, сказал:
– Откликнулись многие. А вот того, к кому мы взываем, будто не существует. Как это объяснить?
– Такого сорта объявления требуют терпения.
– Но ведь предполагается, что человек этот широко известен.
– Однако вы же ничего не знаете, кроме его имени, а остальное понаслышке. В таких случаях трудно высказать определенное мнение. Вот я, например, прожил в Каире в разных слоях общества около тридцати лет, но ничего о нем не слышал.
– Но я абсолютно доверяю человеку, который послал меня на его поиски.
– Значит, тут какая-то тайна, которую только время раскроет.
Сабир немного подумал и сказал:
– У меня есть его старый снимок.
– Приложим его, если хотите, к объявлению. Это, возможно, удвоит ваши шансы на успех.
Сабир показал фотографию.
– М-да… Это личность,– заключил Ихсан.
Сабир ждал с опасением, что он увидит его внешнее сходство с изображением на снимке. Но тот ничего не заметил и заговорил о новом объявлении и его стоимости. Сабир вынужден был согласиться.
Он покинул редакцию, думая о деньгах, которых день ото дня становилось все меньше. Когда они иссякнут, появится еще один нищий. В «Витр Куан» он сел за столик Ильхам, надеясь ее увидеть.
Заметив его, она пришла в замешательство, но все же заняла свое место. Сабир тотчас же заказал сандвичи и сок, словно это было привычным ритуалом.
– А я видела снимок,– неожиданно сказала Ильхам.
– Правда?
– Вы очень похожи на него.
– Вы имеете в виду мужчину на фотографии?
Она кивнула головой, глядя на него с сомнением. И ему пришлось пойти на новую ложь:
– Он мой брат.
– Брат! Все понятно. Но почему вы сразу этого не сказали?
Он улыбнулся и смолчал.
– А кто эта красивая девушка на снимке?
– Его жена, упокой Аллах ее душу.
– А брат ваш… что с ним случилось?
– Исчез до того, как я родился. Ссора, потом исчезновение, как это иногда бывает. И вот спустя тридцать лет отец попросил его разыскать.
– Да, история трогательная. А почему вы решили, что он известная личность?
– Так отец мне сказал. Может, это его домыслы. Странно все же… Ихсан Тантави не заметил сходства между нами, когда я показал ему снимок. Он с вами не говорил по этому поводу после моего ухода?
– Нет. Хотя сходство явное. Но голова у профессора Ихсана занята больше подсчетами.
Принесли блюда с едой.
– Простите меня за непрошеное вторжение. Просто мне одиноко в городе, а безделье для меня невыносимо.
Она с улыбкой приняла его извинение и спросила:
– А как вы проводите время?
– В ожидании.
– Но это же очень скучно. А потом поиск – это не ожидание.
– Но он не обходится без периодов вынужденного ожидания.
– И чем же вы заняты в остальное время?
– Ничем.
– Невероятно.
– Теперь вы понимаете, насколько мне нужен друг,– сказал он с робкой надеждой.
Ее щеки порозовели от этого намека, а он добавил:
– Я надеюсь, вы не отвергнете моей дружбы.
Она отпила немного сока из стакана и продолжала молча есть.
– Что вы мне скажете на этот счет? – спросил он.
– Возможно, вы выдаете желаемое за действительное.
– Такие вещи познаются сердцем.
– Мы можем встречаться, когда вы будете продлевать срок вашего объявления.
Он засмеялся.
– Тогда я готов это делать до бесконечности.
– Но вы же, наверное, хотите разыскать его побыстрее.
– Это верно. Но если объявление окажется безрезультатным, возобновлю поиски другим способом. За ваше здоровье,– сказал он, поднимая стакан с соком.
– С вами надо держать ухо востро.
Они выпили сок, обменявшись улыбками. Нет, не стал бы он ее преследовать, если бы тогда, на рыбацком берегу, была она, а не та, другая. Эта девушка может вызвать только серьезное чувство. Он был уже почти влюблен. Но что делает время с молоденькими красавицами! Видела бы она его мать в ее последнюю ночь, в саване, прикрывавшем иссохшее тело.
– Весьма вам признателен,– неожиданно сказал Сабир.
Она почувствовала ловушку в этом неуместном выражении благодарности, но протестовать не стала. В наступившей после этого паузе взошли первые семена взаимопонимания. Ему предстоял тягостный и долгий путь поисков, и он так нуждался в передышке от преследовавших его мрачных теней.
