А в последнее время он нередко представлял себя на танцах, но не танцующим, а играющим… И даже в этом парень из «Куорримен» перещеголял его. Ведь вот он – стоит на сцене и поет, а люди внизу – танцуют… Пол же мог только мечтать оказаться на месте этого очкарика.
Он подобрался вплотную к сцене и стоял, глядя на музыкантов широко открытыми глазами. Теперь он уже жалел, что не подошел к самому началу праздника.
Песня закончилась, народ внизу захлопал и засвистел. По эстрадной традиции певец должен был сейчас раскланяться и поблагодарить публику за аплодисменты. Вместо этого очкарик, повернувшись ко всем спиной, достал из-за колонки початую бутылку пива и как следует к ней приложился.
Он раздражал Пола. Он оскорблял его чувства подростка из хорошей семьи. Но он и восхищал его в то же время!
Тут на сцену забрался некий благообразный пожилой джентельмен и что-то сказал солисту на ухо. Тот ухмыльнулся, поставил бутылку на место, подошел к микрофону и объявил:
– Устроители этого праздника говорят, что мы слишком шумно играем, что предыдущая песня была последней, и наша программа на этом закончена. Но не тут-то было. Сейчас для вас прозвучит самая идиотская песня в мире под названием «Бесаме мучо». Ура.
Пол знал эту песню. И не только знал, но и очень любил. Прекрасная мелодия, удивительно стройная гармония… Однако, надо отдать должное правдивости очкарика. В исполнении «Каменотесов» песня эта и в правду стала самой что ни на есть идиотской.
«Ну зачем брать в репертуар песню, которая тебе не нравится? – недоумевал Пол. – Неужели только для того, чтобы вдоволь поиздеваться над ней? Как это глупо!..»
Но, оглядевшись, он обнаружил, что окружающие не разделяют его негодования. Те, кто чувствовал иронию и издевку, с которыми выводил очкарик английские, вперемешку с испанскими, слова, буквально покатывались со смеху над его ужимками. Остальные, и их было значительно больше, с полной серьезностью разбились на пары, и мальчики теперь упоенно тискали девочек под звуки томной боса-новы.
«Этот парень явно знает что-то такое, чего не знаю я, – думал Пол. – Зато я – лучше играю на гитаре. Мы могли бы пригодиться друг другу».
Песня прозвучала лишь до середины, как вдруг отключилось электричество. Теперь слышны были только барабаны да потрескивание стиральной доски, на которой с увлечением наяривал рыжий паренек. Вместо того, чтобы остановиться, очкарик встал на колени и под этот варварский аккомпанемент натужно докричал песню до конца. А закончив, сказал:
– Ну все. Расходитесь. Нам перекрыли кислород. Перед вами выступали: звезда эстрады номер один – Джон Леннон и группа «Каменотесы»!
Зрители немножко похлопали и разбрелись, а ребята стали стаскивать инструменты и скудную аппаратуру к краю сцены.
Через пару минут к ним подкатила машина, и Пол, с изумлением увидел, что это катафалк. В него-то музыканты и стали заносить свое имущество. Только очкарик Джон не принимал участия в общем созидательном труде, а вместо этого уселся на край подмостков и, болтая ногами, продолжил поглощение пива.
Остальные не возмущались. Похоже такое разделение труда – все таскают аппаратуру, а Джон пьет пиво – было в «Куорримен» традиционным.
Пол набрался смелости, уселся рядом с Джоном и протянул руку:
– Пол Маккартни.
Тот окинул его безразличным взглядом, помедлил, но потом все-таки представился в ответ:
– Джон, – затем добавил: – Хочешь пива?
На самом деле Пол не любил пиво, на его вкус оно было слишком горьким. К тому же, он не считал себя достаточно взрослым для алкоголя. Но ради знакомства он решил поступиться принципами:
– Хочу.
– А хочешь, иди и купи, – нагло заявил Джон и, отвернувшись, в очередной раз приложился к бутылке.
Пол был достаточно настойчив, чтобы не обидеться и на эту выходку.
– Ты здорово играешь на гитаре, Джон, – сказал он, из соображений дипломатии покривив душой.
– Знаю, – интонация, с которой Джон сказал это, стала уже чуть мягче.
– Только некоторые аккорды ты неправильно ставишь, – невинно добавил Пол не без скрытого ехидства.
Его не слишком доброжелательный собеседник поперхнулся пивом, закашлялся, затем поставил бутылку и, скорчив угрожающую рожу, заорал:
– А ты кто такой, а?! Бетховен, что ли?! Учитель нашелся!.. Вали-ка отсюда к мамочке!
Разило от него, как из бочки, но от того, чтобы отвернуться, Пол удержался.
– Я могу показать тебе некоторые аккорды, – подавив гордость, сказал он. – Я умею играть. Айвен знает.
– А! Так ты и есть тот самый пай-мальчик, про которого он мне все уши прожужжал… Ну, ясно, ясно… Он говорит, ты и в правду неплохо играешь.
То, что Айвен за глаза называет его пай-мальчиком, укололо Пола. Но, в то же время, то, как он отозвался о его музыкальных успехах, польстило ему.
Джон вновь смерил его взглядом, словно производя окончательную оценку перед покупкой, и нехотя сказал:
– Ладно. Полезай с нами в машину…
Опасливо покосившись на катафалк, Пол спросил:
– А почему она у вас… такая?
– Потому что, слушая нас, – нос к носу приблизив свое лицо к лицу Пола, мрачно сообщил Джон, – люди слишком часто умирают. – Выдержав паузу, он добавил: – От восторга…. – И тут же, откинувшись, захохотал. А просмеявшись, хлопнул Пола по спине и сказал примирительно: – Ты, вообще-то, ничего. А машина такая, потому что другой у церкви не нашлось. Мы тут ни при чем. Но уж лучше ездить в ней живыми, разве нет?

