Заметил неладное, подскакал к незнакомому ромею, притормозил коня.
— Ты кто таков?
— Я Квиринус, епископ из Трира, - ответил римлянин. Лицо Рандо исказилось.
— Это ты, дерьмо собачье, мутишь мне людей? Хочешь под римские мечи нас подвести?
— Что ты, Рандо, - спокойно и смело ответил Квиринус, - разве такое придет мне в голову? Я всего лишь служитель Бога, мне до Империи дела нет. Пришел я сюда, чтобы твоим людям рассказать - тем, кто хочет послушать - про истинного Бога, единого Творца неба и земли…
Дружинники, столпившиеся вокруг, даже как-то приутихли. Больно уж уверенно говорил римлянин. Говорил, словно командовал. Словно привык людьми повелевать. Но Рандо это еще меньше понравилось. Он соскочил с коня, передал повод мальчику. Подошел ближе к чужаку. Теперь видно было, что Квиринус и ростом не уступает Вельфу-гиганту, а в плечах будет даже и пошире его. Только смуглый и чернявый, и глаза темные сверкают.
Рандо не любил ромеев. И веру их поганую не любил, как и все в них. Когда он еще ребенком был, захватили как-то ромеи их селение, и мальчик успел спрятаться, а деда легионеры прямо на его глазах закололи, а потом еще хуже - приволокли сестру и мать, и тут же прямо в доме их изнасиловали. А потом Рандо воевал, и римское копье ему прямо в глаз воткнулось, с тех пор вместо левого глаза - страшный провал… Нет, не любил он ромеев, и ничего доброго от них не ждал.
И живым не собирался этого гада отпускать. Видно же, что военный он, легионер - выправку не скроешь. А прикидывается мирным жрецом… Рандо от ненависти сжал кулаки.
Что ж, можно зато веселое развлечение устроить. Заодно и людям неповадно будет впредь с такими разговаривать, и кому он уже успел римских сказок напеть - те призадумаются…
Рандо бросил взгляд на своих людей, насторожившихся было. Кое-кто с коней спешился. Стояли полукругом. За поленницей дети прятались. И народ собирался на площадь - тут и дружина приехала обратно, и развлечение, вроде, какое-то ожидается…
— Вот что, ромей, - решил он, - уйдешь отсюда сейчас же, и чтоб духу твоего поганого в нашей марке не было! Если только узнаю, что явился, размажу по стенке, как таракана. Но прежде, чем уйдешь… скажи-ка мне, про что ты там рассказывать собирался?
— Про истинного и единственного Бога, Господа нашего Иисуса Христа, - Квиринус выпрямился.
— Так вот, мы такого бога не знаем, ромей. И знать не хотим. Наш Бог - Вотан, и Донар наш Бог, и Фригг, и другие, а такого мы не знаем. Прежде, чем ты уйдешь, хочу я, чтобы ты сказал, так, чтобы все слышали - нету никакого твоего бога Криста, а повелитель всех богов и тот, кто землю сотворил - это Вотан. Давай, повторяй за мной!
— Ну а если не скажу, Рандо? - поинтересовался ромей.
— Тогда и не уйдешь, - сообщил вождь буднично, - живым не уйдешь отсюда. Давай, говори!
Странное дело, похоже, что перспектива не уйти живым ромея обрадовала. Он выпрямился и даже чуть ли не заулыбался, глаза прямо заискрились.
— Эх, Рандо! Истинный Бог один, Иисус Христос, предавший Себя на смерть за грехи людей. Что ж я могу еще сказать?
— Убью ведь, - предупредил Рандо, сжимая огромные свои кулаки. Он еще сдерживался, но злость росла. Непонятны эти люди, непонятны - ну ясно, не хочет он прогибаться, но ведь это жизнь! Из-за каких-то слов свою жизнь отдавать…
— Убивай, - согласился Квиринус.
Он опустил глаза, чтобы скрыть то странное, что творилось в душе - а в душе все нарастала радость, и теперь он понял, что это такое - когда в сердце поет ангельский хор. Тот свет, который некогда хлынул сквозь прорванный купол собора в Медиолане, тот свет теперь был совсем близко, и одного хотелось - на колени, и петь, петь гимны, не вытирая счастливых слез. Квиринус едва сдерживал рвущуюся улыбку - совсем уж глупо это будет выглядеть… Да, подумал он, конечно, вряд ли они убьют меня быстро. Но какая разница, еще немного, и наконец-то все кончится, все, навсегда, и я буду рядом с тобой, Господи! Спасибо Тебе, чего же еще может быть лучше, чем такая смерть! Конечно, хотелось поработать еще, пожить, побольше людей обратить, укрепить общину, однако, если на то воля Твоя…
…Так было, кажется, вечность назад - он был еще совсем молодым центурионом, и стоял в передней шеренге в ряду легионеров, прикрывшись щитом, и щиты сверкали на солнце. Безжалостное солнце било в лицо, сжигало задубевшую кожу, отражаясь, полыхало в щитах, в доспехах, и сиял на солнце орел легиона, вознесенный над головами, и рядом значок с изображением льва. Готские лучники вяло постреливали, и временами пытались брать их на крепость - шли на приступ, копья звенели о щиты, стрелы со свистом резали воздух.
