https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/IDO/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Он обещал позвонить ей и не звонил, брал в долг деньги и никогда их не возвращал, изменял ей с другими женщинами, а когда она, по его выражению, «начинала хныкать», то не стеснялся применять ремень для успокоения.
Но она все ему прощала, он будто околдовал ее.
Однажды вечером де Сантос пришел к ней и сообщил, что уезжает домой в Южную Америку. Другого выбора у него нет, так как он проиграл в карты очень крупную сумму, а человек, которому он их проиграл, не любит шутить с должниками, не платящими деньги вовремя.
– Если я не заплачу долг и останусь здесь, то можно считать, что в обществе моя репутация будет полностью уничтожена. – Он на мгновение остановился и быстро посмотрел на нее. – У меня просто нет другого выхода... Правда, одна возможность все-таки есть, но тут уже дело касается тебя... поэтому... я боюсь...
– Что я могу для тебя сделать? Ты же знаешь, дорогой, что для тебя я готова на все. – Мысль о том, что она может потерять его, была для нее просто невыносима. – Если ты уедешь в Аргентину, я поеду с тобой, найду там себе работу, будем жить вместе...
– Нет, я не могу лишить тебя твоей семьи и друзей...
– Из моей семьи со мной уже никто не общается, а кроме Филиппа, у меня здесь нет друзей, по которым я буду скучать. Если мы будем вместе, то мне ничего не надо, дорогой.
– Ты не знаешь Аргентину. Мне не хочется возвращаться назад, но если мне придется это сделать, то я бы хотел вернуться один. – После этих слов возникла долгая пауза. – Ты, и только ты одна можешь меня спасти.
– Но как? У меня совсем не осталось денег... Я продала все, что имело хоть какую-то реальную ценность. Как же я могу достать такую сумму?
Он посмотрел на нее долгим взглядом и она впервые заметила в его глазах какое-то новое выражение, заставившее ее напрячься. Это было наглое любопытство. Пустое, бесчувственное и холодное, как будто на нее безжизненным взглядом смотрел вставший из могилы мертвец. И тут она поняла, чего он от нее хотел. Она поняла, что она могла еще продать, однако промолчала и ничем не выдала своих чувств. Пусть он скажет это сам!
– Ну так что я могу еще продать? – спросила она.
– Не продать... – с упреком проговорил он. – Мне бы хотелось представить это как обмен.
– Обмен чего? – Она чувствовала, как в душе у нее нарастает ужасная, исполненная ненависти боль.
«Ну скажи! – мысленно приказывала она ему. – Ты должен это сказать, сволочь ты этакая! Ты скажешь эти слова, обязательно скажешь, или я ничего не смыслю в людях». Когда он вдруг заколебался, у нее от счастья закружилась голова. «Он не может этого сказать, – с радостью думала она. – Он не может заставить себя произнести эти слова, потому что считает, что такие вещи вообще невозможно произнести вслух! Он действительно любит меня, любит!»
– Все мои долговые расписки были бы сразу же уничтожены, если бы ты провела с ним ночь.
Элизабет почувствовала, что после этих слов у нее все окаменело.
– Тебе не кажется, что это слишком дорогое удовольствие? – хрипло спросила она. – Этот трахобол будет стоить дорого. Он должен быть очень богатым человеком, чтобы позволить себе подобное развлечение. Ну и сколько же ты ему проиграл?
Жозе Луис пробормотал что-то невнятное.
– Я не расслышала. Сколько?
– Десять тысяч фунтов, – с раздражением ответил он. Это означало, что скоро он разозлится. О, как хорошо она знала все его выходки и причуды и как долго она с ними мирилась! «Почему? – мысленно спросила она себя. – Господи, почему же я все это терпела?»
– Он, наверное, уверен, что я этого стою. Ты что, расхваливал ему мои прелести?
– Он находит тебя очень привлекательной.
– В принципе, как и большинство мужчин. Но я еще не встречала ни одного, который бы заплатил за это десять тысяч фунтов. Лучше скажи мне, кто он такой. Я не продаюсь клиенту, если его не знаю, даже за такие деньги.
Он назвал имя, тихо, почти неслышно, с дрожью в голосе, так, как будто у этих стен были уши.
– О да, он действительно богат! Нефть – это, естественно, богатство и слава. Что такое десять тысяч фунтов за женщину для мужчины, который недавно заплатил целый миллион за какую-то лошадь!
Жозе Луис передернулся, но все равно остался бесстрастен. Относясь теперь к нему по-другому, она поняла, что он ни секунды не сомневался в ее согласии. Сделка наверняка обговаривалась еще до того, как они встали из-за игорного стола, и первым предложил ее в качестве расплаты не богатый арабский шейх, а этот, ее Самый Дорогой и Любимый. «Боже мой! – в отчаянии подумала она. – Любить! Как я вообще могла любить это ничтожество? Бой был прав, но я либо не могла ничего понять, либо просто не хотела. Как же так получилось? Но теперь всему конец. Хватит. Господи, я потратила на тебя лучшие годы своей жизни, я потратила на тебя все свои деньги, продала ради тебя дом, растеряла друзей и подруг, восстановила против себя семью... И все ради тебя одного». Ей хотелось подбежать и ударить его чем-нибудь по голове, потом выколоть ему глаза и разорвать его гладкую оливковую кожу, чтобы видеть, как он истекает кровью. Однако она знала, что кровью он никогда не истечет, потому что она была у него слишком холодная и застыла бы еще до того, как вытечь из тела. Но, когда Лиз задала следующий вопрос, ее голос был спокойным и уверенным:
– Теперь объясни мне, каковы же условия вашей сделки?
