Преобразование планет своей звездной системы…
Многие писали о воздействии на историю Тримы, Земли. Ивик знала, что об этом много спорили. Правомерно ли воздействие вообще? Земля должна развиваться свободно, по Божьей воле. Земная Церковь - та, что основал сам Христос. Даже если она заблуждается, не наше дело - ее поправлять. Осторожное, информационное воздействие на Триму из Медианы началось лишь тогда, когда дарайцы активно стали вмешиваться в земную историю. Как противовес.
Но фантастам позволялось многое. И они писали о светлом будущем Земли, о контакте с землянами, о воссоединении Церквей…
По большей части дейтрийская литература после Катастрофы была восстановлена - у многих, особенно в монастырях, вся она сохранялась в электронном виде. С тех пор написали много нового, но о будущем писать перестали. Исчезла уверенность в том, что оно - вообще - возможно. Если мир в любой момент может исчезнуть, быть уничтожен, как стремиться к лучшему, что, и для чего строить, о чем мечтать?
Ивик хотелось мечтать. Почему на Дейтросе не может быть такой же счастливой и обеспеченной жизни, как в Дарайе? Ведь по сути ничто не мешает этому, ничто - кроме того, что Дейтрос еще очень молод, и малочисленно население, и еще приходится много сил тратить на оборону. Но когда-нибудь будет иначе. Когда-нибудь у каждой семьи будет собственный большой дом, у каждого ребенка - своя комната. Корабли полетят к другим планетам. На Северном Полюсе будет построен огромный город с искусственным светом в полярную ночь, все болезни исчезнут. Дарайя тоже изменится. Не будет больше войны. Будут совместные экспедиции в иные миры.
А чем тогда будут заниматься гэйны? Ивик все равно хотелось бы, чтобы гэйны оставались. Творить в Медиане - это так здорово. Даже оружие. Но в общем-то, все равно, что творить, просто это удовольствие. Гэйны и будут творить в Медиане - красивые образы, для того, чтобы на Тверди, на разных мирах творцы воспринимали эти образы и воплощали их в своем искусстве. Чтобы конструкторы-аслен, увидев в Медиане экономичные и остроумные виды транспорта или роботов, старались воплотить их в реальность.
У Ивик получались длинные рассказы или маленькие повести.
Там все было - как в жизни. Только немножко лучше. Там была любовь. Была дружба. Там никто не чувствовал себя одиноким. И еще, так как дело происходило в будущем, люди там были богаты, счастливы, там было много вкусной фантастической еды, красивой одежды, зданий, самодвижущихся лифтов и дорожек, удивительной техники. Научные экспедиции отправлялись в другие миры и возвращались домой. Дейтры приходили в те миры, где людям было плохо и тяжело, помогали, меняли их жизнь.
Так же, как и раньше, Ивик начала убегать от реальности, и только теперь она понимала, как же ей плохо было все это время. Как тяжело - и не потому даже, что жизнь тяжелая, что война, что в прошлом году ей так сильно досталось, а потому, что все это время она почти не имела возможности ускользнуть в другой мир. Лучший. Счастливый. Раньше она играла - и так уходила в свои фантазии, теперь же начала писать, и это навсегда, на долгие годы стало ее способом мыслить и жить.
Она давала почитать свои вещи Дане и Ашен. Ашен попросила разрешения и дала еще кому-то из девчонок. Через некоторое время Ивик с удивлением заметила, что Намис - эта вечная подпевала Скеро, и до сих пор они с Ивик не очень-то любили друг друга - сидит на перемене, согнувшись над тетрадкой с ее собственным корявым и разлапистым почерком.
Тетрадки ходили по классу. Их передавали из рук в руки. Кое-кто подходил к Ивик и говорил, что это здорово, что было очень интересно. Ивик перепечатала некоторые из вещей на компьютер, дождавшись своей очереди - и по квенсену стали ходить ее распечатки. Ивик даже не знала, кто это делает, она-то просто выложила свои рассказы в общую электронную библиотеку квенсена.
Но особого повода гордиться у нее не было. Многие третьекурсники уже начали что-то писать.
Таланты определились и оформились. Ашен, например, была очевидной художницей - как ее мать. Только если известные картины Кейты иль Дор были похожи на живое пламя или текущую воду, и даже лица на них казались призрачными, рисунки Ашен были выполнены совсем в другой манере. Ашен была реалистична, проста. Лица, пейзажи, животные - все как настоящее. Она училась в квенсеновской изостудии, писала акварелью, маслом, но особенно любила графику.
В сене было еще несколько художников, были и музыканты, как Дана, хотя талант Даны оставался уникальным. Несколько человек писали стихи. Ивик особенно нравились стихи Марро. Сам Марро ей не нравился, она его побаивалась и не доверяла, а вот стихи - да.