5
Глаза утомились от разглядывания лиц. На улицы Каира накатывались потоки людей и автомобилей, как волны моря в штормовую погоду. Осенние тучи, плывущие из Александрии, рассеиваются, не успев омрачить каирского неба. Но память об Александрии постоянно горит в сердце, живущем ожиданием.
Часы высиживания в салоне гостиницы больше не были обременительны с тех пор, как вернулась молодая хозяйка. И в то же время было мучительно наблюдать ее сидящей со стариком мужем. На мгновение взгляд ее становился таким многообещающим, и голос воспламенял, словно искра. Сколько раз он подлавливал ее на лестнице, безуспешно пытаясь заманить в укромное место. Она легко разгадывает его намерения, ускользает от него и с усмешкой возвращается на свое место. На улыбку не отвечает, игнорирует любые намеки. Сквозь тучи смятения его как молнией пронзает страсть. Каждый раз, когда его охватывало возбуждение, он желал всем постояльцам и постылому мужу провалиться в тартарары, чтобы наброситься на нее в безмолвной пустоте. В эти минуты безумия Ильхам пряталась в дальнем уголке сознания, как раскаяние среди преступного разгула. Порой его отвлекают запахи сигаретного дыма и лука, разговоры о хлопке, пшенице, о разрушительной войне. Может быть, они все тоже гонятся за призрачной надеждой, вроде той, которую сулит тебе обретение пропавшего отца.
Голос Мухаммеда Сави вывел его из глубокого оцепенения:
– Господин Сабир! Телефон!
Он вмиг внутренне сконцентрировался и бросился к аппарату. Неужели наконец? Все чувства обострились в ожидании заветных слов.
– Алло?
– Это вы, сударь, дали объявление? Слезы облегчения навернулись на глаза.
– Да! А кто вы, милостивый государь?
– Полагаю, я тот человек, которого вы разыскиваете.
– Сайед Сайед Рахими?
– Да.
– На фотографии это вы?
С трудом глотнул пересохшим горлом, голос его задрожал.
– Как и где мне встретиться с вами?
– Но зачем я вам понадобился?
– Лучше при встрече…
– Мне хотелось бы иметь хотя бы общее представление, о чем пойдет речь.
– По телефону не могу. Мне необходимо с вами увидеться.
– А с кем я имею честь разговаривать?
– Мое имя напечатано в объявлении.
– Я имею в виду вашу профессию.
– Я родом из знатной семьи.
– Но зачем я вам нужен?
– Вы узнаете при встрече, которую можете назначить на любое удобное для вас время. Поверьте, у меня нет никаких дурных намерений.
В трубке помолчали, потом голос сказал:
– Приходите прямо сейчас. Вот вам адрес: вилла номер пятнадцать, улица Тальбана в Шубре…
Сабир спросил хозяина гостиницы и Мухаммеда Сави, как найти указанный ему адрес. Оказалось, что оба его не знали.
– Названия улиц у нас меняют каждый день,– сказал Сави.– Отправляйтесь для начала в Шубру, а там спросите улицу.
Все дневные часы Сабир потратил на поиски. Он с лихорадочной настойчивостью расспрашивал прохожих, но не нашлось никого, кто слышал бы о такой улице. Когда он уже выбился из сил в этом блуждании на ощупь, зашел в полицейский участок Шубры и там убедился, что в их районе такой улицы не существует. Он был близок к полному отчаянию. Что это значило? Не так расслышал? Или гнусная проделка негодяя?
Вернулся в гостиницу. Визгливый голос нищего продолжал прославлять пророка, действуя на нервы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
– Ты! Сын Бусеймы!
Потом – кровопролитная драка, битые стекла и ничего, чтобы защитить испорченную репутацию, кроме железных кулаков. Умерла Бусейма, и не осталось иной надежды, кроме как на поддержку отца.
Один из постояльцев гостиницы изрек:
– Хлопок. Все зависит от хлопка.
С чего вдруг? Если бы не это ожидание, Сабир не стал бы торчать здесь, просматривать газеты. Ведь даже новости об атомной энергии и космических полетах доходили до него через завсегдатаев ночного клуба, пьющих в «Каннаре».
– А эта война, что угрожает всему миру, выгодна для нашего хлопка? – откликнулся один из сидевших в салоне.
– Ну, эта-то война будет не то что прошлая.