В катафалке было тесно, но весело. Велосипед Пола пристроили на дне кузова. Прежде чем отвезти ребят в школу, водитель зарулил на заправку, и у них было достаточно времени поболтать. Джон уже не в первый раз пересказывал свой вчерашний разговор с новым директором школы мистером Побджоем, а остальные покатывались со смеху.
– «Мистер Джон Леннон, – говорит он, – сторож нашей школы мистер Слоубер сообщил мне, что на днях вы устроили в школе форменный дебош». «Но глаз ему выбили не мы», – говорю я.
Музыканты довольно заржали, понимая, конечно, что доля вранья в рассказе Джона значительно превышает долю истины.
– «Глаз Гарри Слоубер потерял в Первую мировую войну, защищая Королеву и Отечество, – говорит Побджой. – А по вашей милости он чуть было не лишился и слуха! И это в мирное-то время!» А я говорю: «Мистер Побджой, да мы совсем тихо репетировали. Даже барабанщик стучал шепотом…» «Не знаю, не знаю, – говорит он. – Мистер Слоубер утверждает, что ничего подобного он не слышал со времен битвы на Сомме».
На этот раз засмеялся один Пол. Он хорошо знал историю. Именно в битве на Сомме впервые в мире англичане применили танки.
А Джон продолжал импровизировать:
– Представляете, оказывается, там стоял такой же грохот! Выходит, уже в Первую мировую немцы умели играть рок-н-ролл!
Ребята засмеялись опять, а Джон наоборот – посерьезнел:
– А на самом деле он минут десять читал мне мораль, а потом и говорит: «Вы, Джон, способный мальчик. Вы прекрасно рисуете и поете. Мне импонирует ваша самостоятельность суждений, но, боюсь, строгая атмосфера нашей школы угнетающе действует на вас… Почему бы вам не поступить в колледж искусств? Я мог бы похлопотать за вас…» Тогда я спрашиваю: «То есть вы хотите выпереть меня?» «Почему „выпереть“, мальчик мой? – говорит этот гад. – Но зачем же вам зарывать в землю свой талант?..»
– А ты? – встрял гитарист Эрик Гриффит.
– А я тогда вот что сказал: «Ладно, мистер Побджой, я согласен. Катитесь-ка вы в задницу вместе со своей школой. Когда-нибудь на ее дверях повесят мраморную доску с золотой надписью: „Здесь учился Джон Леннон – гений“»… – Как не пытался Джон скрыть это, в его голосе сквозила горечь.
Ребята неуверенно засмеялись, а Пол подумал, что оскорбительная дерзость Джона по отношению к этому, добрейшему, по-видимому, человеку, совершенно не оправдана. Но вслух, подождав, когда остальные затихнут, заметил:
– Ты смелый Джон. Я бы так не смог.
Джон как-то особенно взглянул на Пола. И чуть было не ответил ему теми же словами. Ведь сам он никогда не нашел бы в себе силы признать чье-то превосходство.
– Да, кстати, – обратился он к остальным, – это Пол Маккартни. Он хорошо играет на гитаре. – Но тут же не удержался и добавил саркастически: – Это он сам так говорит, а я-то еще не слышал.
– Точно, точно, – подтвердил Айвен Воган, – он даже знает все слова в «Twenty Flight Rock» «Рок на лестничной площадке двадцатого этажа» (англ.) Песня Эдди Кокрена

