Боб потянул Франсуа за рукав и прошептал:
— Хочешь посмотреть планетарий?
— Пойдем, — ответил Франсуа.
На самом деле ему просто хотелось оттянуть еще на час возвращение к разговору об их приключении, от ко­торого он просто страдал.
Они поднялись в планетарий, очень напоминавший Дворец открытий в Париже. Та же архитектура, та же сухая поэзия созвездий, такие же трудно воспринимаемые и вызывающие головокружение цифры. Боб зевал.
— Лично меня, — сказал он, — звезды не очень волну­ют. На нашем небе звезды увидишь не часто, а когда они появляются, я уже сплю. Я бы с удовольствием сейчас вздремнул. А ты? Ты не устал?
Франсуа не просто устал, он был разбит. Более того, он был подавлен. Мисс Мэри казалась такой чистой и совсем неспособной на нечестные поступки! А она оказа­лась сообщницей владельца «остина»! А этот человек был врагом господина Скиннера. Если Франсуа заговорит, он предаст молодую женщину. А если промолчит, то пре­даст инженера. В любом случае его роль ужасна. Остава­лось только одно: вернуться во Францию, то есть бро­сить самым постыдным способом это дело и позволить восторжествовать злу. Если он уедет, он предаст Боба. Какое ему дело до Млечного Пути, до световых лет, до бесконечности мира, раз он остается пленником семьи Скиннеров!
— Я тоже больше не могу, — сказал он.
— Ну что же, вернемся домой.
Они сели в автобус и поспели как раз к чаю. Мисс Мэри была дома.
— Вы совсем промокли! — вскричала она. — Где это вы так?
— Мы немного прошлись, — объяснил Боб.
— Быстро переодевайтесь.
Полная искренней заботы, улыбающаяся, так хорошо владеющая собой! А этот взгляд, прямой и открытый! Франсуа занялся переодеванием с тяжелым сердцем. Он надел фланелевые брюки и теплый пуловер, сменил бо­тинки, но прежде чем спуститься вниз, мальчик открыл свой дневник и на мгновение задумался. Можно было записать в него столько нового! Но в результате он напи­сал короткий комментарий, который полностью отражал его состояние: «Я ничего не понимаю!» Он засунул блок­нот в самый дальний угол шкафа, под сорочки и платки.
А Боб внизу рассказывал о посещении музея мадам Тюссо. При этом вел себя совершенно естественно и не­принужденно (его любимое выражение). Видя, как он намазывает масло на жареные хлебцы, трудно было пред­ставить, что всего несколько часов назад он гнал машину по дороге в пригороде Лондона и что его преследовал человек, готовый на все. Тот самый человек, который в предыдущую ночь... Франсуа взял у мисс Мэри чашку чая немного дрожащей рукой.
— А какие у вас планы на завтра? — спросила она.
— Завтра, — почти сухо ответил Боб, — оперируют папу. Поэтому у нас нет планов. Видно будет... Если все будет хорошо, может быть, мы сходим в Британский му­зей.
— Боб, — ласково заговорила мисс Мэри, — верьте мне, что я не менее вас беспокоюсь. Но мы должны уметь держать себя во всякой ситуации. Именно поэтому вы должны составить себе план. Договорились? Вы идете в Британский музей. Это наилучший способ поддержать вашего отца, продемонстрировав ему, что вы в него ве­рите. Он сейчас так нуждается в этом!
Еще секунда, и она потеряла бы самообладание. Угол­ки ее губ начали слегка подергиваться. Ах, если бы знать, что на самом деле скрывается за этой маской холодной любезности! Конечно, она переживала за господина Скин­нера. Но тогда почему она ночью передала этот абсурд­ный набор предметов человеку, который бродил по ко­ридорам госпиталя?