– Конечно. После нее ничего не останется.
– Ни хлопка, ни фасоли, ни скота, ни людей.
– Где же тогда Аллах, создатель и хранитель всего сущего?
Действительно, где же Аллах? Как часто произносилось это имя, но Сабир всерьез ни разу не задумался о Боге. Религия не играла сколько-нибудь существенной роли в его жизни. Дом на улице Святого Даниила не стал свидетелем ни одного религиозного обряда – словно пристанище неверных. И суждено ему было провести свои лучшие годы среди любителей лясы поточить, в основном выходцев из деревни.
Когда ожидание становилось невмоготу, он занимал себя тем, что пытался представить себе образы Ильхам или жены Халиля Абу Наджа. Стихия воздуха нужна, но и стихия огня тоже необходима. И пусть он смолкнет навсегда, и язык его не вымолвит ответа, который выведет его из затруднительной ситуации. Если отец не откликнется на его призыв, не лучше ли будет, чтобы произошел ядерный взрыв, который все уничтожит – страх, голод, грязное прошлое?
Однажды, взглянув в сторону телефона, он увидел жену дядюшки Халиля. Она сидела на том же месте, где он увидел ее в первый раз. Вернулась, значит! Сердце застучало, поднялась волна нетерпеливой страсти. Какая соблазнительная фигура, какой заговорщически-призывный взгляд.
Он мгновенно забыл про телефон, про Рахими и про Ильхам. Поднялся в свою комнату на третьем этаже и остановился возле двери в ожидании. Заслышав стук ее каблучков, вышел в коридор. Они встретились на полпути. Он изобразил удивление от якобы случайной встречи и сказал:
– Как поживаете? Надеюсь, хорошо? Она ответила улыбкой. А он продолжал:
– А я, знаете, по вас соскучился.
Снизошла до кивка головой, тряхнув гривой черных волос, и направилась дальше, к лестнице на четвертый этаж. Он набрался смелости и тихо сказал:
– Александрия.
Она замедлила шаг и переспросила:
– Александрия?
– Переулок Кирши. Нахмурилась.
– Ничего не понимаю.
– Если вы забыли, то я забыть не смог,– настойчиво продолжал он.
– Вы что, сумасшедший? – Она сказала это с такой твердостью, что его уверенность поколебалась. Все-таки спросил:
– А разве не так?
Она пошла дальше, бросив на ходу:
– Глупая банальная игра.
Пока она не скрылась из виду, он крикнул ей вдогонку:
– В любом случае примите мое восхищение вами.
Потом оперся на балюстраду, переводя дух и успокаиваясь. Это было мгновение безумия, когда захотелось, чтобы все исчезли из гостиницы, оставив их наедине. Так же точно бушевала его страсть в ночь погони, которая началась на рыбацком берегу в Анфуши.
Когда он увидел Али Сурейкуса, спускавшегося по лестнице сверху и напевавшего мелодию Верхнего Египта, Сабир подозвал его жестом и сказал, придумывая на ходу:
– Я слышал, тебя вроде бы кто-то звал. Кажется, женский голос.
– Женский?
– Да. Видимо, супруга дядюшки Халиля.
– Не может быть. Это, наверно, из шестнадцатого номера. Я иду как раз из квартиры хозяина и встретил там его жену.
– Может быть. Проверь сам. А разве госпожа живет в квартире?
– Разумеется. Они живут в мансарде.
– А где же она пропадала эти дни?
– У своей матери. Она каждый месяц проводит там несколько дней.
Потом с презрением и злостью он смотрел в спину дядюшки Халиля, спускавшегося с лестницы. Сама мысль о возвращении в салон была невыносима. Сабир вышел из гостиницы. Лучи солнца с ясного неба ласкали его лицо, и он отправился бродить без всякой цели, сожалея о том, что не может полностью отдаться созерцанию Каира. Вспомнил, что завтра в последний раз выйдет объявление, и пошел в сторону редакции газеты «Сфинкс». А по сути дела назначил себе свидание с Ильхам.
Ихсан Тантави был занят с посетителем. Сабир поздоровался с Ильхам и уселся между их столами. Она прекратила печатать на машинке и спросила:
– Новостей нет?
Он ответил, окончательно освобождаясь от терзавшего его наваждения:
– Звонки и встречи, но все не то.
– Терпение – великая вещь.
