– Она сжала кулаки и вытянула их перед собой, словно отстраняя его, как в детской игре. Возможно, ей хотелось его ударить, и она с трудом удержалась.Диксон из осторожности отступил на шаг.– Неужели все мои деньги кончились, Джордж? И поэтому ты вернулся? У меня нет для тебя лишних средств, и ты ничего не получишь из школьной кассы. Школа пока не приносит дохода, она едва окупается.Это уж слишком!– Ни один Маккиннон никогда не был вором, мадам.Она ответила презрительным фырканьем, так несвойственным истинной леди.– Очень жаль, что я не знала этого пять лет назад, когда ты исчез с моим приданым через неделю после свадьбы.– Поступки человека раскрывают его душу, – вмешался Мэтью.Диксон бросил быстрый взгляд на Мэтью, не понимая, отчего тот именно сейчас решил надеть непроницаемую восточную маску.– Кто вы такой? – спросила Шарлотта и тут же покачала головой, словно упрекая себя за излишнюю грубость, но не стала смягчать вопрос.Мэтью спрятал руки в рукава и отвесил ей поясной поклон.– Я Матфей Марк Лука Иоанн, – полным именем представился он, выбрав традиционные его формы.Шарлотта потрясенно смотрела на собеседника, но так было с каждым, кто узнавал полное имя Мэтью.– Мэтью был воспитан миссионерами, – пояснил Диксон. – Они никак не могли решить, из какого Евангелия выбрать его имя, и взяли из всех четырех.– Вам повезло, что в то время они не читали Ветхого Завета, – с насмешкой произнесла графиня. – Имя Софония произнести труднее.Мэтью улыбнулся. Диксон смотрел на него, не веря своим глазам. Юношу не так-то легко было очаровать, а это явно удалось рыжеволосой амазонке.– Может быть, все дело в волосах? – усмехнулся Диксон. – Это от них у вас такая пламенная натура? А может быть, вы родились блондинкой, а ваш темперамент окрасил их в цвет огня?– Ты как-то уже заявлял, что тебе нравятся мои волосы, – сузив глаза, проговорила Шарлотта.– То, что было реальным пять лет назад, теперь может измениться. – К примеру, личность самого человека.– Я не смогла с тобой развестись, Джордж. Возможно, стоит тебя просто убить. Мне надо это обдумать.С этими словами она развернулась и пошла прочь, а Диксон стоял и смотрел ей вслед. Глава 2 Оркестр играл. Звуки веселой музыки летели по коридорам Балфурина, внося новую жизнь в древние стены. Лунный свет проникал в недавно застекленные бойницы. Казалось, все наслаждаются волшебным праздником. Угощение на буфетах исчезало с поразительной быстротой. Вина тоже. Даже огромный кувшин с чрезмерно сладким пуншем для самых юных воспитанниц пришлось наполнять дважды.Шарлотта шествовала по бальному залу, улыбаясь и кивая гостям. Она с громадным трудом удерживала на лице приветливое выражение. На самом деле ей хотелось встать посреди зала, раскинуть руки и закричать что есть силы.В приемной стояла группа девушек. Шарлотта испугалась, что с ней заговорят, а ей так нужно было несколько минут побыть одной, успокоиться, вернуть самообладание и опять стать истинной хозяйкой замка Балфурин.«Чтоб его черт побрал!»Она прикрыла глаза, глубоко вздохнула, но это не помогло. Гнев бушевал в ней.«Будь он проклят за то, что явился именно сегодня, что не исчез навеки! Что погубил самый лучший вечер в моей жизни. Будь он проклят за то, что вмешался! За то, что жив!»Постепенно Шарлотта пришла в себя, заметила, что в дальнем конце приемной шушукаются воспитанницы. Если этим трем девушкам требовалось уединение, им следовало оценить высоту потолков и то, как хорошо здесь распространяется звук.– …сто лет было у них в семье… у нее сердце разрывается…– Мэрибелл тоже не может найти кольцо. Ей бабушка подарила.– Мама никогда меня не простит. Она не разрешала брать его в школу. Если я скажу, что его нет, она все разнесет. Она всегда так, когда права.Перед лицом этой новой беды Шарлотта отбросила все мысли о Джордже, быстро подошла к девушкам и спросила:– Что пропало?Никто из этих троих не хотел раскрывать тайну. Шарлотта ждала и молчала. Она давно поняла, что молчание – прекрасный аргумент при расспросах.– Моя брошка, – наконец призналась Анна. – Вчера она была, а когда я сегодня хотела ее надеть, она пропала.Она золотая, а внутри локоны родителей.– И кольцо Мэрибелл. И ожерелье Джессики, – сообщила вторая девочка.– Почему вы сразу не сказали? – спросила Шарлотта, хотя сама знала ответ. Украшения не найдут, как и все то, что пропало в этом семестре.К несчастью, какая-то из воспитанниц была склонна к воровству. Шарлотте оставалось лишь надеяться, что это одна из выпускниц, которая больше не вернется в школу.– Пусть мисс Томпсон до вашего отъезда составит список пропавших вещей, – распорядилась Шарлотта. Девочки кивнули и вышли из приемной, а Шарлотта, глядя им вслед, попыталась надеть на лицо приятную улыбку.