— Дядю, что ли?
Она кивнула. Не в его вкусе. Слишком высокая, и волосы рыжие, да еще ирландка, из простых, как и он. Питеру почудилось в этих глазах что-то от маленького лесного зверька, какой редко покажется днем, может, лисенок или зайчишка, только что народившийся и еще розовый. По глазам видно, для нее это важный вопрос, и взгляд наивный, беспомощный.
Потом он скажет себе, что именно этот взгляд заставил его ответить ей честно и вроде как предостеречь. Чтоб держала ухо востро, а не то найдет не только дядю, но и чего другое.
— Ну, я бы… — начал он и отвернулся от полного надежды взгляда к своему серебру, — я бы начал с адмиралтейства. Но не очень на него рассчитывал бы. Военно-морские силы его величества иногда притягивают людей, которые ни о чем другом, кроме кружки эля, не думают и не любят моря. Про них наверняка нет никаких записей.
Помолчав, она заговорила. Питер был рад, что в ее голосе прозвучало только любопытство:
— С вами так и случилось?
Он усмехнулся своему отражению в серебряном подносе:
— Нет, девочка, я был предан морю душой и телом. Просто тогда я был молодым дураком. Море состарило меня, быстро состарило.
Несмотря на свои размеры, Сандерхерст находился не на необитаемом острове. Меньше чем в двух милях от него располагалась конеферма, а дальше — наезженная, судя по ее виду, дорога.
Мэри-Кейт простояла на перекрестке полдня. Кучер Джереми сказал ей, что по этой дороге ездит много почтовых карет. Больше он ничего не добавил, не предостерег, как сделал лакей. Через несколько часов после полудня ее терпение вознаградилось остановившейся рядом каретой.
Кучер с готовностью забрал две последние монетки Мэри-Кейт, но никто в карете не обрадовался ее присутствию. Если бы женщинам не запрещалось ездить наверху карет, она с радостью устроилась бы там. А так ей пришлось втиснуться между двумя женщинами с ребенком; напротив сидели мужчина и еще одна женщина. Никто из них не заговорил с ней и даже не улыбнулся.
Мэри-Кейт уставилась в пол покачивавшейся кареты, сосредоточившись не на обуви спутников, а на своих мыслях. Она выбралась из Сандерхерста с пугающей легкостью. А чего она ожидала? Что Арчер Сент-Джон обеспокоится и вышлет на ее поиски людей? Он поступил бы так, если бы это была Алиса. И никто другой. Не станет он этого делать из-за поцелуя и неясного обещания в стеклянном доме.
Помоги ему.
Слабый призыв, шепот, который она решительно подавила в себе. Она отказывалась слушать этот голос, хотела, чтобы он умолк. Она не желает видеть сцены из жизни Алисы Сент-Джон, ей хватает своих собственных чувств, мыслей и желаний.
Она сосредоточится на поисках, на том, что ждет ее впереди, а не на том, чего никогда не будет, не на человеке, который смотрит на нее как на забаву.
Она сжала кулаки, приказывая себе думать о дяде Майкле. А вдруг, когда она найдет его, он так же спокойно откажется от нее, как Дэниел? Или встретит как вновь обретенную родственницу? Время покажет. В конце концов, ей нечего терять. Совсем нечего.
Помоги ему…
Нет! Уходи, Алиса. Прошу. Покинь мой разум. Мне не нужны твои поиски. У меня есть свои.
— Я подписал контракт с вашим партнером по единственной причине: благодаря своему опыту он гарантировал мне надежные связи и экономию моего драгоценного времени. До сего дня, мистер Таунсенд, ни один из вас не выполнил своих обещаний.
Арчер Сент-Джон сидел у себя в библиотеке, а его адвокат, как осужденный, стоял перед большим столом.
— Мистера Беннетга мы уже можем простить, но ваша вина совершенно очевидна, мистер Таунсенд.
— Я не понимаю, чего вы от меня ждете, милорд, не могу выдумать сведения, которых вы ждете.
Чарлзу Таунсенду было абсолютно ясно: удача от него отвернулась. А иначе зачем его вызвали в Сандерхерст и, как какого-то простолюдина, заставили ждать в огромном зале. Только через несколько часов, когда от неподвижного сидения у него затекло тело и он замерз, его проводили в эту комнату, где он сейчас оправдывался перед графом, как провинившийся школьник. Он совсем не удивится, если граф прикажет ему снять штаны, наклониться и приготовиться к порке!
— Я не настаиваю на фальшивых сведениях, мистер Таунсенд, только хочу, чтобы огромные суммы, которые я вам посылаю, побудили вас приложить хоть какие-то усилия к выполнению ваших обязательств. Мое соглашение с вашим партнером предусматривало, что вы будете беседовать с капитанами всех прибывающих судов, вы будете наводить справки в Шотландии и Ирландии, свяжетесь с вашими знакомыми адвокатами на континенте. Я до сих пор жду отчета о вашей деятельности.
