Я пытался расслышать пение птиц, дабы убедиться, что живу в этом мире не один. Где-то над заливом пронзительно кричала чайка. Канадские гуси гоготали на газоне. Вдалеке лаяла собака. Пока все в порядке.
Я встал, принял душ, побрился и так далее, приготовил на кухне чашку кофе.
Я провел всю ночь в размышлениях, или, как говорят на работе, пускался в дедуктивные умозаключения. Я также звонил дяде Гарри, родителям, брату и сестре, Дому Фанелли, но проигнорировал «Нью-Йорк таймс» и Макса. Уверял всех, что тот, кого они видели по ящику, не я и что я не видел программу новостей или передачу, которую видели они. Я соврал, что провел тот вечер в старой городской таверне, смотря по телевизору футбольный матч, – именно так и следовало бы поступить – и что у меня есть свидетели. Все купились. Я надеялся, что мой начальник, лейтенант Вульф, тоже клюнет на это.
Я также сказал дяде Гарри, что он небезразличен Маргарет Уили, но, по-видимому, его это не заинтересовало. Он мне сообщил: «Дикки Джонсон и я родились в одно время, выросли вместе, увлекались одними и теми же женщинами, вместе состарились, однако он умер раньше меня».
Удручающе. Позвонил Дому Фанелли, но он вышел, и я оставил сообщение его жене Мэри, с которой хорошо ладил, до того как женился. Однако Мэри и Экс невзлюбили друг друга. Ни мой развод, ни то, что в меня стреляли, не сблизило нас с Мэри. Странно. Я имею в виду жен напарников. В лучшем случае между ними устанавливаются малопонятные взаимоотношения.
– Передай Дому, что это не меня показывали по ящику, – сказал я Мэри. – Многие ошибочно приняли кого-то за меня.
– Хорошо.
– Если я погибну, то от рук ЦРУ. Передай ему.
– Хорошо.
– На острове Плам могут оказаться люди, заинтересованные в моей смерти. Передай ему.
– Хорошо.
– Попроси его поговорить с Сильвестром Максвеллом, здешним начальником полиции, если меня убьют.
– Хорошо.
– Как дети?
– Хорошо.
– Мне пора бежать. Мое легкое не выдерживает. – Я повесил трубку.
Что ж, я засветился, и если мой телефон прослушивали федералы, им полезно услышать, как я всем уверенно говорю, что ЦРУ собирается меня убрать.
Понятно, в самом деле я так не думал. Лично Тед Нэш не прочь был убрать меня, но все же не думаю, чтобы ЦРУ одобрило убийство парня просто потому, что он позволяет себе колкости. Однако если здесь серьезно замешан остров Плам, тогда появление новых трупов нисколько меня не удивит.
Вчера вечером, обзванивая всех этих людей, я разглядывал свою пушку под увеличительным стеклом при свете фонаря. Вроде все было в порядке. Безобидная забава для параноиков, если только она не отнимает слишком много времени и не сбивает с верного пути. Я хочу сказать, что после обычного дня начинаешь верить, что кто-то пытается тебя убить или еще как-нибудь навредить, после чего пускаешься на разные трюки – включаешь дистанционное зажигание, воображаешь, что телефон прослушивается или кто-то добрался до твоей пушки. Одни сумасшедшие выдумывают друзей, которые якобы подталкивают их на убийство совершенно незнакомых людей. Другие чокнутые выдумывают врагов, якобы пытающихся убить их. Последние, думаю, менее опасны и более полезны.
Прошлой ночью я еще раз изучал финансовые отчеты Гордонов.
Я внимательно просмотрел май и июнь предыдущего года, чтобы проверить, в какую сумму Гордонам обошелся недельный отпуск в Англии, проведенный после деловой поездки. Обратил внимание, что расходы по кредитным карточкам в июне были чуть выше чем обычно. Счет за телефон в июне прошлого года на сто долларов превысил норму, подтверждая, что в мае, возможно, велись международные телефонные переговоры. Мне также пришлось предположить, что оба взяли с собой наличные или туристские чеки, ибо большие суммы со счета не снимались. Первый и единственный сигнал, что Гордонам были доступны неучтенные суммы денег. Люди, получающие незаконные доходы, часто покупают туристские чеки на тысячи долларов, уезжают из страны и прекрасно проводят время. А может быть, Гордонам было известно, как в Англии жить широко на десять долларов в день.
Во всяком случае, в этих распечатках все было чисто. Все концы хорошо спрятаны. Ни больших расходов, ни значительных вкладов. По крайней мере, в этом отчете. Я напоминал себе, что Гордоны отличались сообразительностью. Они были учеными, а это люди осторожные, терпеливые и дотошные.
Наступил четверг, восемь часов утра, я пил вторую чашку отвратительного кофе и шарил в холодильнике в поисках еды. Салат с горчицей? Нет. Масло с морковкой? Пойдет.
