зло пытается захватить сознание и подавить сердце. Разве не главное, что ты устояла в этой ужасной борьбе?
— Мне стыдно за себя, так стыдно... Когда вы решите, чтобы я предстала перед судом, я приму любой приговор.
— Кто обманул тебя?
— Я хотела признать ошибку, Ваше Величество, а не играть роль доносчицы.
— Стремясь уничтожить меня, метили в Рамзеса, ты должна сказать мне правду, если любишь царя.
— Вы... вы меня ненавидите?
— Ты не гордячка, не интриганка, у тебя хватило смелости признаться в своих ошибках; в моем сердце нет ненависти, я все еще расположена к тебе.
Изэт заплакала и заговорила от избытка чувств, освобождая свое сердце.
На берегу Нила Моисей собрал тысячи евреев, сопровождаемых зеваками, пришедшими из различных кварталов столицы. По слухам, воинственный бог евреев осуществит великое чудо, доказывая то, что он более могущественен, чем все боги Египта, вместе взятые. Не должен ли был Фараон удовлетворить требования пророка?
Вопреки мнениям Амени и Серраманна, Рамзес решил не запрещать происходящее. Послать армию и стражу, разогнать собравшихся было бы неразумно; ни Моисей, ни евреи не нарушали общественного порядка, бродячие торговцы радовались огромной толпе.
С террасы своего дворца Фараон смотрел на реку, на берегу которой происходила вся эта суматоха; но все время думал только о страшных признаниях, сделанных ему Нефертари.
— Существует ли сомнение?
— Нет, Рамзес, Изэт искренна.
— Я должен сурово наказать ее.
— Я требую твоего прощения; из-за любви она чуть не совершила ужасного преступления. Но непоправимого не произошло, и благодаря ей мы знаем, что твоя сестра Долент ненавидит тебя до такой степени, что может пойти на убийство.
— Я надеялся, что она победила демонов, которые разъедали ее душу много лет назад... Но я ошибался. Никогда она не изменится.
— Ты предашь Долент суду?
— Она откажется от всего и обвинит Изэт, что та все придумала; суд закончится простым скандалом.
— Подстрекательница убийства останется не наказана?
— Нет, Нефертари; Долент использовала Изэт, мы используем Долент.
На берегу волнения и крики улеглись.
Моисей бросил свой посох в Нил, вода приобрела красный оттенок.
Пророк набрал немного воды в чашу и вылил на землю.
— Будьте все свидетелями этого чуда! По воле Яхве вода Нила превратилась в кровь... И если его желание не будет исполнено, она наполнит все каналы страны, и рыба погибнет. Это будет первое бедствие, которое испытает Египет.
В свою очередь Ка набрал в чашу странную воду с острым запахом.
— Ничего подобного не произойдет, Моисей; это всего лишь красная волна паводка. В течение нескольких дней эту воду нельзя пить, и нельзя употреблять рыбу. Если речь идет о чуде, то им мы обязаны природе, и должны уважать ее законы.
Молодой и хрупкий Ка не испытывал страха перед огромным Моисеем. Еврей сдержал свой гнев.
— Это прекрасные слова, но как объяснишь ты то, что мой посох вызвал поднятие воды?
— Кто станет оспаривать пророка? Ты предчувствовал изменение воды, силу, которая идет с юга, и день, когда появится красная волна. Ты знаешь эту страну так же хорошо, как я, ни один из ее секретов не скрыт от тебя.
— До сих пор, — повысил голос Моисей, — Яхве довольствовался предупреждениями. Так как Египет упорствует в сомнении, он нашлет на него другие несчастья, более страшные.
ГЛАВА 49
Аша сам отнес письмо Великой Супруге Фараона, которая беседовала с Рамзесом, обсуждая различные хозяйственные проблемы.
— Вот послание, Ваше Величество, оно от императрицы Путухепы. Я надеюсь, что его содержание вас не разочарует.
— Вы не хотите нам его прочесть, Аша? С одной стороны, вы в совершенстве владеете хеттским языком; с другой — исходящая из Хаттусы информация напрямую касается вас.
Глава египетской дипломатии подчинился.
«Моей сестре, царице Нефертари, Супруге Сына Солнца, Рамзеса Великого.
Как чувствует себя моя сестра, в полном ли здравии ее семья, превосходны и крепки ли ее лошади? В нашей стране наступил прекрасный сезон. Высок ли будет уровень воды в Египте?
Я получила длинное письмо от моей сестры Нефертари и прочитала его с огромным вниманием. Император Хаттусили очень недоволен появлением презренного Урхи-Тешшуба в Пи-Рамзесе. Урхи-Тешшуб — дурной человек, жестокий и трусливый. Он должен быть выдан и переправлен в Хаттусу, чтобы здесь быть осужденным. Император Хаттусили выказывает неуступчивость в этом вопросе. Но не является ли мир между нашими странами такой ценою, которая стоит некоторых жертв? Конечно, невозможно найти компромисс в отношении Урхи — Тешшуба, и император никогда не откажется от его выдачи. Все же я настаивала, чтобы он признал правоту Рамзеса, который держит данное слово. Какое доверие могли бы мы иметь к государю, изменившему своему слову?