Это шантаж? Мысль о шантаже крутилась в голове Франсуа, хотя она пока ничем не подкреплялась. Предсто­ящая операция как бы давала Франсуа отсрочку. В опре­деленном смысле это было очень кстати. Если он все-таки решит уехать, то после операции поговорит. Такими рас­суждениями Франсуа себя немного подбодрил и отпра­вился рассматривать рисунки Боба, которые тот прятал на чердаке.
Франсуа был поражен! Он настроился увидеть при­лежные, школьные рисунки, а перед ним были эскизы, свидетельствовавшие о явном таланте. У Боба был яр­кий дар карикатуриста. Несколькими штрихами маль­чик передал забавные манеры госпожи Хамфри. С оч­ками, сдвинутыми на лоб, с неодобрительным взглядом и скорбно поджатым ртом бедная гувернантка была даже более естественна, чем в жизни. Так же выразитель­но был сделан набросок с мисс Мэри. Это был не про­сто портрет, а позорный столб. Каждая деталь соответ­ствовала оригиналу, но в целом лицо выражало презри­тельное безразличие, которое не было заметно на самой модели.
— Ты безжалостен, — заметил Франсуа. — Но у тебя, конечно, настоящий дар.
— Правда? — обрадовался Боб. — Подожди, я пока­жу тебе мои другие работы.
Неудивительно, что Боб предпочитал хранить в тайне ото всех свои рисунки.
— Я-то думал, что ты делаешь серьезные работы.
— Иногда. Но я больше люблю этот жанр. Это быст­рее и забавнее.
— Но в Париже ты мне ничего об этом не говорил.
— Я не рискнул. Это ведь немного зло, то, что я де­лаю. Ты не находишь?
— Да. Немного.
— Эта работа меня успокаивает. Закончив портрет, я чувствую себя счастливым. Я даже не могу тебе объяс­нить это мое состояние.
— А не хочешь ли ты быстренько нарисовать меня?
— Нет. Только не тебя. Потому... потому, что я тебя люблю.
Они еще долго разговаривали, и вскоре между ними возникла такая близость, которая была куда сильнее то­варищества, связавшего их в силу обстоятельств. Дождь стучал по крыше, капли падали им на головы, в щели дул ветер. Они сидели на полу, поджав колени, как мальчиш­ки, играющие в песочнице, и серьезно разговаривали о будущем.
— Папа делает свои автоматы. Значит, я имею право делать мои карикатуры. Поучившись основательно, мо­жет быть, я смогу работать в какой-нибудь газете. А мо­жет быть, я попаду в театр. Знаешь, мне бы очень хоте­лось делать эскизы для театра.
Бедный старина Боб даже не подозревал, что на них надвигается беда с такой же неумолимостью, как эта ночь, которая постепенно наступала на чердак. Может быть, это и был как раз тот момент, когда надо все ему расска­зать? Но откуда взять силы, чтобы разрушить их прекрас­ное взаимопонимание? Все нарушил голос госпожи Хам­фри: «Обед готов». Боб спрятал свои рисунки, и мальчи­ки спустились вниз. Обед прошел при гробовом молчании. Озабоченная мисс Мэри не поддерживала раз­говора. У Франсуа слипались глаза. Он не спал уже две ночи, и у него больше не было сил. Воспользовавшись первым же удобным случаем, он ушел к себе в комнату. Никаких размышлений, никаких заметок в дневнике, все завтра, а сейчас спать...
А назавтра все произошло, как бывает в сказках. Про­износится одно заклинание, и что-то происходит. Теле­фон зазвонил, когда Франсуа принимал душ. Он слы­шал какую-то суету, крики, беготню, и внезапно его сер­дце сжалось. Неужели что-то с господином Скиннером? Но ведь врач уверял, что все будет нормально. И потом, операцию должны были делать позднее. Он выключил воду и начал спешно одеваться, когда в дверь забараба­нил Боб.
— Входи.
Боб был так взволнован и так задыхался, что еле вы-I говорил:
— Папу... папу похитили!
— Что?!