Он наблюдал за тем, как бегают ее пальцы по клавишам пишущей машинки, испытывая чувство облегчения человека, сбросившего тяжкое бремя неопределенности.
Несмотря на радость свидания, на него неожиданно нахлынула безотчетная грусть. Похоже было, что Ихсан Тантави завершает составление какого-то некролога. И Сабиру вспомнилась последняя ночь матери. Таким вдруг явным предстало собственное бедственное положение. Все зиждилось на каком-то мираже. В этот момент Ильхам бросила на него быстрый взгляд, и этого оказалось достаточно, чтобы он снова забыл обо всех тревогах.
Ихсан Тантави закончил свою работу и поприветствовал Сабира, добавив не без некоторого злорадства:
– Повторить? Сабир усмехнулся и, понурив голову, сказал:
– Откликнулись многие. А вот того, к кому мы взываем, будто не существует. Как это объяснить?
– Такого сорта объявления требуют терпения.
– Но ведь предполагается, что человек этот широко известен.
– Однако вы же ничего не знаете, кроме его имени, а остальное понаслышке. В таких случаях трудно высказать определенное мнение. Вот я, например, прожил в Каире в разных слоях общества около тридцати лет, но ничего о нем не слышал.
– Но я абсолютно доверяю человеку, который послал меня на его поиски.
– Значит, тут какая-то тайна, которую только время раскроет.
Сабир немного подумал и сказал:
– У меня есть его старый снимок.
– Приложим его, если хотите, к объявлению. Это, возможно, удвоит ваши шансы на успех.
Сабир показал фотографию.
– М-да… Это личность,– заключил Ихсан.
Сабир ждал с опасением, что он увидит его внешнее сходство с изображением на снимке. Но тот ничего не заметил и заговорил о новом объявлении и его стоимости. Сабир вынужден был согласиться.
Он покинул редакцию, думая о деньгах, которых день ото дня становилось все меньше. Когда они иссякнут, появится еще один нищий. В «Витр Куан» он сел за столик Ильхам, надеясь ее увидеть.
Заметив его, она пришла в замешательство, но все же заняла свое место. Сабир тотчас же заказал сандвичи и сок, словно это было привычным ритуалом.
– А я видела снимок,– неожиданно сказала Ильхам.
– Правда?
– Вы очень похожи на него.
– Вы имеете в виду мужчину на фотографии?
Она кивнула головой, глядя на него с сомнением. И ему пришлось пойти на новую ложь:
– Он мой брат.
– Брат! Все понятно. Но почему вы сразу этого не сказали?
Он улыбнулся и смолчал.
– А кто эта красивая девушка на снимке?
– Его жена, упокой Аллах ее душу.
– А брат ваш… что с ним случилось?
– Исчез до того, как я родился. Ссора, потом исчезновение, как это иногда бывает. И вот спустя тридцать лет отец попросил его разыскать.
– Да, история трогательная. А почему вы решили, что он известная личность?
– Так отец мне сказал. Может, это его домыслы. Странно все же… Ихсан Тантави не заметил сходства между нами, когда я показал ему снимок. Он с вами не говорил по этому поводу после моего ухода?
– Нет. Хотя сходство явное. Но голова у профессора Ихсана занята больше подсчетами.
Принесли блюда с едой.
– Простите меня за непрошеное вторжение. Просто мне одиноко в городе, а безделье для меня невыносимо.
Она с улыбкой приняла его извинение и спросила:
– А как вы проводите время?
– В ожидании.
– Но это же очень скучно. А потом поиск – это не ожидание.
– Но он не обходится без периодов вынужденного ожидания.
– И чем же вы заняты в остальное время?
– Ничем.
– Невероятно.
– Теперь вы понимаете, насколько мне нужен друг,– сказал он с робкой надеждой.
Ее щеки порозовели от этого намека, а он добавил:
– Я надеюсь, вы не отвергнете моей дружбы.
Она отпила немного сока из стакана и продолжала молча есть.
– Что вы мне скажете на этот счет? – спросил он.
– Возможно, вы выдаете желаемое за действительное.
– Такие вещи познаются сердцем.
– Мы можем встречаться, когда вы будете продлевать срок вашего объявления.
Он засмеялся.
– Тогда я готов это делать до бесконечности.
– Но вы же, наверное, хотите разыскать его побыстрее.
– Это верно. Но если объявление окажется безрезультатным, возобновлю поиски другим способом. За ваше здоровье,– сказал он, поднимая стакан с соком.