Я стоял у окна кухни с морковкой и банкой масла, жуя и думая. Я ждал, когда зазвонит телефон и Бет подтвердит, что приедет в пять часов, но на кухне все было тихо, если не считать тиканья часов.
Этим утром я оделся поэлегантней – коричневые брюки с полосатой рубашкой. Голубой блейзер висел на спинке кухонного стула. Пушка примостилась у меня на ноге, а значок полицейского – какой от него здесь толк – помещался во внутреннем кармане пиджака. И поскольку я оптимист, то в моем бумажнике хранился презерватив. Готов и к битве и к любви, ко всему, что принесет день грядущий.
Держа морковку в руке, я спустился по лужайке к заливу. Над водой висела легкая дымка. Я дошел до пристани моего дяди, которая давно нуждалась в основательном ремонте. Я вспомнил то время, когда Гордоны привязали свой катер к этой пристани – это было, похоже, в середине июня, как раз спустя неделю после нашего знакомства в баре ресторана Клаудио, что в Гринпорте.
В тот день, когда они причалили к дому дяди Гарри, я лежал на заднем крыльце в своей обычной позе выздоравливающего, пил полезное для здоровья пиво, рассматривал залив в бинокль и заметил их.
Еще в баре Клаудио они просили описать, как выглядит мой дом со стороны залива, и конечно же легко его нашли.
Помню, что спустился к пристани им навстречу и они уговорили меня прокатиться вместе. Мы проносились мимо ряда бухт вдоль Лонг-Айленда. Был миг, когда Том развил такую скорость, что мне показалось, катер вот-вот взлетит. Катер задрал нос и преодолевал звуковой барьер. Как раз в этот момент Гордоны указали на остров Плам и Том сказал: «Вот где мы работаем». Джуди добавила: «Когда-нибудь мы достанем для вас пропуск. Там действительно очень интересно».
Да, там было интересно.
В тот же день в заливе Плам нас настигли ветер и разные течения, у меня закружилась голова, и к горлу подступала тошнота.
Помню, мы провели целый день на воде и вернулись сюда усталые, обгоревшие, обезвоженные и голодные. Том отправился за пиццей, а мы с Джуди потягивали пиво на заднем крыльце и любовались закатом.
Не думаю, что я особенно приятный парень, но Гордоны из кожи вон лезли, чтобы мне угодить, чего я никак не мог понять. Сначала я не нуждался в их обществе. Но Том блистал умом и остроумием, а Джуди – красотой. И сообразительностью.
Иногда не видишь смысла в том, что происходит вокруг, однако через некоторое время или после какого-нибудь случая становятся понятными когда-то сказанные слова или поступки. Не так ли?
Скорее всего, Гордоны понимали, что обстановка накаляется и надвигается беда. Они уже успели познакомиться с начальником Максвеллом и хвастались этим перед другими. Затем они посвящают уйму времени вашему покорному слуге и снова, по-моему, Том и Джуди настойчиво демонстрировали, что часто встречаются с полицейскими. Не исключено, что Макс или я получили бы письмо, если бы с Гордонами что-нибудь случилось, но от этой мысли у меня не захватывало дух.
Кстати, о вещах, смысл которых проясняется спустя много времени. В тот июньский вечер до возвращения Тома Джуди опрокинула в свой пустой желудок три пива и заинтересовалась домом дяди:
– Сколько стоит такой дом?
– Тысяч четыреста, может быть, больше. Почему ты спрашиваешь?
– Просто интересно. Твой дядя не продает его?
– Он мне предложил его по цене ниже рыночной, но и тогда пришлось бы расплачиваться лет двести.
На этом разговор закончился, но когда спрашивают, сколько стоит дом или катер, а затем интересуются, продаются ли они, значит, здесь кроется либо чрезмерное любопытство, либо коммерческий интерес. Гордоны не были чересчур любопытны. Сейчас, конечно, я думаю, что Гордоны надеялись быстро разбогатеть. Но если источником их богатства являлась незаконная сделка, то оба вряд ли стали бы швырять деньгами налево и направо, скупая дорогие дома на берегу залива.
Следовательно, ожидаемое богатство должно было быть либо законным, либо казаться таковым. Вакцина? Возможно.
Затем что-то пошло не так, и эти светлые мозги расползлись по кедровому настилу так, словно кто-то рядом с грилем уронил пакет с говяжьим фаршем весом в пять фунтов.
Помню, как в тот поздний июньский вечер заметил Тому, что в заливе нас, вероятно, подстерегала опасность. Том переключился с пива на вино и был слегка навеселе. Он обладал присущим технарю философским складом ума. Он ответил:
– В гавани катеру ничто не угрожает. Но ведь катера предназначаются не для этого.
Действительно, если выражаться метафорами. Мне пришло в голову, что люди, забавляющиеся эболой и другими смертельно опасными субстанциями, по своей натуре должны любить риск. Они так долго выигрывали в битве с биологическими опасностями, что возомнили себя неуязвимыми. Гордоны решили заняться другой опасной игрой, такой, которая приносит прибыль. Однако они, подобно ныряльщику, вздумавшему заняться альпинизмом, оказались не в своей стихии. У ныряльщика храбрая душа и большой объем легких, но ни малейшего понятия, как приступать к делу.
