Нужна помощь?
«Только не от тебя», – подумал про себя Барт, а вслух рубанул:
– Если бы я бросил Мэгги, ты бы подхватил ее прямо в воздухе. Мэгги Кендал – моя клиентка, и ты можешь о ней не мечтать. Каша, которую мы с ней варим, горячее, чем Долина смерти, и этот градус будет повышаться.
Когда наконец ему удалось связаться с Конни, она рассказала, что Кори «отошел тихо, словно угас…».
– А как Мэгги?
– Мэгги как Мэгги. Скажи, а ты ничего не слыхал про единственную кровную родственницу?
– Ничего. Она как в воду канула. Хотя кое-что обнаружилось. Поскольку ей не дали роли в шоу Кендал-Баннистера, она решила создать собственный оригинальный сценарий под заглавием: «Карла Баннистер: кто она?»
– Ой, расскажи-ка поподробнее, – взмолилась Конни. – Я прямо-таки чахну без голливудских сплетен. Мне нужна хорошая доза свежачка.
– Настоящие имена Кори и Карлы Баннистер – Карлос и Корасон Барранга. Они из солнечной Мексики. Когда Баннистер сорвал кассу, студия втихую договорилась с госдепартаментом о легальном изменении имен и фамилий, а заодно и об американском гражданстве для них обоих, аргументируя теми огромными налогами, которые Кори будет платить в американскую казну, исходя из своих фантастических гонораров.
– Его корни дали о себе знать, когда он был на пороге смерти. Волосы у него сделались черными, как сердце голливудского магната, как у какого-нибудь Гарри Кона.
Барт усмехнулся. Он соскучился по Конни и ее юмору.
– Тяжко там было?
– Пять месяцев играть роль Робинзона Крузо, конечно, тяжко. Хотя у нас там были все мыслимые удобства и хорошая прислуга. Кори был не капризный пациент. У него и сил-то не было, чтобы привередничать. И он был очень нам всем благодарен. Ему хотелось выразить свою благодарность самым простым способом – завещать Мэгги свою недвижимость, но она отказалась. Она сказала, что его долг – обеспечить будущее своей сестры. Похоже, что эта леди – как ты понимаешь, я беру это слово в кавычки, потому что эта самая Карла такая дешевка, что ей грош цена в базарный день – так вот эта «леди» ни цента за душой не имеет. Все, что она тратила, было заработано ее братом.
Последнее время он был совсем без сил, целыми днями лежал на веранде и смотрел в море. Больше ни на что его не хватало. Еще ему нравилось, чтобы ему читали. Детские книжки. Про Тома Сойера, Гекльберри Финна, «Остров сокровищ» и тому подобное. Мэгги, когда приезжала, все время читала ему. Благодаря ей он получил дополнительное время и игра продолжилась немного дольше. Он, конечно, все понимал, и дал ей это знать.
– Когда ты возвращаешься домой?
– Чем скорее, тем лучше! Ты об этом узнаешь, как только мне самой станет известно.
Было около трех часов ночи, когда Барт, вставив в щель магнитную карточку, отворил охраняемые электронным сторожем ворота, чтобы впустить автомобиль с сидящими в нем Мэгги и Конни. Они прилетели в аэропорт имени Джона Уэйна, на частном самолетике, том самом «Лирджете», которые принадлежал поклоннику Мэгги.
В аэропорту их встречал только Барт. Поклонник был важной политической шишкой и не хотел лишний раз засвечиваться, а Мэгги и сама терпеть не могла шумихи вокруг своей персоны.
Поздний час и маленький аэропорт, державшееся в строгой тайне время прибытия позволили остаться им совершенно незамеченными. Тем сильнее было потрясение, которое ожидало их у собственного дома. Пока Мэгги отпирала входную дверь, а Барт вытаскивал из багажника чемоданы, из-за огромного лимонного дерева выскочила темная фигура и с пронзительным визгом набросилась на Мэгги.
– Сука! Воровка! Грязная шлюха! – в ярости вопила дорвавшаяся до своей жертвы дьяволица. – Ты украла у меня брата! Он принадлежал мне, а не тебе! Он умер, а я осталась нищей!.. Это нечестно… Со мной всегда поступали нечестно! У него было все, у меня – ничего… ему досталась вся слава и деньги, а мне – одни неудачи… Ты не имела никакого права! Он был мой близнец, он мне принадлежал! Только мне!
Карла Баннистер с размаху налетела на Мэгги, и та отлетела назад, упала, сильно ударившись головой о дверной косяк, и осела, ошарашенная и истекающая кровью. В ту же секунду Карла прыгнула на нее и, дыша ненавистью, вцепилась в горло Мэгги.
Конни подскочила, чтобы прийти на выручку Мэгги, но ее грубо отшвырнули, и она рухнула на дорожку. Конни отчаянно закричала. И тут подоспел Барт, который оторвал Карлу от Мэгги и так ударил в челюсть, что она осела.
Мэгги пришла в себя на руках у Барта, который внес ее в дом.
– Оставь меня! – приказала она, но голос ее прозвучал жалобно. Дотронувшись рукой до разбитой щеки, она увидела на ней кровь.