— Похитили! Морриссон только что нам сообщил.
Франсуа вместе с другом побежал вниз. Боб едва сдер­живал слезы. Они нашли мисс Мэри в кабинете. Она си­дела выпрямившись возле телефона с искаженным лицом и блестящими от слез глазами. Увидев ребят, она прошеп­тала неузнаваемым голосом:
— Ничто нас не спасет.
Но ведь если она сообщница гангстера, она должна была быть в курсе его намерений? Тогда почему она в таком состоянии? Мисс Мэри не играла комедии, было видно, что она действительно в отчаянии.
— Боб, — сказала она, — мне нужна помощь. Будь умницей.
Она провела рукой по глазам, как будто хотела побо­роть дурноту, и заговорила снова, но уже твердым голо­сом:
— Предупреди госпожу Хамфри, пока я вывожу ма­шину. Пошли со мной, Франсуа. Вы откроете ворота.
Они пошли в гараж. По дороге она рассказала Фран­суа, что ей удалось узнать.
— Похоже, что Джонатан исчез при очень странных обстоятельствах. Медсестра ничего не видела, хотя и не выходила из кабинета, где дежурила. Как мне жаль, Фран­суа, что вы вынуждены делить с нами это несчастье!
Что она имела в виду? Намекала, чтобы он вернулся в Париж? Видимо, нет, потому что тут же добавила:
— Какое счастье, что вы с нами. Пожалуйста, не ос­тавляйте Боба. Я боюсь за него так же, как за Джона­тана.
Франсуа не хватило времени обдумать сказанное, по­тому что к ним бежал Боб. Он вскочил в машину.
— Что сказала госпожа Хамфри? — спросила мисс Мэри.
— Она, как всегда, возмущена.
В пути все молчали. Перед мысленным взором Фран­суа все время возникал рыжий человек, который, каза­лось, кого-то подстерегал в коридоре. Войти в палату, не пройдя мимо кабинета, где находится медсестра, невоз­можно. На деле все оказалось еще более сложным, чем думал Франсуа5. Когда полчаса спустя они слушали рас­сказ инспектора, им казалось, что случилось просто не­вероятное. Вход в палату охраняли два полицейских, а Морриссон тщательно осматривал помещение.
— Это невозможно, — говорил он, растерянно ощу­пывая предметы. — Окно палаты выходит во двор. Оно закрыто изнутри. Значит, в него никто не влезал. Кори­дор выходит к запасному выходу, который открывается только изнутри и был тоже закрыт. Без помощи изнутри войти сюда никто не мог. Остается только коридор, ко­торый выходит к небольшой зал, где днем и ночью дежу­рит медсестра. Мимо нее никто не проходил. Как видите, вариантов не много. Или окно, или запасной выход, или коридор. Но мы уже понимаем, что ни один из этих пу­тей не подходит. К тому же господин Скиннер спал. Ему каждый вечер дают снотворное. Вынести спящего чело­века непросто. Для этого нужны два-три человека, а если один, то оч*ень сильный. И эти люди, конечно, устроили бы шум. А мисс Норт, ночная дежурная, ничего не виде­ла и ничего не слышала. Сразу предупрежу вас, что эта женщина вне всяких подозрений. Ничего не видела, не слышала и ни на секунду не покидала свой пост. Это про­сто невероятно!
Инспектор не мог усидеть на месте. Он выходил из палаты в коридор, потом снова возвращался в палату, машинально переставлял на прикроватной тумбочке ле­карства, открывал и закрывал шкаф, в котором лежало белье, и время от времени повторял: «Невероятно!»
Потрясенный Боб грыз ногти. Мисс Мэри сидела с бесстрастным лицом. Она была не из тех, кто обнажает свои эмоции. А Франсуа, стоя немного позади, продол­жал терзаться. Виновна? Невиновна? Настало ли время рассказать о ее ночной прогулке с чемоданом? А если она действовала по принуждению? А если ей тоже угрожали похищением или смертью?