Но очень, очень трудно, почти невозможно - прорвать такую вот стену щитов.
Левый фланг занимала когорта, которой и командовал тогда Квиринус, и было в ней множество рыжих и белобрысых аламаннов, преимущественно из букинобантов, и лучший его друг, Лойтари, тоже стоял рядом тогда…
Лойтари - огненно-рыжий и бородатый варвар, в одной из стычек Квиринуса стрела поразила в шею, и вытащил легионер своего командира с поля боя…
Каково это - быть частью стены? Стоять, закрываясь щитом, обливаясь потом под тяжелой, прошитой железом лорикой, под шлемом, слушая свист стрел, видя где-то там, в туманном мареве смутные силуэты врагов - варвары прятались от стрел в кустарниках. Так стояли они час, и два, и три, и солнце давно перевалило за полдень, а они все еще стояли, не двигаясь с места, и справа от Квиринуса упал легионер, не успел прикрыть лицо. И слева в ряду кто-то упал, зазевавшись, пропустив стрелу, и тотчас на его месте снова сомкнулись щиты - сплошной стеной. Временами дротики и стрелы начинали лететь тучами. Временами стояли спокойно, и тогда надо было только прислушиваться к гудению затекших ног, ловить ртом душный невыносимо горячий воздух, и думать, думать, когда же это все в итоге кончится - хоть чем, хотя бы и смертью…
В той битве погиб Лойтари, и Квиринус никогда уже не мог совсем, до конца забыть огненно-рыжего варвара, с которым сумел сдружиться - может, потому и решился идти проповедовать его единоплеменникам.
Так было и теперь - больно, невыносимо трудно, но это надо было просто перетерпеть, переждать, и это кончится. Квиринуса привязывали к перекладинам косого креста. Он уже понял, что будут с ним делать, и страх шевельнулся в душе, но радость - радость была еще так велика, что страх улетучился мигом. Его уже основательно избили, руки тех, кто его привязывал, и даже лица их были уже перемазаны его кровью. Но радость была такой, что Квиринус вытерпел бичевание, ни разу не охнув. Словно ангелы держали его в руках, и принимали на себя половину того, что ему доставалось. И в третий раз Квиринуса спросили, и снова он сказал, что да, все же нельзя говорить неправду, а истина в том, что Иисус Христос - Сын Божий и Бог, творец Земли и Неба. И тогда встал над ним дюжий дружинник Рандо и размахнувшись дубиной, ударил его по предплечью, переломив кость. Квиринус ожидал удара, и если и вскрикнул, то очень тихо, просто звук выскочил из груди сквозь сжатые зубы. Все сомнения, мучившие его когда-либо, наконец ушли. Бог есть, и Он рядом. Квиринус был счастлив. Он знал, что будет еще много таких же ударов, и надо еще потерпеть, и потом - вот он, вот уже рядом этот Свет, и это свершается по воле Божьей, и как же это хорошо, как прекрасно! Так женщина, рожая, кричит от боли, и все же радуется, создавая новую жизнь. Так и Квиринус шел сквозь врата смерти, сдерживая крики и не то плача, не то улыбаясь.
Ему сломали кости, одну за другой - на каждой руке, голени и бедра, пробили ребра, и наконец сняли и стали привязывать к колесу. Все это было переносить еще труднее, и Квиринус даже закричал от боли, на минуту отвлекшись от Вечного Света со своим переломанным телом. Руки и ноги связали сзади, и прежде чем поднять столб с колесом, палач еще подошел сзади и точным ударом дубины сломал позвоночник.
Это и было последним, что помнил Квиринус в своей земной жизни - мощный ошеломляющий удар, разбивший спину, и после этого разодралась завеса, и свет в его глазах окончательно померк…
Он не слышал оглушительного грома на площади. Не видел, что в просвете меж домами появился светловолосый чужестранец Реймос с далекого острова, что лежит еще дальше Британии, прямой и бледный от гнева. А за ним - его товарищ, поменьше ростом и поуже в плечах, но похожий на него. И в руке Реймос держит что-то совсем небольшой, что-то вроде небольшой палки, и из этой палки вылетает оглушительный грохот и пламя. Все на площади обернулись к чужеземцам, и Реймос крикнул по-аламаннски.
— Все в сторону! Убью!
И чтобы подтвердить эти слова, вновь испустил грохот, и что-то невидимое вонзилось в землю у ног дружинников, и земля взлетела фонтанчиком.
Реймос, а за ним и второй чужеземец, бросились вперед, но тут Лантикар - отчаянная голова, не побоится и злого духа - кинулся на них с копьем. И снова испустила палица гром, и дружинник покачнулся, и упал - все видели огромную дыру в его груди, хлынула кровь, дыра, будто копьем пробитая, только нет копья-то, и это было особенно страшно. После того уже никто не решался приблизиться к чужеземцам. И пока Реймос с палицей своей стоял, охраняя товарища, товарищ этот подошел к столбу, опустил колесо, отвязал поганого ромея, еще живого, хоть и с перебитым хребтом, и вроде бы, без сознания, и уже вдвоем, не опуская своего страшного оружия, подхватили чужеземцы Квиринуса и поволокли куда-то - прочь из марки, может, в царство подземных духов, откуда и явились.
