Она посмотрела на него, веки у нее отяжелели, ей захотелось спать.
– Что не совсем безвредно?
Вернувшись на диванчик, Джек занялся своим гренком.
– Ваша беспомощность перед сливовым бренди и сыром, – сказал он.
Джек откусил кусочек, подогретый сыр расплылся на его пальцах. Не отводя от нее глаз, он начисто облизал их.
– Но это не сливы и сыр, – сказала Энн, тяжело дыша. – Это вы.
– На самом деле – нет. – Его сильная шея, его рот были прекрасны. – Вы пустились в путешествие, пугающее и пьянящее, и, хотя вам страшно, не хотите его заканчивать. Теперь вы собираетесь забыть о приличиях и скромности и нарушить все правила…
– Почему бы и нет? – прервала его Энн. – В любом случае я обречена на неудовлетворенность.
– С чего вы взяли? Ничто не омрачит момент нашего расставания.
Энн постаралась на дрогнуть перед дерзким миром, который он открывал перед ней.
– Но это мой единственный шанс узнать что-то новое о мужчинах и о… о том, что значит быть замужем. А вы обещали! Вы сказали – попозже, когда мы покинем холодные нагорья Дорсета, когда вы не будете править двуколкой.
Легкая улыбка пробежала по его губам, когда он снова посмотрел на огонь.
– Да, я обещал.
– Вы говорили несерьезно? – спросила Энн. – Вы больше этого не хотите?
– Мои собственные желания к делу не относятся. – Джек снова посмотрел на нее. – Хотя, наверное, в Англии больше не найдется человека, который мог бы сказать такое вполне серьезно.
– Я думала, что это будет неверностью по отношению к Артуру, но ведь это не так? Теперь, когда вы поцеловали меня, это только поможет.
– Ничто из того, что могло бы произойти между нами, не означает неверности вашему нареченному. В сердце своем вы полагаете, что я всего лишь сон, не так ли?
Может быть, ей действительно приснилось все это: окаменелость, человек, влезший к ней в окно, безумное путешествие, этот коттедж? Но если так, почему она чувствует себя так необычно? Словно бежит босиком, как дитя, по огромной открытой лужайке, где странный золотистый горизонт сверкает за толстыми стволами неведомых деревьев…
– Я думаю, что вы герой, – сказала Энн, – как персонаж в сказке.
Джек провел рукой по своим волосам и рассмеялся.
– Я не герой, хотя, признаюсь, меня и в самом деле почти не существует.
Комната двигалась неторопливо, изменяясь по краям.
– Не уверена, что понимаю, – сказала она. – Как это вы не существуете?
– Таков способ выживания человека в пустыне. Задача в том, чтобы привести себя в такое состояние, чтобы ветер дул как бы сквозь тебя, словно тебя нет вовсе. Но если делать это слишком часто, то начнешь исчезать на самом деле.
Энн закрыла глаза, пытаясь представить себе подобный ветер и то место, но увидела только Дорсет, аккуратный и ухоженный, – впрочем, пока она вглядывалась в этот пейзаж, картина золотой Англии превратилась в хаос.
– Нечто подобное произошло, когда вы дрались с бандитами? – спросила она. – Казалось, вы отдались какой-то силе… Не могу объяснить.
– Ах, проницательная мисс Марш! – На этот раз в его смехе звучали горечь и раздражение, которых она не поняла. – Невозможно защититься от нападающих, которые обучались на Востоке, если сам ты не прошел такого же обучения, а пройти его невозможно до тех пор, пока ты не утратишь себя. – Он протянул руку и поворошил кочергой в очаге. – Так что я – всего лишь плод вашего воображения. Вы можете поступать со мной, как вам заблагорассудится.
Энн огляделась. Комната должна была выглядеть вполне обыденно – просто обставленная гостиная в доме егеря, но что-то сдвинулось в ее восприятии, когда Энн попыталась сосредоточиться. Неужели эти стены сделаны из имбирных пряников, а дверь – из сахара? Энн снова крепко зажмурилась, прислушиваясь, не раздастся ли спокойный внутренний голос, побуждение высшей силы, но на этот раз голос не был спокойным и тихим. Он пел: «Сегодня все твое – живи! – хей, нонни-нонни, хой…»
Иной голос проник в ее мысли:
– Чего вы ждете от меня, мисс Марш? Вы хотите узнать о мужчинах, узнать достаточно, чтобы не испытывать страха?
– Я совершенно несведуща в таких вещах. И думаю, что все, что вы раньше говорили мне, правда. – Его упорный взгляд придавал ей храбрости. – Больше мне не у кого попросить. Вы должны быть опытны в таких вещах, – собравшись с духом, начала Энн.
– В подготовке английских девиц к брачному ложу? Нет, в этом я не силен.
Она стиснула пальцы.
– Но вы должны знать…
– Да, я знаю.
– Но разве это не то, что вы могли бы мне показать? Потому что это все о телах, да? – Она опустила голову, лицо у нее горело. – Мне не стоило заговаривать об этом, прошу прощения.