!
– Ну-ка, покажи, – Джон протянул гитару.
– На этой я не смогу, – смутился Пол. – Я только на своей могу.
– А она у тебя что, из золота? – презрительно прищурился Джон.
– Я левша, – пояснил Пол, слегка заикаясь от волнения. – У меня на гитаре струны по-другому стоят.
– А-а, – протянул Джон с сомнением. Но тут же встрепенулся: – Жалко, что ты с нами не играешь! На днях на конкурсе нас обскакала одна команда только потому, что у них был карлик. А у нас был бы левша! Это еще круче!
– Я м-могу с ва-вами играть, – заикаясь еще сильнее, сказал Пол и почувствовал, что даже взмок от волнения.
– Нет, парень, – похлопал его Джон по плечу. – Нас и так шестеро, куда больше? Это уже какой-то сводный оркестр гитаристов получится…
И тут снова вмешался Эрик Гриффит:
– Возьми его заместо меня. Не хотел тебе говорить… Предки мне больше не разрешают играть. Сегодня в последний раз отпустили.
– Это еще почему?
– Отец сказал, что «не позволит мне якшаться с таким отьявленным хулиганом, как Джон Леннон»…
– Во как, – скривился Джон. – Надо будет как-нибудь встретиться с твоим стариком и рассказать ему, что это как раз ты научил меня пить, курить и трахаться…
Все опять засмеялись, а Пол отметил про себя, что, пожалуй, сможет научиться у Джона не только уверенно держаться на сцене.
– Так что, уходишь? – напористо спросил Джон Эрика.
– А что делать? – виновато пожал тот плечами. – Ты же их знаешь… Уперлись, как бараны, и, хоть расшибись, ничего не слушают.
– Как хочешь, – с нарочитым безразличием сказал Джон и сплюнул прямо на пол. А затем повернулся к Полу:
– Пойдешь ко мне играть?
– Пойду! – поспешно выпалил Пол и тут же укорил себя за то, что не смог ответить с большим достоинством.
– Тогда приходи завтра на репетицию – в семь. Сейчас, когда аппарат с нами таскать будешь, посмотришь, где мы занимаемся.
– Вот и встретились святой Джон со святым Павлом, – съязвил Гриффит слегка обиженный тем, что его уход из группы не стал для Леннона трагедией. Но тот только смерил его пренебрежительным взглядом и снова обернулся к Полу:
– Значит, говоришь, хорошо играешь?
– Ну, да… – смутился тот.
В это время катафалк остановился, и водитель распахнул створки дверей:
– Выползайте!
Джон, подавшись вперед, сказал Полу в самое ухо:
– Запомни, мальчик. Каким бы ты виртуозом ни был, ты – второй. Понял? Второй!
Пол поспешно кивнул. Он понял, что Джон Леннон никому не позволит перехватить в группе лидерство. Что это, возможно, беспокоит его даже больше, чем качество игры и успех команды.
Внезапно Пола охватило странное чувство. То, которое французы называют «дежа вю» Deja vu – уже было (франц.)

. Он отчетливо вспомнил, что уже сидел вот так на скамеечке машины для перевозки покойников, и кто-то шипел ему в ухо: «…Ты второй. Понял? Второй!..» Или ему это когда-то снилось?..
Чтобы избавиться от неприятного ощущения, он потряс головой. Это помогло. Но в душе остался какой-то странный пугающий осадок.

Однако домой Пол на своем велосипеде летел, как на крыльях. Все так удачно складывается! Еще вчера он и мечтать не смел, что будет играть в рок-н-ролльной группе, а сегодня он – уже принят! Нет, он, конечно, не собирается посвящать этому занятию всю жизнь, это было бы глупо… А он имеет серьезные виды на будущее. Но играть в группе, это так весело! Столько новых знакомств! Столько девчонок вокруг! И теперь-то, когда он будет на сцене, они при всем желании не смогут его не замечать!
К тому же за выступления иногда и платят, а ему катастрофически не хватает тех денег, которые родители выдают на карманные расходы…
В дверь он трезвонил раза в три дольше, чем делал это обычно. Ему открыл Майкл, и Пол с удивлением и тревогой заметил, что лицо у него заплаканноеы.
– Тихо ты, урод, – прошептал брат. – С мамой плохо. Приходил врач и сказал, что у нее – рак…

5

Минул год.
В Ливерпульском художественном колледже – конец первого учебного цикла.
– Итак, леди и джентельмены, тема моей последней лекции – «Природа в изобразительном искусстве», – напомнил преподаватель мистер Конвик, седовласый благообразный мужчина. – Надеюсь, все вы принесли сегодня свои работы на эту тему. Надеюсь так же, что вы отнеслись к этому заданию со всей серьезностью, – двинулся он между рядами, – ведь отметка за него будет иметь решающее значение при выведении оценки за семестр…
Он остановился возле второй парты:
– Прекрасно, прекрасно, как вы назвали свое творение, Сара?
Миловидная еврейка Сара Астендаун покраснела от удовольствия.
– «Утро в заповеднике Йоркширского графства», сэр…
– У вас уникальное видение цвета, девочка, – похвалил мистер Конвик. – Я еще буду гордиться тем, что когда-то учил вас… Посмотрим, посмотрим, – двинулся он дальше. – А ваш замечательный анималистический этюд, Стюарт, – сказал он, беря листок ватмана из рук худощавого студента с одухотворенным лицом, – насколько я понимаю, навеян рассказами Редьярда Киплинга?
– О да, сэр, – подтвердил всеми признанный талант Стюарт Сатклифф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10