Пора возвращаться к сегодняшнему дню. А сегодня четверг, девять часов утра. Том и Джуди, которые вместе со мной стояли прямо здесь на пристани дяди Гарри, сейчас мертвы, и очередь хода за мной, если прибегать к метафорам.
Я повернулся и пошел к дому, утренний воздух и морковка придали мне бодрости. После воспоминаний о встрече с Гордонами мой ум был ясен, вчерашние разочарования отошли на задний план. Я отдохнул и жаждал битвы. Дать бы кому-нибудь по заднице.
Осталась еще одна, по-видимому, выпавшая из общей картины точка на моем звуковом экране: мистер Фредрик Тобин, винодел.
Подумав, что кто-то наверняка мне звонил, пока я размышлял у залива, я сперва проверил автоответчик, но сообщений не было. «Сука». Спокойно, Джон, спокойно.
Скорее раздосадованный, чем обиженный я вышел из дома. На мне был блейзер от Ралфа Лорена, рубашка от Томми Хилфигера, брюки от Эдди Бауэра, боксерские трусы от Перри Эллиса, крем после бритья от Карла Лагерфельда и револьвер от господ Смита и Вессона.
Я завел машину при помощи дистанционного зажигания и сел за руль.
В Пеконике я въехал на большую покрытую гравием стоянку с деревянной вывеской «Виноградники Фредрика Тобина».
Я пошел в сторону зданий, стоявших неподалеку. В нос ударил запах давленного и бродящего винограда. Кругом летали тучи пчел, им очень понравился мой крем после бритья.
Однажды я слушал, как гид рассказывал о виноделии. Никогда в человеческой истории так много всякой ерунды не было сочинено о такой ерунде, как виноград. Ведь слива больше. Верно? Делают же сливовое вино. Верно? Чем же виноград лучше?
Комплекс зданий венчала взметнувшаяся на пятьдесят футов широкая центральная башня, чем-то похожая на главную башню средневекового замка. На самом верху развевался флаг. Нет, не государственный флаг США, а черный флаг с эмблемой Тобина. Кому-то нравится смотреть на него.
Я был здесь в июле на одной из дегустационных вечеринок Тобина. Она устраивалась по случаю нового выпуска, что, как я догадался, означало новые сорта вина, готовые к продаже. Я был вместе с Гордонами, тогда присутствовало человек двести, сливки общества Норт-Форка – банкиры, адвокаты, врачи, судьи, политики и несколько гостей с Манхэттена, имевших здесь летние домики, – успешные торговцы, риэлторы и тому подобная публика. С местными сливками перемешалась горсточка художников, скульпторов и писателей. Макс тоже был приглашен, но не смог прийти. Как утверждали Том и Джуди, они здесь были единственными с острова Плам. Том сказал: «Хозяева избегают людей с острова как чумы». Мы оба от души рассмеялись. Господи, как мне не хватало Тома. И Джуди тоже. Она была прекрасна.
Помню, как во время дегустации виноградного сока Том представил меня нашему хозяину Фредрику Тобину, холостяку, который, как могло показаться с первого взгляда, любил удобную обувь. Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду. На мистере Тобине был франтоватый фиолетовый костюм, белая шелковая рубашка и галстук, украшенный виноградной лозой и гроздьями винограда. Этот наряд вызвал у меня тошноту.
Том показал мне юную леди, очередную пассию Тобина. Она поражала воображение – лет двадцать пять, высокая блондинка с голубыми глазами. О Фреди, счастливый пес. Как же я так недооценил тебя?
Эта была моя единственная встреча с повелителем пчел. Мне стало понятно, почему Гордоны отыскали этого парня, – оба любили вино, и Тобин производил лучшие сорта. Но в этом винном бизнесе присутствовало еще нечто такое, что связывало все общество, – вечеринки, частные обеды, концерты на природе среди виноградников, дорогостоящие пикники на пляже и так далее. Казалось, Гордоны купили право участвовать во всем этом. Меня удивляло одно обстоятельство – как Гордоны ни угождали и ни льстили Фредрику Тобину, у них было мало общего.
Я зашел в магазин подарков, пытаясь найти какой-нибудь приятный пустяк для потерянной возлюбленной, что-то вроде штопора, на ручке которого написано: «Меня трахнули в Норт-Форке». Не найдя ничего подобного, я наткнулся на керамическую плитку, украшенную морским ястребом, сидящим на шесте. Птица смотрелась странно, но мне понравилась плитка, ибо рисунок не имел никакого отношения к виноделию.
Когда продавщица завернула ее, я спросил:
– Мистер Тобин у себя?
Молодая привлекательная девушка посмотрела на меня и сказала:
– Не знаю.
– Кажется, я видел его машину. Белая спортивная машина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53