Что еще? К счастью, вечер скоро закончится. Она так радовалась этому дню, а сейчас мечтала только о том, чтобы скорее оказаться в постели.– Ваше сиятельство. – Шарлотта обернулась на голос Мейзи. – Могу я оказать вам какую-нибудь услугу?«Поверни время вспять на пять лет. Я бы тогда не вышла замуж за Джорджа».Шарлотта отрицательно покачала головой и стала ходить из угла в угол приемной. Что же теперь делать? При каждом повороте одно из перьев касалось ее губ. Наконец это ей надоело, и она резким движением сорвала перо с плеча. Затрещали нитки.Мейзи подошла ближе.– Ваше сиятельство, вы порвете платье.– Мне сейчас все равно.Горничная аккуратно убрала перо.– Это правда? Правда, что он ваш муж?– Боюсь, что так.– Как чудесно, что он наконец вернулся, миледи!Шарлотта повернула голову и посмотрела на горничную:– Нет, Мейзи, ничего хорошего в этом нет. Этот человек должен бы на коленях умолять меня о прощении, а вместо этого он стоит и нагло усмехается.– Он очень красив, – отозвалась Мейзи. – Это все заметили.– И все слышали, что я сказала?– Мне кажется, нет, – отвечала Мейзи. В этот момент Шарлотте не было дела до того, что служанка позволяет себе лишнее. Ей хотелось верить, что никто не слышал слов, которые она бросила в лицо Джорджу.– Дьявол его побери! – воскликнула графиня еще раз, не заботясь о том, какое впечатление производит на горничную.Что, если он захочет занять свое место здесь, в Балфурине? Стать долгожданным властелином? О Господи, он даже может закрыть школу!Шарлотта заставила себя улыбнуться и попробовала набраться терпения. Сейчас не время для паники.– Разыщи его, Мейзи. И пусть его поместят в парадных покоях хозяина.– Да, миледи.– Я не могу допустить, чтобы он снова исчез. Не сейчас. Я не могла с ним развестись, потому что он исчез. Мне надо все время знать, где находится этот человек.Мейзи кивнула.– Подай ему ужин, – словно бы вспомнив, добавила Шарлотта. – Как бы мне того ни хотелось, я не могу морить голодом своего мужа.
Итак, она развернулась и ушла, оставив его на милость жадным взорам гостей, которые рассматривали Диксона с нескрываемым любопытством. На Пинанге он привык к подобным проявлениям человеческой слабости, но здесь, в Шотландии, в его родовом гнезде, они показались ему крайне неуместными.Диксон повернулся и вышел из бальною зала, направляясь к лестнице.– Вы объясните ей, господин? – негромко спросил Мэтью. – Она находится под ошибочным впечатлением, что вы тот, кем не являетесь. Вы же не Джордж.– Разумеется, я не Джордж.– Как могла жена не узнать своего мужа?– Мальчишками мы были очень похожи, – начал объяснять Диксон. – Нас часто принимали за братьев, а иногда даже за близнецов. Но я выше Джорджа. – Что же, не все блага ему одному. – И глаза у меня темнее, чем у него.– Жена должна знать такие вещи. – И Мэтью прищелкнул языком. Этот звук он издавал, когда был расстроен.Диксон остановился на середине лестничного пролета.– Значит, господин, мы уезжаем? Вашего кузена здесь нет, и никто из семьи вам не рад.– Именно поэтому мы останемся, – отвечал Диксон.– Может быть, господин, нам стоит вернуться в Эдинбург? Корабль ждет нас, – с надеждой проговорил Мэтью.Диксон не успел ответить – в этот момент раздался тоненький голос:– Сэр, ваше сиятельство… – Диксон поднял глаза на звук приближающихся сверху шагов.Там стояла девушка в темно-синем платье с белым воротничком и белыми манжетами, ее темные волосы были собраны в узел, но несколько непослушных локонов выбились из прически и вились по спине и вискам. У девушки было бледное лицо, но на щеках горели пятна румянца, словно бы их обладательница испытывала в данный момент сильное смущение.– Ваше сиятельство. – Девушка с трудом исполнила маленький книксен прямо на ступеньках, из осторожности положив руку на перила. – Ее сиятельство просила меня провести вас в парадные покои хозяина.Диксон мог бы поклясться, что ее сиятельство ждет не дождется, чтобы он убрался из замка.– Зачем?Девушка удивленно заморгала:– Зачем, сэр?Диксон отступил в сторону, давая пройти поднимающейся паре, облокотился на перила и в упор посмотрел на девушку.– Я должна проводить вас в покои хозяина, а потом принести ужин, если вы голодны. Или вы не хотите?В эту минуту Диксон и сам не знал, чего хочет. Впрочем, нет, знал. Он хотел, чтобы его признали тем, кем он является на самом деле. Хотел, чтобы кто-нибудь его узнал, обрадовался ему так, как он того ждал. Хотел, чтобы его назвали по имени, расспросили о десяти годах жизни. А более всего Диксон хотел, чтобы исчезло это чувство разлада, чтобы Балфурин опять стал таким, каким он его помнит: обветшалым, полуразрушенным… Привычным.