— Ваше требование вполне резонно, милорд, — согласился Таунсенд, потирая руки в надежде хоть немного согреть их. К счастью, в комнате было вполне тепло, и находиться здесь было бы весьма приятно, если бы граф Сандерхерст вел себя чуть гостеприимнее. Но нет, взгляд, который он поймал, не сулил ничего хорошего. — Из-за преждевременной кончины Эдвина в моей конторе произошли значительные изменения, сэр, и в настоящее время мне ничего не остается, как признать, что я потратил гораздо больше времени, чем рассчитывал, чтобы выполнить обязательства перед всеми нашими клиентами.
— Перед всеми, кроме меня. Или вы рассчитывали, что удаленность Сандерхерста спасет вас от моего гнева, Таунсенд?
— Нет, сэр. Вовсе нет! Однако я весьма разочарован тем, что Эдвин не посвятил меня во все детали соглашения с вами. Насколько я понимаю, вы использовали и свои значительные возможности, чтобы обнаружить местонахождение графини. Полагаю, участие нашей фирмы оказалось ничтожным, едва заслуживающим упоминания. — Он издал резкий смешок.
— Я, Таунсенд, потратил кругленькую сумму на оплату неосуществленных поисков. Я нанял мистера Беннетта потому, что меня убедили, будто это даст результат.
Несмотря на сварливость натуры покойного, этот случай был, словно нарочно, придуман для Эдвина Беннетта: он хорошо разбирался в хитросплетениях законов, мог торговаться, как последний уличный разносчик, и спорить, как оксфордский ритор. Ни одним из этих талантов Чарлз не обладал.
Он снова потер руки. Удивительно, они замерзли еще больше.
— Поверьте, сэр, я теперь лучше понимаю суть дела и буду более чем счастлив возобновить наш договор.
— Не вижу причин продлять его.
— Моей конторе предъявляют сейчас много требований, сэр. Смерть партнера нанесла нам серьезный удар, лорд Сент-Джон. Мне удается сводить концы с концами, и я рад, что у меня нет ни жены, ни детей. Возможно, Эдвин лучше справился бы с поручением, которое вы ему дали, потому что был женат.
— Его жена тоже исчезла?
Чарлз Таунсенд не услышал сарказма в голосе графа.
— Сомневаюсь, чтобы Мэри-Кейт сделала что-нибудь подобное, сэр. В их случае баран женился на овечке. И овечка очень хорошо понимала, что неплохо устраивает свою жизнь.
Потирание рук ни к чему не приведет. Взгляд Арчера Сент-Джона заморозил бы и более теплокровное существо. Чарлз Таунсенд почувствовал себя до крайности неуютно и продолжал лепетать под грозным взглядом графа Сандерхерста:
— Мэри-Кейт была намного моложе Эдвина, знаете ли. Со своей стороны, уважаемый сэр, я негласно разузнал все о девушке. В конце концов, она ведь выходила замуж за моего партнера. Не то чтобы я не доверял Эдвину, но я много слышал о том, как любовь лишает мужчину разума. Я только хотел защитить его от подобного краха…
Измятый обшлаг рукава стал сейчас для Чарлза Таунсенда самым важным предметом на свете. Как досадно, что его новый сюртук так быстро измялся! Впрочем, он слишком долго просидел, ожидая аудиенции у графа.
— Совершенно неподходящая девушка, сэр. Совершенно неподходящая. Только что не судомойка. Эдвин сказал, что это не важно, ее красота с лихвой возмещала все недостатки. Под конец Эдвин понял свою ошибку, я уверен. Он был весьма, весьма щедр к нашей фирме, милорд.
Граф по-прежнему молчал и, если Чарлз не ошибается, ни разу не моргнул за последние несколько минут. Адвокат ослепительно улыбнулся.
— А вдове?
— Ничего! — гордо произнес он. — Мэри-Кейт О'Брайен ничего не приобрела своим замужеством, смею вас заверить. Более того, эта женщина осталась без гроша в кармане, абсолютно без средств. Это, разумеется, поставило ее на место. Подобные ей люди довольно часто показывают свое истинное лицо.
— В самом деле, мистер Таунсенд? — улыбнулся Арчер.
Чарлзу Таунсенду показалось странным, что суровое выражение лица графа немного смягчилось.
Арчеру понадобилось не более десяти минут, чтобы выставить своего — теперь уже бывшего — адвоката из Сандерхерста. Он просто ушел из библиотеки, не в состоянии выносить присутствие этого человека, оставив его стоять с открытым ртом.
Внешность, разумеется, не должна влиять на мнение о человеке, но причиной его гнева послужила не неказистая фигура Таунсенда, не его прилизанные волосы или манера склонять голову набок, словно чистящая перышки птичка. Во всем его облике сквозил елей, смотрел он искоса и руки потирал неприятно — Арчер почему-то вспомнил о Макбете.
Нет, это не вся правда, верно? Его неприязнь относилась не столько к человеку, сколько к тому, что тот рассказал.
Арчер слышал, как барабанит по карнизу капель. Или это бьется его сердце? Он замер в межвременье, в пустом пространстве, попал туда, как в ловушку.