– Ты приходишь вместе со мной к его дому в Болтонзе, потом ты остаешься, а я ухожу с чеком.
– Нет, – резко отрубила она, явно недовольная таким сценарием. – Я прихожу сама, без тебя. Чеков никаких не надо, только наличными. И мне. Перед тем как я соглашусь на это, я должна иметь эти деньги.
Он протестующе нахмурил брови.
– Либо так, как я сказала, либо у тебя вообще ничего не получится. – Она произнесла это категоричным, не оставляющим никакого сомнения в ее решимости голосом, с легким налетом скуки и безразличия. Но самым худшим оказалось то, что он моментально согласился. «Здесь командую я», – подумала она, с трудом сдерживая смех, потому что чувствовала, что, если сейчас рассмеется, у нее начнется истерика.
Она сейчас так сильно презирала и ненавидела его, что чуть не задохнулась от переполнявших ее чувств. Но еще большую боль доставляло ей презрение к самой себе. «Я слышала, как некоторые говорили, что при случае продали бы своих родителей за пинту пива, но ты первый человек, который, ради того чтобы заплатить карточный долг, продал ту женщину, которой не раз клялся в искренней любви».
Через неделю к квартире на Креморн-гарден, где теперь была вынуждена жить Элизабет, подкатил огромный черный лимузин. Она села в него в полном одиночестве и через десять минут была уже около Болтонза. Назад ее доставили ровно через час, и, как только она открыла дверь, Жозе Луис бросился ей навстречу.
– Ну?
– О, просто прекрасно! Он очаровательный, сильный мужчина... и очень выносливый.
Он улыбнулся натянутой улыбкой, но в его глазах уже не было прежнего выражения. Теперь в них светилась жадность. Она бросила свой выходной плащ прямо на софу.
– Мы встретимся снова, – продолжала она. – На следующей неделе. Но, разумеется, за меньшую сумму. Ты всегда был склонен преувеличивать. Да, он очень богатый человек и совсем нежадный. Почему ты солгал мне, что проиграл меня в карты? У тебя же нет никаких карточных долгов, – в ее вялом, апатичном голосе промелькнула досада. – Ты просто-напросто предложил ему меня за деньги, вот и все. Ты увидел, что я ему нравлюсь, и решил извлечь из этого выгоду.
После этих слов она с размаху ударила его по лицу, так что ее даже развернуло на каблуках, а в комнате раздался звук, напоминающий хруст сломанной кости. Удар был настолько сильным, что он откинулся назад и, зацепившись за что-то, упал на спину с ошеломленным выражением лица.
Она наклонилась над ним, посмотрела в его глаза испепеляющим, полным ненависти и презрения взглядом.
– Ты слишком жаден и самовлюблен, подонок! Ты хотел стать сутенером? – Ее насмешливый голос был полон брезгливости. – Но только не за счет меня! Если я решила зарабатывать деньги проституцией, то это мои деньги, мои, слышишь?! Вот эти. – И, достав из черной вечерней сумочки толстую пачку банкнот, она помахала ими у него перед носом. – Это за мой труд, а не за твой, понимаешь?! Ни один мужчина в мире не заработает таких денег, которые я заработаю в поте лица и в поте моего влагалища! Ты просто смазливая крыса, гладкошерстная, прилизанная и трусливая! Вон из моего дома! Чтобы ноги твоей здесь больше не было! Не трогай! – Она резко выпрямилась, отдернув от него руку с деньгами. – Филипп! – громко позвала она.
Тут же открылась входная дверь, и в комнату в сопровождении красивого молодого человека великолепного телосложения вошел Филипп.
– Вон! – повторила своему бывшему любовнику Элизабет, указав головой на дверь. – Вон из моей квартиры, вон из моей жизни! И если хоть одно слово... одно глупое вонючее слово вылетит из твоего поганого рта, на стол в полицейском управлении ляжет бумага со всеми подробностями, касающимися твоих сексуальных отношений с семнадцатилетней дочерью одного очень известного герцога. Я ясно изложила свою мысль?!
Черные пуговки его глаз перешли с ее лица на двух мужчин, а потом – обратно. Обругав ее всеми известными ему испанскими ругательствами, он тем не менее вынужден был отступить. Сохраняя между двумя мужчинами и собой безопасное расстояние, он в конце концов добрался до двери и исчез. Они слышали, как он скакал по лестнице через две ступеньки.