Девушка повернулась к Мэтью и замерла, не успев присесть в книксене. Она словно окаменела.Шотландцы всегда славились гостеприимством. Они не так скоры в суждениях, как англичане, и не настолько враждебны к чужакам, как французы. Но Диксон понимал, что здесь, в Балфурине, так же как в Эдинбурге и Инвернессе, едва ли многие встречали человека с Востока, особенно наряженного так, как Мэтью, который любил одеваться в шелковые вышитые халаты до пола поверх саронга или одеяния в виде юбки. Просить его одеться иначе было равносильно тому, чтобы просить по-другому вести себя, то есть изменить своей индивидуальности. Годы, проведенные в семье миссионеров, почти совершили эту перемену, и Диксон не желал умножать грехи своих соплеменников. В Эдинбурге Мэтью постоянно служил предметом обостренного любопытства. А в Инвернессе его останавливали на улицах для множества удивленных вопросов.Диксону приходилось сталкиваться с предубеждениями, самому случалось быть их предметом, как едва ли не первому европейцу на Пинанге. Однако реакция Мейзи была вызвана не отвращением, а скорее изумлением. Какие-то мгновения она не поднимала взгляд от пола, а сейчас разглядывала Мэтью, словно зачарованная его миндалевидными глазами и плоской переносицей.– Мэтью родом с Пинанга, – пояснил Диксон.– С Пулау-Пинанга, – поправил его Мэтью, используя историческое название острова.Наконец Мейзи улыбнулась и обратилась к Диксону:– Не пройдете ли вы со мной, сэр?– Веди! – воскликнул Диксон, игнорируя взгляд Мэтью.Мейзи повела их вверх по лестнице, время от времени оборачиваясь к Диксону, как будто желая убедиться, что тот идет следом.– Как тебя зовут? – спросил он, следуя за молодой горничной в крыло, где располагались покои семьи. Наконец-то встретилось хоть что-то, похожее на прежний быт. В торце коридора находился стол с раздвижными ножками и откидной крышкой. На нем стояла маленькая медная лампа, тусклый свет которой едва достигал стен с высокими панелями красного дерева и красной узорчатой дорожкой по центру сияющего паркета.– Мейзи, ваше сиятельство. Меня назвали в честь сестры моей матери. Ее имя было Мейзи Абигайль Лоуренс, но мама, конечно, взяла не все имя. Ей нравилась первая часть – Мейзи.И она взглянула на Диксона так, как будто собиралась снова присесть в книксене.– Мне жаль, что я отвлекаю тебя от праздника, Мейзи.– Ничего страшного, сэр. Я все равно искала причину, чтобы уйти. Видите ли, сэр, я не умею танцевать, даже если бы у кого-нибудь хватило глупости меня пригласить. – Она помедлила у высокой двери с медной ручкой, опустила глаза, затем снова взглянула на Диксона. – И нечего притворяться, что когда-нибудь научусь. Я ведь хромая, сэр.– Хромая?Девушка повернулась к двери и смотрела в нее, не поворачивая головы.– У мамы были тяжелые роды. У меня что-то с ногой.Диксон взглянул на ее ноги и лишь теперь заметил, что один башмак у нее больше другого. Подметка на нем была в два раза толще.– Я бы не назвал тебя хромой, Мейзи. На самом деле, если бы ты сама не сказала, я бы ничего не заметил.Она улыбнулась счастливой улыбкой, и Диксон был поражен тем, как преобразилось ее лицо – оно вдруг сделалось очень хорошеньким.– Благодарю вас, ваше сиятельство.– Но ведь это правда, Мейзи, – странно смутившись, возразил Диксон.– Даже сломанный цветок может быть красив, – подал голос Мэтью впервые с того момента, как они направились следом за Мейзи.Мейзи сцова опустила глаза, открыла двери и отступила в сторону.– Вам предназначены покои хозяина, вы же граф и все такое.Диксон промолчал, намеренно игнорируя косой взгляд Мэтью, и переступил порог.В этой комнате он был всего два раза в жизни. Первый раз мальчиком, в ночь, когда умер его дед, а второй – десять лет назад, когда от инфлюэнцы умер дядя. Тяжелая кровать из резного красного дерева по-прежнему стояла между двух огромных – от пола до потолка – окон.Потолок щедро украшен лепниной с религиозными мотивами – ее выполнили в те времена, когда семья принадлежала к католической вере. Ребенком он думал, что одна из статуй представляет его деда. Позже Диксон узнал, что эти фигуры изображают святых. Их перенесли сюда из старого замка, который был снесен.Кресла у камина, как и шкаф, стояли на прежних местах. Казалось, все готово для приема нового хозяина.– Пять лет здесь никто не жил, сэр, но мы все равно следили за этими покоями. Служанки убирают здесь примерно раз в месяц. Мне кажется, у нас здесь нет мышей, но все же осторожность не помешает.– А как насчет змей? – спросил Диксон, но Мейзи была слишком сосредоточена на своих обязанностях, чтобы оценить шутку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35