Деревенские стояли, раскрыв рты, а некоторые бабы плакали, впрочем, они с самого начала плакали, одно слово - женщины. И еще сын старого Хильтибранда, кузнец, стоял, сжав кулаки и молча, мрачно глядя в землю.
Позже Рандо выяснил, где обосновались ромеи, и попробовал налететь на выстроенный ими дом и перебить всех, чтоб неповадно было - но только не нашел никого, дом был пуст, ушли они все, да и правильно, наверное, сделали.
2.
Реймос боялся говорить о том, что происходит с ним - боялся, чтобы нечаянно не расплескать радость, которая, кажется, навсегда заполнила его сердце. Он еще не знал, как эта радость называется. Все, чего он хотел - поговорить со спасенным терранином, но пока еще было нельзя, врач держал его на искусственном сне, очень уж тяжелыми были повреждения.
Реймосу казалось, что происходит с ним то же самое, что некогда, в детстве - когда его Тар, знаменитый хавен Венис Лорский остановился в поселке.
Реймосу было тогда восемь лет. Жил он у собственного дяди - родители мальчика умерли во время неконтролируемой вспышки черной лихорадки, тогда была как раз война с Маккарским княжеством, враг применил бактериологическое оружие. Двухгодовалый Реймос один из семьи выжил, и кто-то из соседей привез его в Сунью и отдал родственникам, а именно - дяде. С самим дядей Гортом он общался редко, им распоряжалась дядина жена, тетя Фло, у которой родилось еще трое детей, старший мальчик и две девочки младше Реймоса. Тогда Реймосу казалось, что это - нормальная детская жизнь, что другой не бывает. Сколько он себя помнил, он должен был натирать полы, чистить овощи, полоть грядки, ухаживать за свиньями на дядиной ферме. Обязанности начинались с раннего утра и продолжались до темноты, редко-редко у него было свободное время, и он пробовал выйти на улицу, поиграть с ребятами, но старший сын тети Фло поднимал его на смех, и ребята забрасывали грязью маленького раба. Рейм понял, что весь мир - против него, но сам он не был злым, ему не хотелось драться ни с кем, не хотелось доказывать кому-то, что он не хуже - он просто перестал общаться с кем-либо. Прятался от посторонних глаз, словно маленький зверек. Нашел он себе развлечение в редкие часы отдыха - лазил на чердак, играл там, и однажды открыл старый огромный сундук, битком набитый старинными книгами. Мальчик сам не знал, откуда умеет читать, буквы, кажется, он знал всегда. Что странно, потому что тетя Фло читать не умела, а дядя - с трудом. От нечего делать стал по слогам разбирать написанное. Вскоре он читал уже хорошо, и целый мир открылся ему в пыльных, с желтоватыми страницами, старых фолиантах. Там было написано о том, как на Эдоли прилетели первые корабли - с далекой неведомой планеты Терра, где целая цивилизация погибла от стихийного бедствия, как колонисты осваивали пригодный для жизни, но чужой и враждебный мир. Как устроена Вселенная с ее звездами и планетами. Как Единый Создатель, Бог заботится о каждой твари в этом мире, и о том, что происходит с нами после смерти - все люди по делам своим и мыслям направляются либо в Райский Сад к Единому, либо в темный Провал, где их мысли гаснут навсегда, потому что они злы. Написано было о старинных войнах, о том, как навсегда было утеряно искусство строить звездолеты, летать в небо, да и многое другое было утеряно в войнах и бедствиях. А потом появился орден Хавенов, и науки стали возрождаться снова, но снова и снова развитие страны задерживалось страшными войнами, и с каждым разом оружие, применявшееся в войнах, становилось все страшнее…
У Рейма теперь было о чем размышлять, и он размышлял, мешая в чане пойло для свиней или отскребая полы. Ослушаться тетю или дядю никогда бы не пришло ему в голову. Но иногда он совершал ошибки, или же просто попадался тете на глаза, когда у той было плохое настроение - и тогда его больно секли хлыстом. Тетя часто кричала на него, говорила, что он - нахлебник, что надо было не брать его в семью, а выкинуть сразу, и пусть бы хавены в приют забрали, а она вот взяла его, и столько лет кормит и растит, как собственного сына, а он, неблагодарная тварь… Это было еще хуже побоев, потому что Рейм никак не мог понять, в чем же заключается его неблагодарность, и что надо сделать, чтобы исправить это. Он не хотел быть неблагодарным.
Несколько раз тетя ходила на прием к старцу-биргену, брала с собой Рейма. Настоящих хавенов очень мало, их почти и не видно, а большинство хавенов стали теперь биргенами, именно эта ветвь Ордена забрала власть в стране. Да и власть биргенам была не очень-то нужна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65