Уходят? Пусть!
Забудьте грусть
И пойте веселей:
Хей, нонни-нонни, хей!
Карету качнуло. Энн выглянула из окна. Дорога бежала некоторое время вдоль высокой каменной стены, из-за которой выглядывали зеленые верхушки деревьев, но вот карета сделала крутой поворот и остановилась. Кованые ворота преградили им путь. Столбы ворот были увенчаны драконами, каждый корчащийся зверь был пригвожден каменным копьем в вечной смертельной агонии. Аллея за воротами исчезала в парке. Седеющий человек уже бежал из домика привратника. Лицо его озарилось волнением.
– Лорд Джонатан! – Слезы стояли в глазах привратника. – Добро пожаловать домой, милорд! Добро пожаловать! Говорят, вы странствовали по всему благословенному миру!
Джек наклонился, сидя в седле, и пожал пылко протянутую руку привратника. Пока они разговаривали, Ги Деворан подъехал к окну кареты. Энн с трудом перевела взгляд с Джека на его кузена.
– Ваш слуга, мисс Марш, – сказал Ги. – К сожалению, мы должны проститься. У меня есть собственные неотложные дела в других местах, и, кроме того, я должен выполнить еще одно небольшое поручение моего сумасшедшего кузена.
Привратник побежал отворять ворота. Джек подъехал к Ги. Они пожали друг другу руки.
Энн заставила себя улыбнуться и протянула руку в окно кареты.
– Я тоже должна поблагодарить вас за вашу помощь, мистер Деворан, – сказала она. – С Богом!
Ги пустил лошадь легким галопом по дороге. Джек сидел на своей лошади в полном молчании и смотрел вслед, пока кобыла его кузена не исчезла за поворотом. Лошади в упряжке били копытами, сопровождающие ждали.
Наконец Джек дал знак. Карета рванула вперед. Олень за деревьями бросился в сторону, когда колеса заскрежетали по ровному гравию. Сельская усадьба герцогов Блэкдаунов появилась через двадцать минут. Замок Уилдсхей был островом, маленьким городком из башен, все они помещались за массивными стенами с бойницами, поднимавшимися прямо из глубин озера.
Герб Блэкдаунов развевался на ветру. Современные окна, разбросанные по высоким башням, смягчали их вид. Средневековая крепость оказалась домом Джека. Семь-восемь сотен лет – личное убежище, бастион власти и привилегий – и тюрьма. Неприступная, защищенная рвом с водой – проникнуть туда можно лишь по единственному арочному мосту.
Лошади процокали по мосту под каменной аркой, где все еще грозно скалились зубцы подъемной решетки. Миновав двор, карета проехала под еще одними арочными воротами, где в древности для устрашения были установлены две массивные дубовые створки. Одетый в ливрею лакей опустил лесенку кареты, сопровождающие исчезли. Джек спрыгнул с лошади, отдал поводья груму и подошел к Энн.
– Не бойтесь, – сказал он. – Здесь вы будете в безопасности, и все, что можно исправить, будет исправлено.
Энн сложила руки и глубоко вздохнула.
– Вы, должно быть, понимаете, милорд, что я несколько обеспокоена тем, как отнесется ваша семья к моему приезду. Я совершенно не знаю правил, по которым живут герцоги, кроме одного правила, которое мы уже нарушили.
– Правило, которое я – а не вы – уже нарушил, является единственным правилом, приложимым ко всем классам, – сказал он. – Существуют два сорта людей, которые игнорируют всех остальных, – преступники и герцогские семьи. Порой они объединяют в себе и то, и это.
Тяжелая дубовая дверь отворилась. В дверях появилась женщина, по обеим сторонам от нее стояли еще два лакея в париках. Женщина шагнула вперед, протянув обе руки.
– Я пришла, чтобы самой приветствовать вас в Уилдсхее, мисс Марш, – сказала она.
Мать Джека двигалась, как бойкая девушка, маленькая, стройная и энергичная. Ее волосы оттенка бледного золота и пшеницы мерцающей массой, зачесанной наверх, обрамляли лицо почти без морщин. Но белой коже и легким белокурым волосам противоречили глаза цвета зеленой листвы – языческий идол мог бы смотреть с такой потрясающей изумрудной ясностью.
Энн присела в глубоком реверансе.
– Ваша светлость!
Не обращая внимания на сына, герцогиня взяла Энн за обе руки и ласково поставила на ноги.
– Дорогая, вы, конечно, прошли через тяжкое испытание, – сказала она. – Теперь все позади. Пойдемте!
И герцогиня повела ее в дом. Энн оглянулась. Джек стоял не шевелясь и смотрел им вслед. И герцогиня, словно ощутив его взгляд, сверливший ей спину, остановилась и повернулась, все еще держа Энн за руку.
– Ваш брат и сестры собрались в синем салоне, лорд Джонатан, – сказала она. – Им так не терпится увидеть вас, что я велела Райдерборну собрать их там. Как только мисс Марш проводят в комнату, непременно попросите вашего брата отворить дверь, и они возьмут вас в осаду.