Не слишком редкое имя — Беннетт. Такое же распространенное, как Смит. Она когда-нибудь упоминала о том, чем занимался ее муж? Арчер не мог вспомнить. А если и так, разве он обратил бы на это внимание? В присутствии Мэри-Кейт он больше думал о ее стройном теле и красивых волосах, чем о совпадениях и загадках.
Разумеется, Мэри-Кейт знала в подробностях обо всем, что было известно Эдвину Беннетту, о сведениях, которые Арчер, пытаясь найти жену, сообщил своему адвокату. Очевидно, Эдвин горел желанием поделиться новым заданием если не со своим партнером, то хотя бы с женой, а та, в свою очередь, не замедлила этим воспользоваться.
Вполне возможно, она не лгала, что никогда не встречала Алису, но, пользуясь ее отсутствием, рассказала историю настолько смехотворную, что он невольно подумал: Мэри-Кейт в сговоре с женой.
Через мгновение боль в груди утихнет.
Странно, что она не изменила имя, не стала лгать о своем прошлом и обстоятельствах замужества. Более опытный человек на ее месте вел бы себя осторожнее. Она, видно, новичок в подобных играх.
Покойный муж Мэри-Кейт был адвокатом Арчера, которому поручили найти пропавшую жену хозяина. Мэри-Кейт утверждает, что Алиса мертва и является ей. Сколько причудливых совпадений! Как отделить правду от вымысла, истину от фантазий? Отринуть все, оставив немногое? Мэри-Кейт и Арчера.
Она ничего не украла в Сандерхерсте, ничего не выиграла от их знакомства. Она не просила денег, только доверия. И смотрела на него с сочувствием, когда говорила, что его жена — призрак.
Она ответила на его поцелуй с невинностью девственницы, однако завлекала взглядом с искушенностью шлюхи. Невольно заинтриговала, смутила против его воли.
Знала ли она что-нибудь об Алисе или все время держала его за дурака?
Почему он посчитал, что лучше оставить ее в покое? И почему чувствует волнение, осознав, что ему совсем не хочется этого делать?
Ему не терпится получить от нее объяснения.
Глава 20
В нос ей ударили запах рыбы и вонь застоявшейся воды задолго до того, как Мэри-Кейт увидела устремленные в небо мачты. Вдоль причала покачивались на волнах шхуны. С двух ближайших судов поднимали с помощью лебедки огромные нагруженные сети. Мэри-Кейт невольно заинтересовалась: что за груз неторопливо и осторожно вынимают на палубу. Куда он потом попадет? В лавку купца? В королевский дворец? Тысяча возможностей, тысяча новых вопросов.
Как жаль, что у нее не осталось денег! Она не пожалела бы средств, чтобы отправиться в путешествие на одном из этих кораблей. Стояла бы у поручней, наблюдая, как движется по морю судно, а напоенный теплом и солью ветер трепал бы ее волосы. Она подставила бы солнцу лицо, не заботясь о том, что кожа очень быстро покраснеет и что благородные дамы так не поступают. Она объехала бы мир, увидела бы места, о которых только читала в книгах, познакомилась бы с живущими в необычных странах людьми. Она распустила бы шнуровку корсета и превратилась в соблазнительную женщину, как эта вырезанная из дерева фигура на носу корабля, которая смотрела на нее. Казалось, она вот-вот улыбнется Мэри-Кейт.
Пожалуй, не слишком разумно приходить в доки вечером, надеясь кого-нибудь здесь найти. Посещение адмиралтейства оказалось совершенно бесполезным. Там, конечно, были списки матросов, но только тех, кто служил на военных кораблях и отплывал из Лондона. Сведений о других британских портах не содержалось, поэтому в ответ на свои вопросы Мэри-Кейт получила вежливый, но равнодушный отказ.
— Из расспросов о кораблях ничего не выйдет. Мы не располагаем сведениями, кроме необходимых нам.
Больше она ничего не узнала у мрачного бородатого чиновника, который всем своим видом выражал недовольство вопросами Мэри-Кейт и ее настойчивостью.
Помоги ему.
Нет! Уходи, Алиса, прошу тебя.
Девушка сжала виски ладонями. Крошечная игла боли сидела там, еще одна появилась над левой бровью. Не здесь, не сейчас. Нет!
Она будет такой же упрямой, как Алиса Сент-Джон. Голос не умолкал, все время сопровождал ее тихим шепотом, нежным, успокаивающим бормотанием. Мягко, но неумолимо. Неотступно.
Казалось, что чем больше она отдаляется от Сандерхерста, тем настойчивее становится Алиса, тем громче звучит в голове Мэри-Кейт ее голос. Ничем нельзя от него защититься, нужно только слушать, обрекая себя на головную боль, мольбы, крики и просьбы.
Но она окажет сопротивление. Арчер Сент-Джон не нуждается в ее помощи. Он очень независимый, смелый человек. Представить, что он в опасности, — значит посчитать высочайшие горы куличиком из песка, а самое глубокое море — лужей.
Я не хочу слушать тебя, Алиса. И не стану.
Через некоторое время боль стихла, хотя Мэри-Кейт знала, что, выждав, она снова набросится на нее, как кошка из засады.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36