– С вами надо держать ухо востро.
Они выпили сок, обменявшись улыбками. Нет, не стал бы он ее преследовать, если бы тогда, на рыбацком берегу, была она, а не та, другая. Эта девушка может вызвать только серьезное чувство. Он был уже почти влюблен. Но что делает время с молоденькими красавицами! Видела бы она его мать в ее последнюю ночь, в саване, прикрывавшем иссохшее тело.
– Весьма вам признателен,– неожиданно сказал Сабир.
Она почувствовала ловушку в этом неуместном выражении благодарности, но протестовать не стала. В наступившей после этого паузе взошли первые семена взаимопонимания. Ему предстоял тягостный и долгий путь поисков, и он так нуждался в передышке от преследовавших его мрачных теней.
5
Глаза утомились от разглядывания лиц. На улицы Каира накатывались потоки людей и автомобилей, как волны моря в штормовую погоду. Осенние тучи, плывущие из Александрии, рассеиваются, не успев омрачить каирского неба. Но память об Александрии постоянно горит в сердце, живущем ожиданием.
Часы высиживания в салоне гостиницы больше не были обременительны с тех пор, как вернулась молодая хозяйка. И в то же время было мучительно наблюдать ее сидящей со стариком мужем. На мгновение взгляд ее становился таким многообещающим, и голос воспламенял, словно искра. Сколько раз он подлавливал ее на лестнице, безуспешно пытаясь заманить в укромное место. Она легко разгадывает его намерения, ускользает от него и с усмешкой возвращается на свое место. На улыбку не отвечает, игнорирует любые намеки. Сквозь тучи смятения его как молнией пронзает страсть. Каждый раз, когда его охватывало возбуждение, он желал всем постояльцам и постылому мужу провалиться в тартарары, чтобы наброситься на нее в безмолвной пустоте. В эти минуты безумия Ильхам пряталась в дальнем уголке сознания, как раскаяние среди преступного разгула. Порой его отвлекают запахи сигаретного дыма и лука, разговоры о хлопке, пшенице, о разрушительной войне. Может быть, они все тоже гонятся за призрачной надеждой, вроде той, которую сулит тебе обретение пропавшего отца.
Голос Мухаммеда Сави вывел его из глубокого оцепенения:
– Господин Сабир! Телефон!
Он вмиг внутренне сконцентрировался и бросился к аппарату. Неужели наконец? Все чувства обострились в ожидании заветных слов.
– Алло?
– Это вы, сударь, дали объявление? Слезы облегчения навернулись на глаза.
– Да! А кто вы, милостивый государь?
– Полагаю, я тот человек, которого вы разыскиваете.
– Сайед Сайед Рахими?
– Да.
– На фотографии это вы?
С трудом глотнул пересохшим горлом, голос его задрожал.
– Как и где мне встретиться с вами?
– Но зачем я вам понадобился?
– Лучше при встрече…
– Мне хотелось бы иметь хотя бы общее представление, о чем пойдет речь.
– По телефону не могу. Мне необходимо с вами увидеться.
– А с кем я имею честь разговаривать?
– Мое имя напечатано в объявлении.
– Я имею в виду вашу профессию.
– Я родом из знатной семьи.
– Но зачем я вам нужен?
– Вы узнаете при встрече, которую можете назначить на любое удобное для вас время. Поверьте, у меня нет никаких дурных намерений.
В трубке помолчали, потом голос сказал:
– Приходите прямо сейчас. Вот вам адрес: вилла номер пятнадцать, улица Тальбана в Шубре…
Сабир спросил хозяина гостиницы и Мухаммеда Сави, как найти указанный ему адрес. Оказалось, что оба его не знали.
– Названия улиц у нас меняют каждый день,– сказал Сави.– Отправляйтесь для начала в Шубру, а там спросите улицу.
Все дневные часы Сабир потратил на поиски. Он с лихорадочной настойчивостью расспрашивал прохожих, но не нашлось никого, кто слышал бы о такой улице. Когда он уже выбился из сил в этом блуждании на ощупь, зашел в полицейский участок Шубры и там убедился, что в их районе такой улицы не существует. Он был близок к полному отчаянию. Что это значило? Не так расслышал? Или гнусная проделка негодяя?
Вернулся в гостиницу. Визгливый голос нищего продолжал прославлять пророка, действуя на нервы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17