– Великолепно! – Филипп захлопал в ладоши. – Возвращаемся к нормальной жизни.
Но Элизабет разрыдалась и спрятала лицо в ладонях.
– Ну-ну, успокойся... Мне казалось, что ты выплакала все слезы гораздо раньше.
– Мне тоже так казалось. Спасибо тебе. Я так рада, что рассказала тебе все, потому что если бы я этого не сделала, то никогда бы не узнала ни об этой сутенерской сделке, ни о Луцинде Колепорт – дочери герцога.
– Ладно, что было, то было. Все закончилось. А теперь... пожалуйста, Элизабет, не плачь. О, я вижу, на тебе новый пиджак, мне бы не хотелось, чтобы на этом красивом атласе остались следы соленых слез. Вот, возьми мой платок. Робин, думаю, надо выпить?
– Я плачу не о нем, не думай, – захлебываясь, проговорила Лиз. – Это слезы жалости к самой себе. Глупая, одурманенная и бестолковая девчонка!
– Но все уже прошло...
– Мне же говорили, говорили, говорили, почему я не слушалась? И ты мне говорил, и папа, и Бой.
– Думаю, все можно списать на временное безумие, которое охватывает любого, кто слишком углубляется в лабиринты любви. Я знаю, что говорю, потому что сам побывал в твоей шкуре. Чувства притупляются, взор затуманивается... Ну что ж, мы все рано или поздно должны пройти через подобные испытания.
– Я больше через это никогда не пройду, никогда.
– Эх, глупышка, – неодобрительно пробормотал Филипп.
– Я уверена в этом. Кстати, знаешь, сколько я заработала сегодня вечером? Ты просто себе не представляешь, десять тысяч фунтов! – Лиз хихикнула. – Я тебе сейчас еще кое-что расскажу. Сегодня вечером я получила огромное удовольствие от секса. Это было прекрасно. Можешь себе представить, насколько это было великолепно, если я сама тебе об этом говорю! Я полностью отдалась работе, и по всему было видно, что он остался мной очень доволен. – Она еще раз хихикнула.
Филипп с изысканной вежливостью прокомментировал:
– Я бы больше удивился, если бы он дал меньше.
– Меня это вполне устраивает, потому что в какой-то степени компенсирует те деньги, которые я потратила на этого... этого...
– Да, мы понимаем, что ты имеешь в виду.
– ...и теперь я смогу отдать все свои долги, а вот это тебе... – И она протянула ему пачку банкнот. – Я очень тебе благодарна, Филипп. Я предполагала, что эта идея исходила от моего Любимчика, но мне не могло прийти в голову, что он хочет стать моим сутенером. Я поначалу думала, что он действительно проиграл эти деньги в карты.
– Он слишком большой мошенник, – покачал головой Филипп. – В принципе это был вполне закономерный поступок. Так как ты перестала снабжать его деньгами, он решил заработать их новым способом, по-прежнему используя тебя, если не учитывать, конечно, тот случай со стариной Хью Колепортом, которого он шантажировал.
– Она действительно беременна?
– Боюсь, что да. Насколько я знаю, старый Колепорт воспользовался хлыстом, когда этот болван имел неосторожность предложить ему, что за приемлемую цену спасет честное имя его дочери. Теперь он остался ни с чем.
Филипп вздохнул с явным облегчением, особенно теперь, чувствуя в руках приятную хрустящую упругость тысячи фунтов.
– Я возьму эти деньги, потому что беднякам не приходится выбирать... Вдобавок ко всему я еще считаю, что я честно их заработал. Ведь у нас с тобой одно общее дело. Ты занимаешься телами, а я – информацией. – Их глаза встретились, и они поняли друг друга. – Да... Я мог бы подкидывать тебе покупателей...
– Клиентов!
– Очень хорошо, клиентов, за чисто символическую плату... скажем, десять процентов. Ты не против?
– Конечно, нет!
Они пожали друг другу руки, как бы скрепив этим пожатием свою сделку.
– Вот, смотри, мой мальчик, – сказал Филипп, обернувшись к молчаливо стоящему в стороне красавцу, – это называется использовать свой шанс. Ничего не отвергай. Возможности – это такие капризные женщины, которые очень быстро обижаются и уходят, при этом, учти, они уже никогда не возвращаются.
Лиз глубоко задумалась.
– Я думаю, штук десять ты сможешь найти? Я имею в виду клиентов. Иначе мне придется назначать слишком большую цену, чтобы нормально жить. А так мне будет хватать на то, чтобы одеваться и...
– Робин, дорогой, – обратился Филипп к своему спутнику, – это слишком специфическая информация для твоих ушей. Подожди меня в машине. Я задержусь недолго. – И он послал ему воздушный поцелуй. – Только ради тебя. – После этих слов Филипп повернулся к Лиз и, нежно вздохнув, добавил: – Ах, какой преданный ученик... Ну что ж, давай теперь поговорим о деле....
Лиз сидела неподвижно, уставившись куда-то вдаль, не в силах вырваться из власти воспоминаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64


А-П

П-Я