— Мотив ясен, — сказал инспектор. — В досье, ко­торое унес вор, он не смог найти сведений, необходи­мых ему для использования изобретения. Тогда он ре­шил выкрасть господина Скиннера и заставить его го­ворить.
— Джонатан не заговорит, — сказала мисс Мэри.
— В этом случае...
Морриссон пожал плечами. У него не было сомнений: инженер обречен. Но чтобы подбодрить родственников, он с оптимизмом проговорил:
— Мы его найдем. Не так это просто — перевезти ра­неного так, чтобы никто этого не заметил. Нужно было украсть автомобиль «скорой помощи». Эта машина где-то останавливалась. Люди ее видели. Нет, я не беспоко­юсь, мы скоро нападем на след. Единственный вопрос, это как господин Скиннер перенес этот переезд. Я ду­маю, что его увезли недалеко, по крайней мере, не даль­ше пригорода.
Франсуа и Боб переглянулись. Оба подумали о доме, куда они попали вслед за владельцем «остина». Но они не вспомнили бы дорогу, поэтому признание бесполезно. Они страдали оттого, что не могут помочь, а тем време­нем господин Скиннер, не имея необходимого ухода, мо­жет быть, умирает. Франсуа мучился еще и вопросом, должен ли он выдать мисс Мэри. Нет, это просто выше его сил. Пусть действует полиция.
Инспектор советовал им вернуться. Попросив их при­ехать в госпиталь, он хотел только показать, с какими трудностями столкнулся, и предупредить тем самым воз­можные упреки в медлительности с их стороны.
Всю обратную дорогу Франсуа с Бобом обсуждали, как же удалось вынести раненого. Был ли в госпитале сооб­щник? Нет, этого не может быть, инспектор ведь сказал, что медсестра вне всяких подозрений.
Мисс Мэри рассеянно слушала разговор мальчиков. Сама она в нем не участвовала. «Черт возьми, — думал Франсуа, — она знает, что произошло и где спрятан гос­подин Скиннер. Она знает про этот дом!» И в его голове родился план. За мисс Мэри надо постоянно следить, слу­шать разговор, если она звонит по телефону, не спать, сторожить у ее окна на случай, если незнакомец вернется к изгороди. Это, конечно, немного бредовая идея... Во всяком случае, не надо исключать полностью этот вари­ант, ведь он дае/г хотя бы слабую надежду найти господи­на Скиннера. Конечно, Франсуа не питал особых иллю­зий, он понимал, что бессилен. Ведь если молодая жен­щина пойдет, например, за покупками, он же не сможет следить за ней. Если она будет писать письмо, он не смо­жет его перехватить. Значит, он просто будет собирать новые данные, даже самые ничтожные, чтобы потом под­нять по тревоге Морриссона. Выдать мисс Мэри Мор-риссону? А почему нет? Тем более что теперь жизнь гос­подина Скиннера висит на волоске!
По возвращении домой они окунулись в обычные дела. Машину оставили перед входом. И пока мисс Мэри вво­дила в курс дела госпожу Хамфри, Боб начал сервиро­вать стол, а Франсуа сел писать письмо родителям. В нем он излагал свои впечатления от музея мадам Тюссо и — почти ни слова о семье Скиннеров.
Госпожа Хамфри зажарила курицу, но никто к ней не притронулСя. У Боба болела голова.
— Я тоже неважно себя чувствую, — сказала мисс Мэри. — Однако я должна позаботиться о продоволь­ствии. А то у нас уже ничего нет.
Франсуа насторожился.
— Можно я вам помогу? — спросил он.
— О нет! Я привыкла делать все сама. Лучше составь­те компанию Бобу.
Но Франсуа не проведешь! Происходило то, что он и предполагал. Она поедет к рыжему типу, Франсуа это чувствовал. Что делать? Он придумывал разные спосо­бы, но все они были нереальны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14