Итак, хотя случай с предателем Урхи-Тешшубом не подлежит обсуждению, почему бы не предположить его у ж е решенным, чтобы перейти к заключению договора о перемирии? Разработка этого документа займет много времени, поэтому было бы разумно начать как можно раньше.
Царица Египта, моя сестра, разделяет ли она мои мысли? Если это так, было бы хорошо как можно быстрее отправить к нам дипломата высокого ранга, пользующегося доверием Фараона. Мне приходит на ум имя Аша.
Моей сестре, царице Нефертари, с искренней дружбой».
— Мы вынуждены отказаться от этого предложения, — высказал сожаление Рамзес.
— Почему? — вскинулся Аша.
— Потому что речь идет о западне, предназначенной для того, чтобы удовлетворить чувство мести. Император не может простить, что ты помог бежать Урхи-Тешшубу. Если ты прибудешь туда, то оттуда не вернешься.
— Я понимаю это письмо иначе, Ваше Величество. Царица Нефертари сумела найти убедительные слова, императрица Путухепа подтверждает свое стремление к миру. Учитывая влияние, которое она имеет на императора, разве это не решающий шаг?
— Аша прав, — согласилась Нефертари, — моя сестра Путухепа прекрасно поняла смысл послания, отправленного ей. Не будем больше говорить об Урхи-Тешшубе и приступим к переговорам по подготовке мирного договора.
— Урхи-Тешшуб по-прежнему здесь! — возразил Рамзес.
— Должна ли я снова разъяснить мою позицию и позицию моей сестры Путухепы? Хаттусили требует выдачи Урхи-Тешшуба. Рамзес отказывает в ней. Пусть каждый остается твердым и несговорчивым, в то время как переговоры будут продвигаться. Разве это не называется дипломатией.
— Я доверяю Путухепе, — сказал Аша.
— Если царица и ты объединились против меня, как могу я сопротивляться? Мы отправим посла, но не тебя.
— Невозможно, Ваше Величество. Ясно, что желание императрицы — это приказ. И кто знает хеттов так же, как я?
— Ты готов подвергнуть себя такому риску, Аша?
— Отказаться от подобного случая заключить мир было бы преступно; этой задаче должны быть посвящены все наши силы. Победа над невозможным... не правда ли, это символ твоего царствования?
— Я редко видел тебя таким воодушевленным.
— Я люблю удовольствия и удовольствия, а война не лучшее время для них.
— Я не буду заключать мир любой ценой; никоим образом Египет не останется в проигрыше.
— Я предвидел некоторые трудности такого рода, но они — часть моей профессии. Мы будем работать много дней подряд, чтобы подготовить подходящий договор, я нанесу визит некоторым дорогим подругам, затем отправлюсь в Хаттусу. Мне это удастся, потому что этого требуешь ты.
Сначала она сделала поразительный скачок, затем замерла недалеко от Сетау, который, сидя на берегу реки, с удовлетворением наблюдал за изменением воды в Ниле, ставшей вновь пригодной для питья.
Вторая, затем третья, ловкая, веселая, со светло-зелеными пятнами: великолепные лягушки наслаждались тиной, которую выносила река на землю Египта, чтобы оплодотворить ее и обеспечить пищей народ Фараона.
Возглавляя небольшую группу евреев, Аарон, простер свой посох к Нилу и сказал звучным голосом:
— Раз Фараон отказывается позволить евреям уйти из Египта, то вот вам второе несчастье, налагаемое Яхве: лягушки, тысячи лягушек, миллионы лягушек проникнут повсюду, в мастерские, дома, комнаты богатых!
Спокойным шагом Сетау вернулся в свою лабораторию, где Лотос готовила новые снадобья благодаря яду превосходных кобр, пойманных в окрестностях Абу-Симбела, откуда шли успокаивающие известия: стройка продвигалась быстрыми темпами. Заклинатель змей и его супруга поспешат вернуться туда, как только Рамзес позволит им это сделать.
Сетау улыбнулся. Ни он, ни Ка не будут бороться с Аароном и этим несчастьем: подручные Моисея должны были просветить своего вождя, прежде чем позволить ему предрекать несчастье, которое не испугает ни одного египтянина.
В этот период года изобилие лягушек не представлялось удивительным, более того, оно считалось у народа счастливым предзнаменованием. В иероглифическом письме знак лягушки служил обозначением цифры «сто тысяч», множественности, почти неисчислимой, в соответствии с изобилием, которое давало повышение уровня воды.
Наблюдая за метаморфозами этого земноводного, жрецы первых династий увидели в ней нескончаемость изменения жизни; и в народном сознании лягушка стала одновременно как символом счастливого рождения в конце многочисленных превращений, начиная от эмбриона и заканчивая детенышем, так и символом вечности, существующей во времени и вне его.