Когда затерянный в людской толпе иду,
Цепляясь мыслью за зрачки прохожих,
Мне кажется, я каждого пойму,
Даже тогда, когда так непохожи…
У каждого своя, по жизни, правда,
Проверенная почерневшим днем…
Нас единит доставшееся право на жизнь! А прочее потом.*
Ивик и сама писала стихи, но очень редко. Предпочитала прозу.
Скеро тоже начала писать. Хотя она умела все, и все получалось у нее хорошо. Кроме пения - Ивик про себя считала, что Скеро поет плохо, у нее слишком резкий голос, а лучше сказать, и вообще никакого голоса нет. Однако слушать Скеро ей все равно нравилось, потому что песни та выбирала всегда хорошие, часто сама сочиняла музыку. Еще Скеро танцевала в ансамбле, лепила небольшие скульптурки, шила и мастерила кукол. Немного писала акварели. Где она брала на все это время - Ивик никогда не могла понять. Удивительно даже не то, что Скеро делала так много, удивительно, что все это ей удавалось очень хорошо, на уровне лучших или чуть выше. Например, на клори она начала учиться играть одновременно с Ивик, но умела уже гораздо лучше. Ивик фактически только аккомпанировала песням, Скеро играла почти профессионально.
И писать Скеро тоже начала. Только не рассказы какие-то там. Скеро не писала рассказов или стихов. Она запланировала сразу большой роман. Роман был тоже фантастический, но не о будущем, а о неоткрытом еще странном мире - о неизведанных мирах вообще в Дейтросе писали часто. И еще, собственно, Скеро не придумывала персонажей и сам мир, она воспользовалась романами знаменитого писателя Тримы Толкина. Ивик тоже читала его, ей понравилось, впрочем, он почти всем нравился. Арда, придуманная Толкином, вроде бы существовала в одном из миров, еще не открытых. Скеро взяла и персонажей у Толкина. Ивик опасалась, что читать это будет скучновато, но оказалось - здорово. Скеро писала, сразу же распечатывала написанные отрывки, и они ходили по рукам. От Толкина там почти ничего не осталось, это была самостоятельная вещь. В то же время она была написана очень грамотно, очень хорошим стилем - Ивик иной раз замирала над фразой, смакуя ее с наслаждением. Очень хотелось знать, что будет дальше, но работа над романом шла медленно. Персонажи получались живыми и особенными. Мне никогда так не написать, думала Ивик, и опять ее начинала разбирать зависть. И все равно это вторично, успокаивала себя Ивик. Подумаешь, подражать каждый может - а ты придумай своих персонажей! Кстати, и в Медиане Скеро почти всегда действовала точно так же. Перенимала придуманную кем-то идею и развивала ее сама. Но этого никто не замечал. Потому что Скеро развивала идею, которая ей нравилась, так остроумно и неожиданно, иногда полностью видоизменяя созданное оружие, вкладывала такую необычно мощную энергию, что уж никак нельзя было обвинить ее во вторичности. Да и какие обвинения? Наоборот, умение взаимодействовать с товарищами, развивать чужие идеи - это плюс для гэйна.
И нельзя же сказать, чтобы Скеро сама была не в состоянии ничего придумать. Фантазии у нее хватало.
Отпраздновали помолвку Ашен. Рейн специально приезжал для этого в квенсен, а с ним Дэйм и еще двое друзей из части. Помолвка, в общем, не была таким уж выдающимся событием. Многие уже с 14 лет, с разрешенного возраста, становились женихами и невестами, многие в квенсене - близость смерти подстегивала такие решения.
Ивик смотрела на Ашен, и думала о том, какая она красивая, ее подруга, и Рейн тоже красивый, и вместе они так замечательно выглядят. Шестнадцатилетний Рейн выглядел совершенно взрослым. Ашен, тоненькая в своей серо-зеленой парадке, с круглым нежным лицом, с тонким румянцем, тонким серебряным колечком на пальце. И как она смотрит на Рейна, и он - на нее. Ивик уже знала этот взгляд. И знала, что на нее точно никто, никогда не будет так смотреть. На этот раз она не завидовала. Любовалась. Хорошо, что хоть у кого-то вот такая жизнь. Хоть кто-то может смотреть друг на друга вот так, не отрываясь, будто все время разговаривая глазами. И все равно, что творится вокруг, что все говорят, смеются, между Рейном и Ашен будто натянули нить, и то и дело их взгляды встречаются - и вспыхивают звездочками. Кто-то из девчонок, вроде бы Венни, тихонько пел под клори.
Эх, квиссанское счастье,
Да недолгая жизнь!
Тут дарайские части
Сквозь посты прорвались.
По квенсену тревога,
Вой сирены ночной.
Поднимайтесь, квиссаны,
Выходите на бой!
Ивик, как и другие, подхватывала.
Любовь моя! Пока мы вдвоем,
Ни боли, ни смерти нет.
В бою меня будет хранить под огнем,
В бою меня будет хранить под огнем
Глаз твоих ласковый свет.