– А герцог? – спросил Джек. – Ги сказал, что он болел. Герцогиня вздрогнула.
– Блэкдаун приказал отнести его в кабинет в башне Фортуны. Он ждет вас там. Вам решать, какую дверь вы желаете открыть первой.
– Вашу, – сказал Джек, улыбаясь, хотя гроза сгустилась над его темноволосой головой.
Но герцогиня уже отвернулась и повела Энн наверх.
Лакеи стояли бесстрастно, стены замка молча размышляли. Поколебавшись, Джек дал силе всего этого омыть его, как бушующему прибою, пока наконец волна не схлынула, оставив его. Ради Бога, матушка!
Сосредоточившись, он пошел в высокий большой зал. Старинное оружие и доспехи висели на каждой стене. Вокруг огромного камина каменные драконы вечно испускали последний вздох под пятой неодолимого святого Георгия. Джек остановился взглянуть на них. Как чудовища они по-своему были красивы – языки свешивались из пасти, глаза навыкате, но точеные копья, которые их пронзили, были слишком убедительны.
Он глубоко вздохнул. А чего он ожидал от герцогини? Раскрытых объятий? Материнских слез? Перед посторонним человеком, девушкой, с которой он недавно переспал?
Его мать никогда не выставляла свои переживания напоказ. Даже в ее зеленых глазах богини невозможно было заметить отражения терзаний ее души. Но Джек знал, чем она дышит. Вернулся ее младший сын, он жив и здоров. Она не хочет, чтобы он опять уехал. И что бы Джек ни натворил, она будет защищать его, как тигрица своего детеныша. Но для начала она без колебаний слегка отшлепает его.
Бросив последний взгляд на девиз Сент-Джорджей – камень выветрился настолько, что он стал почти неразличим, Джек быстро прошел через арочную дверь и дальше через бесконечные залы и гостиные. Потолки были высокие, стены блестели позолотой, лепкой и произведениями искусства. Он взбежал наверх по одной изогнутой лестнице, потом по другой.
, Последняя узкая витая лестница была вырезана в древней сердцевине замка. Двери здесь почернели от времени и были усыпаны медными головками гвоздей. Джек сильно постучал костяшками пальцев по дубовой доске почти в два дюйма толщиной.
– Войдите!
Дверь тяжко вздохнула на петлях. Круглая комната, в которую она вела, занимала весь этаж башни Фортуны. Потоки солнечного света проникали сквозь узкие окна и освещали книжные полки, столы и портреты, ковер в зелено-красно-коричневых тонах, медные лампы и неподвижную фигуру единственного человека, находившегося здесь.
Отец Джека сидел, закутанный в купальный халат, плед был подоткнут ему под колени, в деревянном кресле с прямой спинкой, которое, возможно, принадлежало когда-то Шарлеманю. Значит, отец тоже намерен запугать его! И почему эта комната? Потому что она символизирует последний оплот силы для стареющего человека?
– Итак, – сказал герцог, – блудный сын вернулся.
Его светлость герцог Блэкдаун был на несколько лет старше своей жены. Волосы с серебряными прядями окаймляли тонкий костяк лица, который он передал своему сыну. Умудренные жизнью, прожитой во власти, глубоко посаженные глаза повидали многое и в целом, очевидно, нашли, жизнь несовершенной.
– Ваша светлость. – Поклонившись, Джек выпрямился и встретил желчный взгляд отца.
Он с трудом оправился от потрясения. Герцог, без сомнения, серьезно болел, и силы еще не вернулись к нему. Такой слабости Джек еще никогда видел в своем отце, но и такого явного проявления чувств ему видеть не приходилось. Что-то шевельнулось в его сердце, словно он только что невольно проник в какое-то запретное, скрываемое от других место и ненароком стал свидетелем беззащитности, состоящей целиком из боли.
Джек подошел к отцу и опустился на колени у его ног, склонив голову, избегая темного взгляда, ожидая, пока герцог не совладает с собой.
– Мальчик мой! – сказал наконец Блэкдаун. – Сядь! Сядь, Бога ради!
Джек опустился в кресло, столб солнечного света упал между ними. Может быть, он просто вообразил это, или, может быть, влажный след на щеке старика был телесной немощью, а не чувством? Как бы то ни было, момент слабости прошел. Теперь глаза у отца были сухими.
– Черт побери, Джонатан! После стольких лет вы могли бы выказать мне уважение – принять ванну и переодеться, прежде чем являться ко мне.
– Значит, я должен просить прощения за свой неподобающий вид, ваша светлость. Матушка ясно дала понять, что ей он тоже не понравился.
– Ха! Герцогиня! Не стала разговаривать с вами, да? – И герцог рассмеялся. – Она гневается на вас! Почему это вы мешкали, вернувшись в Англию? Что это за вздор, который рассказал нам Ги о каком-то сокровище и разбойниках?
– Случайное и несчастное последствие моих странствий, ваша светлость.