На следующий день Ка приказал бесплатно раздать амулеты из фаянса, изображавшие лягушек. Счастливое население столицы устроило бурное ликование в честь Рамзеса и почувствовало признательность Аарону и евреям; благодаря их деятельности многие простые люди стали обладателями драгоценного предмета.
Аша поставил последнюю точку в проекте договора, разработанного вместе с царской четой; потребовалось больше месяца интенсивной работы, чтобы взвесить каждое слово и обдумать каждую фразу. Как и предполагал Аша, требования Фараона сделают переговоры очень трудными, и все же Рамзес воспринимал Хеттскую империю не как побежденную страну, но скорее как партнера, который найдет много преимуществ в этом соглашении. Если Путухепа и правда хотела мира, шансы на удачу были весьма велики.
Амени принес чудесный папирус, цвета амбры, на нем Рамзес лично напишет предложения мира.
— Жители южного квартала направили мне жалобу: они подверглись нашествию мух.
— В это время года они размножаются со страшной силой, если не соблюдать правила гигиены. Наверное, они забыли осушить лужу?
— По мнению Аарона, Ваше Величество, это будет третье несчастье, посланное на Египет Яхве. Ученик Моисея протянул свой посох и ударил им по земле, чтобы она превратилась в мух; тебе предназначается видеть в этом перст мстящего бога.
— Наш друг Моисей всегда был упрямым, — напомнил Аша.
— Немедленно направь людей в южный квартал, чтобы они провели необходимые работы по уничтожению мух, — приказал Рамзес Амени, — избавь обитателей квартала от этого бедствия.
Большой разлив воды обещал счастливое будущее. Рамзес совершил ритуалы рассвета в храме Амона и позволил себе прогулку на пристань в обществе Бойца, прежде чем вернуться во дворец и написать послание Хаттусили, которое сопроводит его предложения о мире.
Вдруг посох Моисея стукнул по плитам. Рычание огромного льва удержало еврея.
— Разреши уйти моему народу, Рамзес, чтобы они смогли воздать Яхве культ, который он ждет от них.
— Разве мы не все сказали друг другу, Моисей?
— Чудеса и бедствия открыли тебе волю Яхве.
— Неужели это мой друг изрекает такие странные слова?
— Я больше не твой друг! Я посланник Яхве, ты безбожный Фараон.
— Как излечить тебя от слепоты?
— Это ты слеп!
— Следуй своей дорогой, Моисей, я буду следовать своей, что бы ни случилось.
— Сделай мне одолжение: пойди и посмотри на стада моих еврейских братьев.
— Что в них особенного?
— Пойдем, прошу тебя.
Боец, Серраманна и отряд наемников обеспечивали охрану Фараона. Моисей приказал собрать стада евреев в десятке километров от столицы в болотной местности. Вокруг животных роились тысячи слепней, которые не давали им покоя и вызывали жалобное мычание.
— Вот четвертое бедствие, посланное Яхве, — объяснил Моисей, — мне будет достаточно разогнать этих животных, и слепни заполнят столицу.
— Я не понимаю тебя... Неужели необходимо содержать их в таком состоянии, такой грязи и заставлять страдать?
— Мы должны принести в жертву Яхве баранов, коров и других животных, считающихся у египтян священными. Если мы совершим наши ритуалы в твоей стране, мы вызовем ярость крестьян. Позволь нам пойти в пустыню, или слепни нападут на твоих подданных.
— Серраманна и отряд воинов сопроводят тебя, твоих жрецов, больных животных в пустыню, где вы совершите жертвоприношения. Остальная часть стада будет очищена от грязи и помещена в стойла. Затем вы вернетесь в Пи-Рамзес.
— Это только отсрочка, Рамзес; завтра ты будешь вынужден разрешить евреям уйти из Египта.
ГЛАВА 50
— Нужно ударить сильнее, — процедил Офир, — намного сильнее.
— Разве нам не удалось принести жертву Яхве в пустыне, как он того требовал? — заметил Моисей.
— Рамзес уступил и уступит еще.
— Разве не пришел конец его спокойствию?
— Яхве защищает нас.
— У меня другая идея, Моисей, идея, которая выразится в пятом несчастье, и оно глубоко ранит Фараона.
— Это не нам решать, а Яхве.
— Может, нужно прийти к нему на помощь? Рамзес — упрям, на него произведут впечатления только знаки иного мира, заставив его отступить. Позволь мне помочь вам.
Моисей согласился.
Офир вышел из жилища пророка и добрался до своих сообщников — Амоса и Бадуша. Оба вождя бедуинов продолжали складывать оружие в подвалах домов еврейского квартала; они только что возвратились из Южной Сирии и привезли новости от хеттов. Маг страстно желал узнать их.
Амос погладил свою лысую голову.
— Император Хаттусили разгневан, — сознался он, — потому что Рамзес отказывается выдать Урхи-Тешшуба, он готов возобновить войну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37