А потом Рейн снова уехал, и все было как раньше. Мало времени, неизбывная усталость, вечные поиски места, где можно побыть в одиночестве, зубрежка, тренировки, патрули - и хорошо еще, если в хорошей компании. Пару раз Ивик видела дарайцев, однажды пришлось и пострелять, но немного - дорши быстро сбежали.
Незадолго до Рождества начались тренировки в Килне.
Килн был один из двенадцати известных обитаемых миров. С богатой природой, богатыми недрами, здесь всего было полно - и нефти, и руд. А все население Килна сосредоточилось на одном из материков, и это были племена, живущие на уровне неолита, в глинобитных хижинах в необъятных килнийских джунглях. Килн, конечно, представлял стратегический интерес для Дарайи, и там велись кое-какие разработки недр - но не слишком активные. Слишком сложен транспорт через Медиану. Дарайцы могли бы заселить Килн, но мешало одно обстоятельство.
Килн был слишком массивной планетой. Он располагался близко к своему маленькому красному солнцу, и в диаметре намного превосходил и Дарайю, и Триму, и Дейтрос - в основном, все обитаемые миры приближались к некоему стандарту.
Соответственно, и сила тяжести на Килне была почти в два раза выше, чем в Дейтросе или Дарайе. Жить там постоянно казалось невозможным. Хотя дейтрины охотно использовали Килн как тренировочную базу. А среди килнийцев работали дейтрийские миссионеры, врачи и учителя. Там же нередко происходили стычки с дарайцами - те относились к местному населению как к досадной помехе.
Для квиссанов тренировки в Килне означали переход на другой уровень физических требований. Те же кроссы с полной выкладкой, однодневные походы по горам, полевые тактические занятия - но все это при двойной силе тяжести. Когда на тебя внезапно начинает давить сила, равная твоему собственному весу, в первую минуту это кажется еще терпимо. Через пять минут становится ясно, что долго так не выдержать. А делать нужно было все так же, и в том же темпе, что и в Дейтросе…
Когда выходили в Медиану, возвращались домой, Ивик казалось, что она прямо сейчас взлетит. Достаточно оттолкнуться ногой от почвы - таким легким казалось тело. Вес оружия вообще не чувствовался.
В первые недели Ивик, да и всем остальным, жизнь показалась почти такой же тяжелой, как на первом курсе. Но потом привыкли и к этому. Крепли мышцы и кости. Становилось ясным, что и это человек вполне может делать. Что и это не предел, и это вполне доступно. Вообще Ивик часто думала, что вся жизнь в квенсене, с самого начала - это было расширение представлений о том, что человек может делать, и что он может перенести.
Оказывается - практически все.
Перед самым рождеством Кейта иль Дор взяла небольшой отпуск.
Работа ее на Триме была такого рода, что Кейта, уже получившая звание зенны, фактически никому не подчинялась. Могла решать сама, когда отдыхать, когда и как работать. Но это ничего не меняло - отдыхать удавалось редко, и с детьми даже в каникулы не всегда можно было увидеться.
На этот раз у Кейты была целая неделя, включая само Рождество. В первый же день она позвонила Тео иль Рану, старинному приятелю ее мужа, из гэйн-велар, уже много лет работавшему в Версе. Иль Ран обещал ей кое-что, и не забыл о своем обещании.
Кейту допустили в архив.
Копаться в делах ей, разумеется, не позволили. Служащий архива, шехин гэйн-велар, принес ей флешку, которую и разрешено было просмотреть тут же, на служебном компьютере.
Кейта открыла файл, в начале которого были размещены фотографии, и надолго замерла, разглядывая их. Художница, она остро переживала зрительные образы. И помнила девочку. Дана была похожа на отца. Ее образ, только мужской и взрослый. Есть лица, собранные вокруг носа или губ, есть те, что поражают особой правильностью или особой тонкостью линий. В этом лице главными были глаза. Они жили, они светились - даже на неважной фотографии, остальное таяло и пряталось в их свете, как в солнечных лучах. Остальное было несущественно. Черные глаза горели и жили. Дело не в генетике, у Даны глаза похожи, но они - детские. А у этого хойта в белом хабите, с узким, худощавым лицом взгляд совсем другой. Печальный и словно все-все на свете понимающий.
Шанор иль Лик. Работы… Кейта пролистывала файл. Он написал совсем немного. "Литургическая символика", небольшая монография, опубликованная монастырем Арс-Нори в ежегоднике. Раз опубликована, значит, в этой работе не было ничего уж "такого". Цензура бы не пропустила. Еще несколько статей, тоже опубликованных. Что-то об исповеди. О повседневной христианской жизни - для мирян. Вполне нормальные статьи, хорошие. Интересные, иль Лик умел писать, все же бывший гэйн. Но и в них не было ничего, что могло бы вызвать пристальное внимание Верса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51