– Что это? – растерянно спросила она.
– Ты ударилась щекой о косяк. Еще шишку набила и синяков, но, кажется, ничего серьезного, переломов нет.
– Что же это было?
– Карла Баннистер. Да. Там Конни ее сторожит. Я ее уложил отдохнуть. Сначала надо с тобой разобраться, а потом возьмемся за нее.
– То, что она псих, для меня давно не секрет, – сказала Конни, согревая в ладонях стакан бренди, – но я не думала, что она такая агрессивная.
– О ней нужно позаботиться, – заметил Барт. – Я хочу сказать – позаботиться всерьез.
– Дай Бог здоровья нашему другу-доктору.
– Тебе за твое милосердие надо выплачивать страховку, – обратился Барт к Мэгги. – Голова все еще болит?
Она кивнула.
Мэгги была бледна как снег, вся правая сторона лица распухла и посинела. Доктор, который просветил ее портативным рентгеновским аппаратом, сказал, что в этом месте перелом, но небольшой, заживет без специального лечения.
Мэгги сидела с отсутствующим выражением, уставившись в пространство невидящим взглядом.
– Но как она смогла пробраться в сад при всей этой электронной начинке? – допытывалась Конни у Барта, еще не остыв от пережитого шока. – Ты же говорил, это абсолютно надежная система?
– Она, видимо, подобралась со стороны холмов позади дома и каким-то образом спрыгнула сюда, минуя сенсоры. Завтра все проверим, и если обнаружится белое пятно, не охваченное пеленгом, исправим.
Конни пожала плечами.
– Правду говорят, что психи ужасно изобретательны… Заметили, какое у нее было лицо?
Мэгги со стуком поставила на стол кофейную чашку.
– Пойду лягу.
Она встала и, покачнувшись от слабости, чуть не упала. Барт потянулся к ней, чтобы помочь, но она жестом отстранила его.
– Я сама могу идти.
Он все же для верности проводил ее в спальню. Она прилегла на краешек постели, свесив голову, и прикрыла глаза. Лицо ее было все таким же белым. Вдруг она содрогнулась и сказала сдавленным голосом:
– Меня, кажется, сейчас вырвет.
Он успел вовремя отнести ее в ванную, ее вывернуло в унитаз. Барт вытер ей лицо мокрой салфеткой. Потом взял ее на руки – она уже перестала сопротивляться – и бережно унес назад в спальню, где сел в шезлонг, держа ее на коленях.
– Ты пережила сильное потрясение, – успокаивал он ее, – вот организм и среагировал.
Он тоже ждал реакции, реакции этой женщины, которая не терпела, когда до нее дотрагивались, а вот поди ж ты, сидела теперь у него на коленях, в его объятиях, так близко, что они чувствовали тепло друг друга, и он гладил ее, стараясь унять ее нервную дрожь.
– Знаешь, Конни права. Карла Баннистер ненормальная. Неудивительно, что она сыграла такую зловещую роль в жизни брата. Ей, должно быть, было невыносимо смотреть, как он процветает, когда ее самое смешали с прахом. И она уже почти разделалась с ним, отомстила за свое унижение, но ты не дала ей воспользоваться плодами победы, разрушила ее планы. И надо же тому случиться, что помешала ей именно ты, звезда, какой она сама мечтала стать. Да, успех, как мы с тобой знаем, штука коварная и неверная, но отсутствие его может породить страшные беды.
Мэгги промолчала. Только смотрела перед собой все тем же отсутствующим взором и дрожала, как испуганный щенок.
– Я хотела только одного – помочь ему, как он просил, – наконец выговорила она. – Он уже отчаялся вырваться из лап сестры. Он говорил, что задыхается в своем доме. Я сделала то единственное, что могла. Все прочее было бы бесполезно, потому что никакой суд не мог бы оспорить ее родственных прав, а она наверняка обратилась бы в суд. Мне оставалось только одно средство…
– Это выбило ее из седла. Она не могла представить себе, что можно зайти так далеко.
– Что значит – далеко зайти?
Она удивленно вскинула на него глаза.
– Вплоть до брака.
Мэгги пристально посмотрела на него. Он выдержал ее взгляд и не отвел глаз. Ее тигриные глаза смотрели пусто, по ним ничего нельзя было прочесть. В левом глазу резко обозначились три коричневых пятнышка на радужной оболочке.
Она нахмурилась, отвернулась, и Барт понял, что не получит никакого объяснения.
– Я не хочу, чтобы ее наказывали, – твердо сказала Мэгги.
– Как скажешь. Я прослежу за этим.
– Хорошо.
Опять воцарилась тишина. Наконец она глубоко вздохнула, совладала со своей дрожью, расправила плечи, подняла опущенную голову. Пришла в себя.
– Да, постарайся, – сказала она тоном, который хорошо был ему знаком.
Она высвободилась из его объятий и встала с его колен. Она была бледна и плохо держалась на ногах, но Барт не раз был свидетелем тому, как она напряженно работала в том состоянии, когда другая на ее месте объявила бы себя больной и не вставала с постели.