– Да, да. За вами всегда следовали неприятности, как стая ворон. Мы достаточно наслышаны о ваших приключениях. Странные истории, но до меня дошло и то, что вы, между прочим, неплохо поработали и на благо империи.
Джек внимательно вгляделся в отца.
– Только из самых достоверных источников, я надеюсь?
– Намек здесь, намек там, и только на самом высоком уровне. Не будем больше говорить об этом. Теперь вы дома. Конечно, девушке чертовски не повезло. О ней заботятся?
– Она с матушкой. Мисс Марш – дочь почтенного священника из деревни неподалеку от Лайм-Реджиса.
– И вполне несгибаемый образчик в этом роде, конечно. Не важно. Когда Ги сказал нам, что происходит и почему вы не приехали сюда вчера, как намеревались, герцогиня предприняла необходимые шаги, чтобы спасти репутацию девушки. Слуги и ваши сестры считают, что эта молодая особа провела прошлую ночь в гостях у вашей тетки Матильды.
Джек вздернул брови, хотя и не слишком удивился.
– Графиня Кроуз согласилась на такой обман?
– Конечно! Пожалуй, это безнравственно, но по крайней мере теперь можно сказать, что девушка не оставалась с вами наедине. Чего вы хотите? Чтобы все узнали, что вы провели ночь вместе…
Герцог закашлялся. Джек схватил стакан и налил воды, потом попытался дать отцу носовой платок.
– Ради Бога, не суетитесь! Позвоните, чтобы пришел Харди. Он поухаживает за мной. Ступайте вниз к вашим сестрам и Райдерборну. Но сначала оденьтесь, как подобает английскому джентльмену, черт бы побрал…
Новый приступ кашля сотряс широкие плечи. Джек позвонил в медный колокольчик, и в комнату скользнул личный слуга герцога. Харди насыпал в воду какой-то белый порошок. Герцог взял поданный стакан, закрыл глаза и проглотил.
Джек поклонился и вышел, подавляя огорчение – и не только по поводу явной слабости герцога. Сведения о его деяниях добрались до родных берегов, опередив его. Остается один вопрос: какие именно сведения?
– Вот ваша спальня, мисс Марш, – сказала герцогиня. – Ваша горничная, Роберте, поможет вам устроиться.
Роберте сделала реверанс и стала ждать, стоя в своем черном платье, белом переднике и чепце, словно предмет обстановки. Энн улыбнулась ей, потом огляделась. Стены окрашены в бледно-голубой и кремовый цвета, с фестонами из белых алебастровых листьев и цветов. Три высоких окна в ряд с подъемными рамами обрамляли яркое небо.
Эта комната в два раза больше парадной гостиной в доме ее отца в Хоторн-Аксбери. Вышитый полог над кроватью, рог изобилия из переплетенных синих с серебром цветов, изыскан. Бесценное собрание картин, ваз и мебели украшает комнату. Изящный вкус, который можно проявить только тогда, когда не встает вопрос о деньгах.
– Это не совсем то, к чему вы привыкли, мисс Марш? Энн поняла, что глазеет по сторонам, как ребенок, и вспыхнула:
– Да, ваша светлость.
Губы герцогини скривились, изобразив несколько насмешливую терпимость.
– Хотя ваше положение в этом доме достаточно неопределенно, я не вижу оснований помещать вас в комнату для прислуги.
– Дома у меня была общая комната с моими двумя сестрами. Я не хотела сказать…
Но герцогиня уже отвернулась.
– Вы приготовили ванну, Роберте?
Горничная была крепкой – с каштановыми волосами и почтительной складкой на подбородке.
– Да, ваша светлость, сейчас наверх принесут горячую воду.
– Велите также принести чаю.
Роберте присела в реверансе снова и вышла через маленькую дверь, отделанную под панели.
Герцогиня подошла к окну и устремила взгляд наружу. Комната погрузилась в полную тишину, если не считать громкого тиканья золотых часов на каминной полке.
Энн ждала, не зная, что сказать.
– Мистер Деворан рассказал нам вчера вечером необыкновенную историю, – заговорила наконец герцогиня. Голос у нее был чарующий, почти завораживающий. – Якобы мой сын заставил вас покинуть дом вашей тетки, скорее всего не дав вам подумать, заявив, что вам грозит опасность со стороны банды головорезов с Востока. Это правда?
. – Да, ваша светлость. Герцогиня повернулась, шурша юбками.
– При этом мистер Деворан говорит, что вы порядочная девушка из хорошей семьи.
Энн показалось, что сердце у нее застряло в горле.
– Мой отец священник. Мыдиссентеры…
– Понимаю, – перебила герцогиня, – поэтому я сказала всем, что вы провели вчерашнюю ночь у сестры герцога. Она живет менее чем в пяти милях отсюда. Я говорю о Матильде, графине Кроуз. Это ее портрет.
И герцогиня указала на портрет, висевший на стене рядом с дверью. Энн обернулась, чтобы взглянуть на него.
Молодая дама, одетая в драпированное платье по моде начала века, изящно расположилась на мраморной скамье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43