– Если я чему-то и научился в Такла-Макан, мисс Марш, так это вот чему: когда нет пути назад, нужно идти вперед. Теперь уже поздно отступать, не так ли? Вы совершенно ничего не теряете, мы просто разговариваем. Как могут слова причинить вам вред?
Энн покачала головой, в крови у нее боролись жар и смирение.
– Расскажите мне сначала о том, что вы знаете, – осторожно сказал он, голос у него был ровный, успокаивающий. – Что, по вашему представлению, должно произойти, когда вы впервые пустите мужа к себе в постель? Смелее! Ничего страшного.
– Я не знаю, но думаю, что это довольно непристойно… и очень неловко и стыдно. И что тело у него очень странное. Иначе почему никто об этом не говорит?
– Вы его любите?
Энн посмотрела на него. – Ода!
– Тогда то, что вы делаете вместе, – прекрасно – это соль жизни. Мужчины и женщины, любящие друг друга, испытывают страсть.
– Об этом вы уже говорили раньше, но я не знаю, что вы имеете в виду. – Белый муслин успокаивал ее беспокойные пальцы.
– Как вы себя чувствуете сейчас? Вы могли бы это описать?
– Мне жарко, и голова кружится, и сердце бьется слишком часто. И я чувствую поток… я не знаю… это, как если бы меня с вами связывала невидимая нить и как будто воздух между нами может воспламениться. Вы тоже это чувствуете? Ваша кровь тоже горит?
– Да, да. Однако я могу чувствовать, наслаждаться этим, но не поддаваться наваждению, покуда не пожелаю.
– Наслаждаться? Это действительно кажется волнующим и удивительным, но пугает меня. Я не хочу себя терять.
Он соскользнул с диванчика и взял ее за руки.
– Тсс! Вы можете говорить и чувствовать все, что хотите. Сами по себе ощущения никому не причиняли вреда. Распрямите пальцы и положите их на мои ладони. Глубоко вздохните через нос и выдохните через рот. Потом еще раз, медленно, с легкостью.
Она начала дышать, как он велел, пока ее руки не расслабились в его руках. Беспокойство рассеялось, кровь немного остыла, отчаянное желание ослабло, и, наконец, Энн ощутила себя легкой и открытой.
– Ну вот, так-то лучше, – сказал Джек. – Мы говорим всего лишь о том, как люди любят. Все начинается с прикосновений. Вы никогда не изучали собственное тело? Что вы знаете о самой себе?
Энн снова стало жарко, но при этом она чувствовала себя в безопасности – пока он вот так держал ее за руки.
– Ничего, – сказала она.
– Как ничего не знаете и о мужском теле. Мы можем это исправить, не причинив вам вреда – ни вам, ни обету, который вы дали Артуру, – но сначала я должен увериться в том, что вы понимаете, о чем просите, а выпивший человек, к сожалению, принимать решения не может.
– Вы сказали, что я могу спрашивать о чем захочу.
– Ах, но хотели бы вы того же, если бы были трезвы?
– Да, конечно.
– In vino veritas?
– Вы не считаете это высказывание справедливым?
– По собственному опыту знаю, истину редко встретишь на дне стакана. Но обещаю, что если вы, проснувшись поутру, не передумаете, то можете просить меня о чем хотите.
Она посмотрела на темный дверной проем, ведущий к лестнице.
– Могу я попросить кое о чем уже теперь? Вы не подниметесь наверх вместе со мной? Там есть окно…
Джек пригляделся к ней повнимательнее. Перед ним сидела симпатичная английская девушка, которую раскрепостило вино и которую он втянул в опасное приключение.
Джек знал, чего хочет. Он давно мечтал, чтобы она обняла ногами его за талию, чтобы ее смелые руки обхватили его плечи, чтобы его плоть погрузилась в нее, чтобы ее лицо пылало от страсти, волнения и наслаждения.
Но он не собирался форсировать события, не теперь, когда сливовое бренди затуманило ее разум. Вот почему он сознательно охладил огонь, который начал разгораться между ними. Его желание было осознанным. Ее же желание было всего лишь смутным томлением девственницы. Она вовсе не испытывает желания именно к нему, хотя ей и представляется, что это так.
– Наши враги не смогут сюда прийти, – сказал он. – Река быстро заливает луга. Все ее притоки тоже вышли из берегов и превратили дороги в болота, а поля – в озера. Мы благополучно плывем на острове, мисс Марш, а дождь все не прекращается.
Энн неуверенно поднялась на ноги.
– Здесь внизу нет кровати, – она слегка покачнулась, – а вы ранены, поэтому должны спать на кровати.
Комната завертелась у нее перед глазами, но Джек успел подхватить Энн.
– Мне часто приходится обходиться вовсе без нее.
– Но в тех краях вы были всего лишь гостем, – она склонилась вперед в его руках, – теперь вы дома, в Англии.
– Куда бы я ни поехал, – прошептал Джек ей на ухо, – я всего лишь гость в своей собственной жизни.
Она склонила голову ему на плечо, и Джек понес ее наверх по узкой лестнице. То была вынужденная мера. Точно так же он добрался бы до Уилдсхея бегом и, где нужно, вплавь, если бы полагал, что это необходимо.