– Я устала, – проговорила она. – Ну и ночка выдалась! Спасибо тебе за услуги.
Барт от души расхохотался.
– Спасибо за услуги! Ну и смешные же вы, англичане. У нас в желтых газетах помещают объявления об интимных услугах.
– Ну за помощь.
– Может, мне сегодня здесь остаться?
В ее глазах блеснул огонек, на губах зазмеилась полупрезрительная улыбочка.
– А потом ты скажешь, что нам нужен мужчина в доме.
Он посмотрел на нее сверху вниз – в буквальном смысле слова, потому что был выше ростом на добрых восемь дюймов, и улыбнулся еще более презрительно:
– Избави Бог! Ты же представления не имеешь, что с ним делать!
Он вовремя успел прикрыть за собой дверь.
После второго стаканчика Конни дала ему то, что Мэгги называла «полным отчетом».
– Все было сделано очень скромно, без всякого шума и суеты, так, как хотел Кори. Конечно, Мэгги заручилась разрешением своего поклонника номер один, остров-то ему принадлежит. Там было выписано свидетельство о смерти и прочие формальности.
Кори был помешан на всяких восточных верованиях и хотел, чтобы его кремировали. Сделали нечто вроде саркофага, поставили на берегу, положили его туда, засыпали тропическими цветами, умастили ароматическими маслами и подожгли. В общем, все получилось так, как делают в Индии. Наутро собрали остывший пепел, передали вдове, она села в лодку и предала прах Карибскому морю.
Потом мы собрали вещи и вернулись домой. Мы думали, на этом этой истории конец – ан нет, тут и явилась эта сестренка.
– Ума не приложу, зачем она это сделала!
– Какой спрос с безумной!
– Да я не про Карлу. Я про Мэгги. Почему она, сторонница политики невмешательства, вмешалась в эту историю противоестественной связи Кори Баннистера и его сестры?
Конни протяжно и жалобно вздохнула.
– Да не усложняй ты, – по-матерински посоветовала она. – Все и так достаточно сложно. Бери пример с меня. Принимай ее такой, какова она есть. И проблемы сами собой разрешатся.
Но этот совет был для него неисполним. Его ищущий ум не мог успокоиться. Но ему пришлось целых долгих десять лет собирать утраченные звенья цепи, связанной с загадкой Мэгги Кендал. Он инстинктивно уловил наличие некоего мотива, но установить его не мог, потому что не хватало базовой информации. Он ничего не знал о ее холодном, сиротливом детстве, лишенном благодаря религиозному фанатизму родителей хоть какого-нибудь тепла; не знал об изнасиловании, нанесшем ей незаживающую рану, заставившем замкнуться в себе и отказаться от всяких близких отношений, в которых она видела опасность.
Она вышла замуж за Кори Баннистера, потому что почувствовала угрозу с моей стороны, догадался он.
Эта догадка не доставила ему удовлетворения. Он почувствовал горечь и сожаление.
Как много утрачено. Времени, чувств, счастья. Если бы я понял это – понял ее – раньше. Ведь она точно почувствовала, как между нами пробежала искра в ту самую первую встречу. Я тогда не ошибся. Ошибка заключалась в другом. В том, что дал ей убедить себя в том, что я тогда ошибся. Надо было верить своему чутью.
Она боялась, что не справится с собой, поэтому бежала туда, куда я не смог за ней последовать. Она держала меня на расстоянии, потом надеялась прикрыться своим вдовством. Эти портреты Кори в серебряных рамах, украшенные свежими цветами, ее уединение после завершения работы над фильмом «На холме». Господи, да она даже траур стала носить! А на самом деле близкого человека лишился не кто иной, как я. Но теперь с меня хватит. Теперь я раскусил тебя, Мэгги. Теперь я, может быть, знаю тебя получше, чем ты сама. Ты, конечно, великая актриса, но меня тебе больше не обмануть.
Барт вырулил в скоростной ряд.
Подъезжая к Шеффилду, он изменил свое решение.
Нет, нет, он не станет торопиться со своим сообщением. Конечно, ему не удастся застать Мэгги врасплох. У нее великолепное самообладание, она кого угодно переиграет. Нет, пусть она помучается догадками. Ей не на чем будет проявить свой талант, и она увянет. Сутки в неопределенности обезоружат ее. И ее можно будет брать голыми руками. Вот тогда он все и выложит. И полюбуется на ее реакцию. Это будет зрелище.
Да, ее можно будет взять голыми руками.
Так он надеялся.
Поэтому он свернул с дороги, остановился в какой-то гостинице и позвонил в театр – как раз тогда, когда Мэгги должна была быть на сцене.
– Передай Мэгги, что я выследил Бейли и завтра отправлюсь по их адресу. Я сегодня целый день мотался по этому чертову городу и совсем выбился из сил. Так что я снимаю трубку с рычага и ложусь спать. Скажи ей, что завтра я приеду и все расскажу. И что все будет хорошо.
– Что значит – все будет хорошо? Разве может быть иначе? – запаниковала Конни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49