В спальне было холодно и темно. Джек усадил Энн на кровать и зажег свечи. Она свернулась, как котенок, и закрыла глаза. Он снял с нее ботинки и накинул на нее стеганое одеяло, потом сел рядом. Он оставил ее одежду – глупый корсет со шнуровкой и нижние юбки – нетронутой, но взял обеими руками маленькую ножку. Он начал тереть пятку, постепенно поднимаясь вверх.
– Ах, – вздохнула Энн. – Как приятно!
Он потер другую ногу, успокаивая ее душевное страдание. Он научит ее всему, чего она захочет. Но сейчас ей нужно уснуть, она не в таком состоянии, чтобы рисковать. Вскоре ее дыхание выровнялось, и Джек натянул одеяло ей на ноги.
От свечей янтарные отблески мелькали в ее волосах. Он откинул их ей со лба. Шелковистые волосы неопределенного коричневого цвета текли сквозь его пальцы, как вода. Таких никогда не встретишь в Азии.
Какое странное создание – невинное и очаровательное! И ей не дано – если не считать этой единственной короткой встречи – сыграть в его жизни какую-либо роль. Почему же он желает ее с такой силой, хотя привык к обществу женщин, способных довести мужчину до экстаза своими утонченными экзотическими ласками?..
Дождь упорно бил по соломенной кровле и плотной пеленой струился по оконным стеклам. Джек встал, прошел по комнате и наклонил голову, чтобы выглянуть в расплывчатую тьму. Он однажды уже получил такой же удар по голове, это было под перевалом Кхибер. Жизнь ему спас тюрбан, но несколько дней он был беспомощен, полуслеп, голова у него кружилась, и жизнь его была в руках его местного проводника.
На этот раз все прошло легче. Он оглянулся на кровать, где крепко спала Энн. Пусть думает, что он герой, святой Георгий, убивавший драконов, но если бы на них напали прямо сейчас, ему бы очень повезло, если бы он мог хоть как-то защитить ее. Какой уж тут рыцарь в сверкающих доспехах!
Но она верит ему, а это уже что-то для человека, который не доверяет самому себе.
Свеча отекла. Джек загасил ее кончиками пальцев, после чего вытянулся на кровати рядом с Энн. Несколько минут спустя он стянул с себя плохо сидящие брюки и причудливые носки. Одетый в одну рубашку и льняное белье, скрестив руки на груди – точно каменное надгробие в церкви, насмешливо подумал он, – Джек позволил своему сознанию уснуть.
Ее разбудило полное отсутствие звуков. Растерявшись на мгновение, Энн устремила взгляд на незнакомое окно под склоном низкого потолка.
Но тишина не была полной. Кто-то ровно дышал рядом, и этот ритмичный, успокаивающий звук едва нарушал ночную тишину. Она – в коттедже егеря, в спальне под крышей, рядом с лордом Джонатаном Девораном Сент-Джорджем, охотником на драконов. Он спит на кровати рядом с ней. На нем лишь белье, рубашка – и больше ничего.
Луна бросает тени на его лицо – темные ресницы, точеный вырез ноздрей, чувственный рот – словно он вырезан из мрамора. Сердце Энн забилось быстрее. Ей захотелось коснуться его губ кончиками пальцев, обрисовать глубокие изгибы, исследовать легкие морщинки, оставленные смехом в уголках рта.
По телу девушки пробежала жаркая волна.
Она набросила на него одеяло и спустила ноги на пол. Словно во сне Энн прошлепала к окну. Луна блестела на большом блюде из оникса. Умей она плавать, нырнула бы, как зимородок, в эту гладкую тьму.
– Что вы видите?
Девушка повернулась. Лорд Джонатан лежал на кровати, опершись на согнутую в локте руку, и смотрел на нее.
– Лужайка превратилась в озеро, – сказала она. – Дождь кончился.
Джек снова опустил голову на подушку.
– Как вы себя чувствуете?
Энн подошла к кровати и остановилась, чтобы распутать волосы.
– Очень хорошо, пожалуй, необычайно хорошо. Как будто я спала в раю!
– Может, так оно и было.
– Хотя боюсь, что вела я себя очень нескромно.
– Если вы так думаете, мы можем забыть все сказанное и вернуться к нашему сладкому невинному сну.
Она села на кровать и разгладила край одеяла. Призрак в тени, он казался совершенным, таким же далеким, как ангел или церковное изваяние.
– Я думала, что попала в волшебную сказку, – сказала она. – Я вела себя совсем как дура?
– Нет, вовсе нет.
– Вы помните, что я наговорила?
– Если вы хотите, чтобы я помнил.
– Надеюсь, вы не думаете, что я говорила серьезно? Глаза у него были золотисто-темные, точно у крадущегося хищника.
– Напротив, я считаю, вы говорили совершенно серьезно. Разве нет?
– Неужели ничего нельзя изменить?
– Пожалуй, нет, но это не имеет значения. Энн посмотрела на него:
– Но я не могу оставить все как есть. Когда нет пути назад, нужно идти вперед – вы сами так утверждали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43